– Мы что, так просто поверим мутанту? – теперь Хельмут обращается к Сержанту.

– А что ты предлагаешь? – перебивает его до этого момента молчавший Горячев. – У тебя есть другая информация о возможности спасти не только свою задницу, но и задницы кучи народа?

– Я предлагаю сдать тварь в службу безопасности, – через короткую паузу говорит Хельмут. – И не кормиться ложными надеждами.

Почему-то теперь это слово коробит. Хотя я и сам не так давно звал морлока не иначе как тварью или мутантом, хотя ни первым, ни тем более вторым морлок не являлся.

– Хватит называть его тварью! – наверное, в моем голосе слишком много угрозы.

Ио, стоящий у до сих пор развернутой карты, вжимается в стену, смотрит на меня испуганно.

– Давайте на этом пока закончим, – дипломатично предлагает Сержант.

Хельмут зло мне улыбается, картинно отдает честь и сваливает. За ним прощаются Горячев и Сержант.

А через час в мою дверь стучатся парни в оранжевом.

***

Ио забрали без лишних вопросов и проволочек. Мне сходу, прямо с порога, всадили заряд из шокера, и пока я корчился на полу, в морлока выпустили пару дротиков со снотворным, стянули лодыжки и запястья липкой высокопрочной лентой и унесли на стандартных оранжевых носилках.

Все это было проделано за несколько минут, так что когда я очухался, в отсеке уже никого не было, а на столе лежала повестка на заседание Совета Безопасности, куда я должен был явиться завтра в девять.

Хотя на самом деле все это было тем еще фарсом. Я уже сейчас мог сказать, чем закончится эта история.

Ио пустят в расход, а я попаду на черные работы, куда-нибудь на обслуживание системы удаления отходов. Паек мой сократят до минимума, и до конца срока я не дотяну.

Вариантов у меня было два. Пойти на заседание и выполнить все его предписания или вытащить Ио из изолятора, вскрыть мешок с НЗ и свалить за стену на поиски мифического корабля морлоков.

И одно я знал точно: сдохнуть в вонючих коллекторах мне хотелось меньше всего.

К тому же я чувствовал непонятную ответственность за Ио. Проще говоря, оставить его умирать я не мог. Может, конечно, все это было следствием влияния на мой разум, или же у меня внезапно проснулось то, что называют душой, не знаю.

Но в любом случае я вытащил из-под койки запакованный в плотный черный полиэтилен ящик, вскрыл упаковку и наскоро принялся перекладывать содержимое в рюкзак.

Патроны на оружие для патрулирования на руки, конечно, не выдавали, мы получали по три магазина на выходе, перед самым шлюзом, но любой уважающий себя Патрульный имел привычку проносить с собой неиспользованный остаток, отмечая в журнале, что отстрелял все.

Понятное дело, все это строго контролировалось, но на то Патрульные и знали каждую дыру в стене. Потому что, обладая этими знаниями, проще простого было спуститься в коллекторы, припрятать пару магазинов в герметичном схроне, спокойно пройти дезинфекцию и спуститься обратно уже изнутри, чтобы забрать нужное до планового обхода коллекторов рабочими. Все это удавалось сделать незаметно, благодаря несовершенству системы слежения. Чипы, вживленные под кожу каждого, живущего в колонии, за Стеной начинали глючить и пропадали с экранов главного компьютера.

По этой нехитрой схеме я протащил за стену «списанный» автомат, десять магазинов, немного патронов россыпью, пару портативных аптечек и некоторое снаряжение, вплоть до тепловизора, пропажу которого в журнале записал как «упал в болото».

Оставалась еще одна «мелочь». Тот самый электронный чип слежения, вживленный в мое запястье. Избавляться от него нужно было прямо сейчас, потому что, помимо всего прочего, я получил предписание не покидать отсек. То есть, выйди я куда-нибудь дальше ближайшего автомата выдачи еды, за мной сразу бы выслали пару парней в оранжевом.

Поэтому я подождал, пока наручные часы покажут ровно пять – сигнал с чипа обновлялся каждые полчаса – наскоро продезинфицировал кожу, вооружился ножом и, выдохнув, сделал надрез. Конечно, я слышал о жутких последствиях такого действия, кусок пластика был каким-то образом связан с мозгом, и парень, которому оторвало на моих глазах руку, орал не от боли в конечности. Головная боль перекрыла это.

Интересно, насколько сильно должна болеть голова, чтобы не заметить отсутствие руки.

Но у меня был план. Основанный на слухах и домыслах. А именно – тонкая свинцовая пластина, которой я хотел экранировать сигнал перед тем, как выдернуть чип. Но для этого требовалось определить его местоположение, чем я и занимался, расковыривая сейчас свое запястье, потому что считывающего устройства у меня не имелось. Их выдавали только парням из Службы Безопасности.

В итоге кончик лезвия все же чиркнул по инородному предмету. Я закрепил пластину, сжал зубы и дернул. Обдало обжигающей болью, меня затрясло, перед глазами потемнело, а из носа потекло. Я скорчился в позе зародыша, стискивая пальцами виски. Мне казалось, что через них в мою бедную голову ввернули толстый раскаленный штырь. Я буквально чувствовал, как он вкручивается в мозг, а еще как спекается вокруг кожа. Ощущение было настолько реальным, что я забыл как дышать. У меня получалось только бестолково хватать затвердевший воздух широко раскрытым ртом и по-идиотски дергаться. Не знаю, сколько я так провалялся, но когда я пришел в себя, под моим порезанным запястьем натекла небольшая красная лужица. Рядом валялись чип и, непонятно помогшая ли, свинцовая пластина.

Я вытер кровь, залил запястье антисептиком и замотал запястье заранее заготовленной чистой тряпкой, потому что вскрытая аптечка тут же послала бы сигнал в медицинский блок, и пришлось бы объяснять, зачем мне вдруг понадобился бинт.

Так что я закончил с так называемыми медицинскими процедурами, положил чип на кровать, подхватил рюкзак и, воровато оглядываясь, выскользнул в коридор.

***

Спустился в коллекторы я через привычный канализационный люк, электронный замок которого был испорчен мной и Сержантом еще года три назад.