Ему совершенно не обязательно было знать о говорящем морлоке и его последних словах. Потому что идиотом я не был. И на месте Сержанта тут же решил бы, что я либо тронулся умом, либо попал под пси-воздействие.

Естественно, оба эти варианта выгодны мне не были, и я ограничился «отцензуренной» складной версией, которую Сержант благополучно съел.

Так что я говорю:

– Ага. А когда вылез, нашел этого, – киваю на детеныша.

– И притащил сюда, – кивает Сержант. – В обход шлюза и без дезинфекции. Бля, у меня от этой твари мороз по коже.

На этих его словах морлок вскидывает голову. В черных глазах нельзя прочесть никакого выражения, но по моей спине пробегает волна непонятно откуда взявшейся дрожи. Щека у него измазана в засохшей черной крови и на неестественно белой коже это выглядит... мерзко.

Какая дезинфекция? С незарегистрированной формой жизни меня не пустили бы дальше буферной зоны.

Забавно, что именно знания о несовершенствах конструкции стены помогли мне протащить на территорию мутанта. Предположительно, опасную тварь, обладающую пси-способностями.

Мою мысль перебивает Сержант. Он хлопает меня по плечу и говорит:

– Ну, я пошел. И постарайся, чтобы твой мутант не попадался на глаза соседям. Я сказал парням в шлюзовой, что ты подойдешь к воротам через двадцать минут. Они, кстати, в курсе о том, где ты проторчал всю ночь. Так что готовься к подробному интервью.

Молча киваю и еще с минуту разглядываю с шипением закрывшуюся за ним створку. Белый пластик испещрен царапинами и вмятинами. У стены свалена моя еще не побывавшая на дезинфекции экипировка. Рюкзак заляпан засохшей слизью и какими-то неидентифицируемыми ошметками.

От мысли о том, что мне придется надеть все это еще раз, становится паршиво.

– Ладно, – я оборачиваюсь к неподвижно сидящему на койке морлоку. – Для начала нужно решить вопрос твоей гигиены.

Запашок в комнате и правда стоял еще тот. Обычное амбре, которое сопровождало меня после каждого рейда теперь было дополнено еще и вонью обносков мутанта.

Хотя какой он, к черту, мутант? Если быть точным – он самая разумная форма жизни на этой планете. Бывший ее хозяин.

Если верить "научникам", которые все еще зачем-то сидели в своих лабораториях, пресловутая Катастрофа на Кеплере произошла далеко не «вчера». Наше появление здесь пришлось на период вымирания и полной деградации некогда доминирующей расы разумных гуманоидов. Судя по всему, сильно превзошедших человечество в своем развитии.

Наверное, именно поэтому им так легко удалось превратить свою планету в иссохшую отравленную пустошь, наполненную жутким подобием жизни.

Ориентировочно все случилось около четырехсот лет до нашего прибытия. Исследуя заброшенные развалины огромных, некогда процветающих городов, ученые пришли к выводу, что причиной Катастрофы стал глобальный энергетический кризис.

А если совсем просто – несколько ведущих держав не поделили остатки полезных ископаемых. В ход пошло некое биологическое оружие, за короткий срок превратившее планету в ад.

Большинство населения, судя по исследованиям палеонтологов, вымерло в первые несколько месяцев, но это оказалось только началом истории.

Неизвестный вирус явно сделал больше, чем от него хотели создатели. Все формы жизни, с которым столкнулись колонисты при попытке заселения, оказались мутантами. Все эти «жуки», «гниляки», «черви» и прочая дрянь были плодом Катастрофы.

Сами же морлоки доживали, как показали исследования, последние десятилетия. Постепенно отравленная вирусом среда отняла у них способность к размножению. Потомство появлялось либо больным и неспособным к дальнейшему продолжению рода, либо не появлялось вовсе.

Конечно, все эти «исследования» были больше домыслами, основанными на крупицах информации, добытой чаще всего для совершенно иных целей, но в целом процесс проследить было можно.

Хотя сейчас все это мало кого интересовало. Люди были по большей части заняты попытками продлить свое существование и историей Катастрофы не интересовались.

Я же был в курсе только потому, что мои родители возглавляли тот самый исследовательский блок. Проще говоря – занимались разрыванием могил.

Оба пропали без вести, когда мне было семнадцать.

Потому я и попал в Патруль, вбив себе в голову, что, получив возможность выходить за стену, смогу найти хотя бы их останки. Тогда я еще не понимал, что мир за воротами даже отдаленно не похож на ужастики, которыми кормились все живущие в колонии.

Он был много хуже.

Окончательно до меня это дошло, когда я снес башку гниляку, бывшему когда-то моим отцом. Споры захватили его тело, превратив в ходячий инкубатор.

Забавно, что он приполз к стене именно в мою смену.

Чушь. Мне давно пора заканчивать с «вечерами воспоминаний».

Я тру затылок, поднимаю глаза и тут же встречаюсь взглядом с чертовым морлоком. Тварь сидит, забившись в угол, не спуская с меня пристального немигающего взгляда.

– Вылезай оттуда, – делаю шаг к кровати. – Давай.

Тяну было руку, но морлок шипит и только сильнее забивается в угол. А у меня начинает болеть голова.

И что мне, блядь, делать?

Он же вроде ребенок?

Снимаю с шеи жетоны, вешаю цепочку на палец и качаю из стороны в сторону перед лицом морлока, железки звенят, стукаясь друг об друга.

Он склоняет голову набок, следит за покачиванием жетонов с десяток секунд, а потом неуловимым, каким-то очень плавным движением сдергивает их с моего пальца. И, глядя мне в глаза, надевает на шею.