– Мой товарищ, – сказал Белый. – Он всю жизнь пас гусей на хуторе. Думаю, он может нам пригодиться.

– Ну да, как же, как же! Даже странно – домашнему гусю не иметь с собой пастуха, – усмехнулась Акка. – А как его зовут?

– У него много имен, – загадочно, почти шепотом, сказал Белый. Ему не хотелось, чтобы его новые друзья знали, что у этого гномика человеческое имя. – Можно называть его Тумметот.

– Он из семейства гномов?

– А когда вы, дикие, ложитесь спать? – поскорее сменил тему Белый, чтобы не отвечать на последний вопрос Акки. – У меня уже глаза слипаются.

С первого взгляда можно было сказать, что предводительница гусиной стаи очень стара. Оперение льдисто-серое, без красивых черно-коричневых штрихов, как у остальных гусей. Лапы стерты до того, что совсем потеряли форму. И только над глазами время было не властно. Они сияли теплым оранжевым светом, умно и ярко. Глаза ее казались даже моложе, чем у других гусей.

Ей очень не понравилось, что новенький уклонился от ответа.

Она высокомерно посмотрела на Белого:

– Послушай, Белый гусь, я тебе вот что скажу. Я Акка с Кебнекайсе, это ты знаешь. Гусь, который летит справа от меня, – это Икеи[5] из Вассияуре, слева – Какси из Нуолья. Вторым справа летит Кольме из Сарьекчокко, второй слева – Нелье из Сваппаваара, а за ним Вий-си из Увиксфьеллена и Кууси из Шангели![6] И все они, как и шестерка молодых, из самых родовитых кланов диких горных гусей. Ты, должно быть, принял нас за бродяг, которые охотно принимают в свою компанию кого угодно. Не думай, что мы позволим себе делить ночлег неизвестно с кем!

Мальчика возмутила заносчивость Акки. Как это – неизвестно с кем? К тому же странно – Белый, который так честно и достойно ответил на вопросы гусыни, совершенно стушевался, когда речь зашла о нем, его спутнике.

– Я и не хочу скрывать, кто я такой, – громко, на одной ноте, сказал он. – Меня зовут Нильс Хольгерссон, я сын арендатора. До сегодняшнего дня я был человеком, но сегодня утром…

Продолжить ему не удалось. Не успел он произнести слово «человек», предводительница сделала три больших шага назад. Остальные последовали ее примеру, вытянули шеи и угрожающе зашипели.

– Я так и подумала. Как только я тебя увидела на берегу, так и подумала: ч-ч-человек. – Последнее слово Акка прошипела с ненавистью. – Немедленно убирайся. Мы не переносим людей.

– Это же невозможно, – с состраданием сказал Белый. – Как же так – вы, большие, дикие, вольные гуси, боитесь такого маленького? Завтра он, само собой, отправится домой, но сейчас, ночью, куда ему идти? Неужели кто-то захочет марать свою совесть и отправить малыша на верную погибель? Сами подумайте – ласки, лисы…

Предводительница нехотя подошла поближе. Было видно, что ей трудно преодолеть страх.

– Жизнь меня научила избегать и бояться существ, называемых людьми. Все равно, больших или маленьких, – медленно сказала она. – Но если ты, белый гусь, берешь на себя ответственность, если можешь поручиться, что он не принесет нам несчастье, пусть сегодня ночует с нами. Но не думаю, чтобы вам, тебе или ему, пришлась по вкусу наша ночевка. Мы спим стоя на льдине.

Она, наверное, рассчитывала, что их собьет с толку такое предложение, но Белый и виду не показал.

– Очень мудро, – сказал он, – очень, очень мудро с твоей стороны. Надежнее места не придумаешь.

– Но учти: ты, и никто иной, отвечаешь, что завтра этот человек… человечишка отправится домой. К своему роду.

– Тогда мне тоже придется вернуться. Я обещал не бросать его в беде.

– Ты волен лететь, куда захочешь и когда захочешь.

С этими словами она расправила крылья, поднялась в воздух и перелетела на лед. Остальные гуси последовали за ней.

Мальчик очень огорчился, что его путешествие в Лапландию так быстро кончилось.

– Час от часу не легче, – сказал он. – Мы там замерзнем насмерть, на этом льду.

Но Белый, как ни странно, был в превосходном настроении. Интересно, чему он радуется?

