- Меня укачивает в воздухе, папа, - капризно сказал я, - а кроме того, мне хочется посмотреть страну, с высоты полета совсем ничего не видно, одни лишь горы облаков и солнце.
- Ну, хорошо, как пожелаешь, - нехотя согласился Демметрий. - Я закажу для вас билеты. Послать с тобой еще сопровождающих?
- Ну, вам виднее, - как мог равнодушнее отозвался я, внутренне холодея от такой перспективы, - однако мне прекрасно служит Лау, и я не малое дите, чтобы за мной смотрела целая толпа горничных. Как будем подъезжать к столице, я сообщу домой и меня встретят, так что не извольте беспокоиться, мы прекрасно доедем.
- Ты очень изменился, Юрген, - озабоченно глядя на меня, покачал головой папа Демметрий, - но ты теперь замужний, скоро сам станешь родителем, и я не вправе останавливать тебя.
Наутро под неусыпным взглядом папы мы с Лау садились в поезд, направлявшийся в столицу. Он лично убедился, что условия поездки вполне безопасны и комфортабельны, и лишь после этого покинул наше купе и встал перед окном, ожидая отправления.
- Что будем делать, господин? - незаметно трогая меня за рукав, спросил Лау. - Здесь выйти не удастся.
- На это я и не рассчитывал, - любезно улыбаясь родителю, ответил я. - Доедем до первой станции и пересядем на идущий в город пригородный. Я не случайно выбрал путешествие поездом, с него легче сбежать и затеряться, здесь не следят за каждым пассажиром так тщательно, как в самолете.
- Но вы уверены, что поступаете правильно, выбирая для себя такой трудный путь? Ведь господин Клеменс, да и семья будут наверняка искать вас. И кроме того, разве не лучше в вашем положении жить дома в спокойной обстановке?
- В спокойной? - усмехнулся я. - И где ты ее видел, эту спокойную обстановку? В одном месте нас едва не сожгли, в другом донимают вышиванием и курсами для беременных. Нет уж, я сыт по горло! Мне осточертели все эти дурацкие правила, равно как и командующие моей жизнью властные альфы, я не хочу ни от кого из них зависеть! Да, кстати, чуть не позабыл сказать тебе самое важное: отныне ты мой старший брат, так что больше не зови меня господином. Теперь я не Юрген фил Ллоуд, а певец Назарий, вот так ко мне и обращайся, понял?
- Д-да... я понял, г-господин Наззарий, - смешно выговаривая непривычное слово, ошеломленно пролепетал бедный Лау. - И где вы только выискали такое странное имечко!
- Вот и отлично, братик! - приветливо махая папе рукой, немного невпопад ответил я. Поезд, наконец, тронулся, и напряженное лицо Демметрия уплыло из поля моего зрения, о чем я ни капли не погрустил.
Уже к двум часам пополудни мы с Лау подходили к "Театру любовной драмы", навстречу ждущей нас новой жизни. Наскоро устроившись в предоставленной нам служебной квартире, я оставил новоявленного брата обживаться, а сам поспешил на первую в своей жизни репетицию с аккомпаниатором.
Пять дней мы провели в городе, опасаясь лишний раз выходить на улицу, но все было тихо, и мы успокоились. Утром шестого дня выездная труппа погрузилась в удобные микроавтобусы и выехала в свое длительное творческое турне, рассчитанное на несколько месяцев. Новые коллеги относились ко мне с теплотой и заботой, так что я чувствовал себя вполне защищенным. Дело шло к зиме, но здесь на юге климат был субтропическим, приятным и мягким, что также добавляло мне немалую толику оптимизма.
Автобус катился по отличной дороге, удаляясь все дальше от Сейхана - родного города Юргена, и ветер странствий постепенно овладевал моей душой, широко распахнутой навстречу свободе и независимости от всех семейных правил и условностей здешнего мира.
Клеменс фил Освалльд
Одна из двух операций по пересадке кожи оказалась неудачной, началось отторжение трансплантанта, потребовалось дополнительное лечение и новая операция, что значительно увеличило срок моего пребывания в клинике. Я чувствовал себя как на иголках, и не столько от беспокойства за свое собственное состояние, сколько от того, что не мог поехать к Ллоудам за Юргеном. Он отсутствовал всего лишь чуть больше недели, но эти несколько дней показались мне вечностью. Мне не хватало его настолько остро, что я согласился бы на любые условия, лишь бы только он был сейчас рядом со мной. Пусть бы шипел на меня и гневно сверкал глазищами, пусть бы ругал и отталкивал, только бы был.
И неужели он всерьез сказал, что уезжает навсегда?
- Когда меня выпишут из клиники? - каждый день надоедал я вопросами своему врачевателю, лишь только он появлялся в моей палате. - Я не могу здесь больше оставаться!
- Терпение, господин Освалльд,- разматывая повязки на плече, отвечал тот. - Ожоги вещь серьезная, нельзя относиться к ним легкомысленно. На завтра назначен консилиум с участием главного специалиста нашего центра, после чего мы примем решение о дальнейшем ходе вашего лечения. Это так же касается и вашего супруга, Эрхарда фил Алльвара, которые пострадал значительно серьезнее, и его лечение протекает с переменным успехом.
- Эрхарда? - растерянно пробормотал я, с некоторым смущением осознавая, что за время пребывания в клинике почти совсем не вспоминал о нем. - Могу я навестить его?
- Конечно, господин Освалльд, - кивнул врачеватель,- с ним постоянно находится его отец, но кроме вашего младшего мужа, посетившего его перед выпиской, к нему не приходил никто, и это очень странно, ведь он герой, закрывший вас своим телом!
- Никто не приходил? - чуть морщась от боли, причиненной перевязкой, повторил я. - А его брат или господин Герраль?
- Нет, только журналисты, но их не допустили. Ну и полиция, они опрашивали всех, кто был в ту ночь в вашем поместье.
- Да, знаю. У меня они тоже были. Узнайте, как себя чувствует Эрхард, и сможет ли принять меня сегодня вечером, - врачеватель вышел из моей палаты, а я в который раз уже задумался над тем, что же в действительности произошло тогда в домике Юргена?
Я спрашивал отца, когда он навещал меня здесь, в клинике, но не узнал от него ничего нового, он повторил мне то, о чем было написано в газетах. Единственная версия, - несчастный случай, но почему-то мне не верилось в это. Мне не давала покоя запертая дверь. И Эрхард. Он слишком уж поспешно прибежал тогда.
