– Это еще что такое? – удивилась Акка. – Тебе этого недостаточно? Ты ждал чего-то большего?

Нет, большего он не ждал. Он ждал меньшего. Он ждал простых слов: мы берем тебя в Лапландию. Всего-то. Мечтал разделить с гусями их беззаботную жизнь, смеяться их шуткам, лететь с ними высоко над землей… Ничего этого не будет. Ни-че-го.

Плач перешел в рыдание.

– Я… я… – пролепетал он и всхлипнул, – я хочу лететь с вами… в Лапландию…

– Ну что ж, Тумметот, – удивилась Акка с Кебнекайсе, – вот ты как решил… Но должна тебя предупредить: я давно знаю этого вашего гнома. Капризный и раздражительный старикашка. Он и в молодости был вредным, а сейчас и подавно. И если ты не примешь его предложение сейчас, я не уверена… не уверена, что оно останется в силе, когда мы полетим назад. И сумею ли я улестить его еще раз.

Странное дело… А может, и не странное, может, так иногда и бывает.

Этот мальчик, Нильс Хольгерссон, прожил на свете уже четырнадцать лет и никогда никого не любил. Не особенно любил мать с отцом, не любил учителя, не любил одноклассников, соседских мальчишек… Впрочем, не совсем так. Не то чтобы не любил – ему было все равно. Все, что ему ни предлагали, он считал скукой и занудством. Неважно, шла ли речь о работе, о школе или о детских играх.

И тосковать ему было не о ком и не о чем.

Единственные два человека, с кем ему было весело и легко, – это Оса, которая, так же как и он, пасла гусей, и малыш Мате. Но и без этих двоих он мог бы обойтись.

– Не хочу быть человеком! – прорыдал мальчуган. – Не хочу! Я хочу лететь с вами в Лап… лап… ландию! Я так старался, чтобы вы меня взяли! Целую неделю!

– А кто тебе запрещает? Оставайся с нами, сколько захочешь, – всплеснула крыльями Акка. – Но смотри, как бы потом не пожалеть.

– Мне не о чем жалеть! Мне никогда не было так хорошо, как с вами!

– Значит, так тому и быть.

– Спасибо… – У мальчика по-прежнему текли слезы и никак не хотели остановиться.

Но теперь он плакал от счастья.

В юго-восточном Сконе, почти на берегу моря, стоит старинная крепость под названием Глиммингехюс, что означает «дом Глимминге». Что ж, можно и так сказать – дом. Одно-единственное здание, зато какое! Огромная, высокая крепость, которую видно за много километров на плоской сконской равнине.

Всего четыре этажа, но такие, что обычная крестьянская хижина неподалеку выглядит кукольным домиком.

Все стены, и наружные, и перегородки, такие толстые, что внутри едва остается место для чего-то еще, кроме этих стен. Лестницы узкие, помещения крошечные, за исключением двух: рыцарского зала и зала для пиров. Окон мало, и то только на верхних этажах, а на первом их и вовсе нет – вместо окон узкие, выщербленные временем бойницы. Свет через них почти не проникает.

Конечно, в старину, когда на этой земле десятилетиями шла война, в таком доме можно было укрыться от рыскающих по всей округе отрядов. Зимой, в холода, никто не снимал меховой одежды – натопить эту громадину невозможно. Но когда настали добрые и мирные времена, ни один человек не захотел остаться в этом мрачном каземате – все переехали в удобные, светлые жилища.

Люди давно покинули Глимминге. Но это не значит, что крепость пустовала. На крыше, к примеру, свили большое гнездо аисты, на чердаке поселилась пара сов-неясытей, в тайных проходах кишели летучие мыши.

В кухне жил полосатый кот, а в подвале – несколько сотен старых черных крыс.

Крысы, как известно, не пользуются большим уважением в зверином царстве, но эта старая крысиная гвардия была исключением. Черные крысы прославились своим выдающимся мужеством в боях с врагами, изобретательностью и редкостной волей к жизни. Они не теряли самообладания, даже когда их постигали страшные катастрофы.

Когда-то это было большое и влиятельное племя, но теперь дело шло к вымиранию.