– Не бойся, – сказал гусь. – Я тебя туда перенесу. А пока собери травы и соломы. Столько, сколько сможешь унести.

И когда мальчик набрал полную охапку пожухлой травы, гусь взял его за ворот жилетки, поднял в воздух и перенес на лед. Гуси уже спали, стоя на льду и сунув головы под крылья.

– Постели траву на лед, чтобы я не примерз! Поможешь мне, и я тебе помогу.

Мальчик положил траву на лед, расправил кое-как и посмотрел на Белого.

– Вот и хорошо! – Белый опять взял его клювом за ворот, сунул себе под крыло и поплотнее прижал. – Думаю, там ты не замерзнешь.

Мальчика со всех сторон окружал пух, так что, даже если бы он и ответил, никто бы его не услышал. Но он не ответил: тут, под крылом у Белого, было так тепло и уютно, что он мгновенно заснул.

Говорят, нет ничего коварнее весеннего льда.

Это правда. Среди ночи льдину, на которой ночевали гуси, ветром прибило к берегу. И так случилось, что поблизости охотился лис Смирре из монастырского парка на восточном берегу озера. Он еще с вечера заметил стаю гусей, но даже и мечтать не мог до них добраться. И вдруг – такая удача! Он немедленно перебежал на льдину и пополз к стае.

Смирре уже почти подобрался к крайнему гусю, но поскользнулся и царапнул когтями по льду. Этого хватило, чтобы гуси проснулись, загоготали и захлопали крыльями. Но взлететь успели не все – Смирре бросился вперед, точно им выстрелили из рогатки, ухватил крайнего гуся за крыло и побежал к земле.

Но в эту ночь гуси были не одиноки. С ними был человек. Маленький, но человек. И этот маленький человек тоже проснулся. Как он мог не проснуться! Белый, как и все, захлопал своими огромными крыльями, мальчик выпал на лед и ничего не мог понять спросонья, пока не увидел небольшую коротконогую собаку. Она бежала по льду и тащила за собой гуся.

Мальчик, недолго думая, помчался за ней. Собачонка схватила не кого-нибудь, а саму предводительницу стаи, Акку с Кебнекайсе.

Он слышал, конечно, как Белый загоготал ему вслед:

– Куда? Куда? Берегись! Тумметот! Берегись!

Что значит – берегись? Не пугаться же ему такой шавки!

Бедная гусыня, которую лис волочил по льду, услышала стук деревянных башмачков, кое-как извернулась и не поверила своим глазам. «Неужели этот лягушонок собирается отбить меня у лиса?..» В горле у нее что-то заклокотало. Можно было подумать, что она, несмотря на весь ужас своего положения, засмеялась.

«Для начала наверняка провалится в какую-нибудь трещину», – подумала бедная гусыня.

Но ошиблась. Несмотря на темноту, мальчик прекрасно видел все трещины и полыньи. Он отважно перепрыгивал их, лавировал, обегал промоины и мчался дальше. Оказывается, ко всему прочему, гном наградил его и ночным зрением. Всем известно, что гномы прекрасно видят в темноте. Даже лучше, чем кошки. И он тоже видел все как днем – и озеро, и сосны, и собачонку с Аккой в зубах.

Смирре уже был на берегу. Он, пыхтя, взбирался с тяжелой ношей по откосу и вдруг услышал тоненький голосок:

– Брось Акку, жулик!

Лис не понял, кто его окликнул, но на всякий случай заработал лапами еще быстрее.

Сразу за соснами начинался буковый лес. Мальчик преследовал лиса, даже не думая, что ему грозит какая-то опасность. Он был очень обижен ледяным приемом диких, и ему больше всего хотелось доказать этим задавакам, что не зря человека считают венцом творения.

– Отпусти Акку, ты, паршивый пес! – кричал он. – Отпусти, иначе получишь взбучку! Вот погоди, расскажу твоему хозяину!

Только сейчас лис понял, что его приняли за бродячую собаку, и чуть не выронил гусыню от возмущения.

Смирре слыл знаменитым охотником. Он не довольствовался обычной лисьей добычей – полевыми мышами и крысами. Он забредал и на фермы, где ему время от времени удавалось поживиться курицей или гусем. Его боялись во всей округе. А тут кто-то называет его паршивым псом!