Много-много лет черные крысы владели не только Сконе, но и всей Швецией. Они жили в каждом подвале, в каждом погребе, в сараях и амбарах, в продуктовых чуланах и пекарнях, в церквях и крепостях, в винокурнях и на мельницах – везде, где роду человеческому вздумалось что-то построить и хотя бы один раз пообедать. Но в нынешние времена черных крыс можно было найти только в старых заброшенных домах, и то на отшибе. Жили колониями.

И самая большая колония черных крыс была в крепости Глимминге.

Если вымирает какой-то из видов животного мира, в этом, как правило, виноваты люди. Но не в этом случае. Разумеется, люди объявили борьбу черным крысам, но лучше бы они этого не делали. Лучше было бы взять их в союзники.

Потому что на смену черным крысам пришли их дальние родственники – крысы серые.

Черные жили в стране с незапамятных времен, а серые появились сравнительно недавно. Все они – потомки нескольких нищих крысят, около двухсот лет назад укрывшихся в трюме прибывшей в Мальмё ливийской шхуны. Эти бездомные, изголодавшиеся зверьки плавали между причалами и питались отбросами, которых в каждой гавани тогда было предостаточно.

Они даже подумать не могли решиться на такой отчаянный шаг, как появиться в городе. Там были владения черных крыс.

Но постепенно серых становилось все больше, они становились смелее и находчивее. Для начала они переселились в заброшенные дома, настолько заброшенные, что даже черные крысы не желали там жить. Искали пищу в канавах и на мусорных свалках, ели такое, от чего черные брезгливо отворачивались, Серые были выносливы и неприхотливы, им было незнакомо чувство страха.

И они решили выжить черных из Мальмё. Постепенно серые отобрали у них все: погреба, чердаки, склады, они набрасывались на черных и убивали на месте. Они не думали о личной безопасности. Главное – победить врага.

И, завоевав Мальмё, серые начали подумывать и о всей стране.

Очень трудно, почти невозможно понять, почему черные крысы не собрали большое войско и не уничтожили серых, пока тех было еще не так много. Наверное, были настолько уверены в своем превосходстве, что не допускали даже возможности лишиться своих владений. Они оставались на насиженных местах, а тем временем серые отвоевывали у них хутор за хутором, приход за приходом. И черные оказались у разбитого корыта – голодные, бездомные, вымирающие. Во всем Сконе они сумели удержаться только здесь.

В мрачной, заброшенной крепости.

В Глимминге.

В этой старой крепости были такие надежные стены, что крысиные лазы можно пересчитать по пальцам. Год за годом шли кровавые битвы, но черные наконец взялись за ум и сражались за свой последний форпост с такой отвагой и презрением к смерти, что серые отступили.

Черных крыс спасла эта старая неказистая крепость.

Глупо было бы скрывать, что в те времена, когда черные крысы были хозяевами Сконе, вся остальная живность ненавидела и презирала их не меньше, чем теперь серых, и с полным на то правом. Черные ели падаль, воровали куриные яйца и даже цыплят, утаскивали последнюю репу из подвалов бедняков, перекусывали ноги спящим гусям; их проклинали в тюрьмах, потому что они набрасывались на скованных пленников. В общем, ничего хорошего ждать от них не приходилось. Но теперь, когда их осталось так мало, кое-кто даже начал восхищаться мужеством, с каким они отстаивали свой последний рубеж.

Но серые крысы в округе Глимминге не сдавались. Они не оставляли своих попыток овладеть крепостью. И это тоже трудно понять – отчего бы не оставить в покое последнюю колонию черных собратьев? Пусть доживают свой век в этом Глимминге. Неужели мало всей остальной огромной страны?

Но серые стояли на своем. Теперь, утверждали они, для нас стало делом чести раз и навсегда победить черномазых.

Правда, те, кто знал их получше, утверждали, что дело вовсе не в какой-то там чести: просто-напросто в Глимминге зерновой склад, и серые не успокоятся, пока не возьмут эту последнюю крепость. Захватчики всегда оправдывают свои войны благородными побуждениями.