– Хочу быть моряком.

Профессор Шарко пожал плечами – разве можно думать о какой-то иной, а не медицинской карьере, когда имя твоего отца открывает самые заветные двери в этой области? В ту эпоху дети и молодые люди редко спорили с отцами. Жан-Батист «занялся медициной». После смерти отца он возглавил одно из отделений клиники Сальпетриер. А до этого отбыл воинскую повинность – служил врачом в полку альпийских стрелков.

Но страсть к морю оказалась сильнее всего. Каждый год часть кругленького состояния, оставленного профессором Шарко, утекала на верфи, но там строилась отнюдь не роскошная яхта. Судно, которое родилось после вспышки полярной любви у острова Ян-Майен, построено из дуба. Трехмачтовая шхуна имела 32 метра в длину (250 регистровых тонн), была исключительно прочной, снабжена обшитым бронзой форштевнем. Она должна была не резать лед, словно округлый нож, а взбираться на него и крушить его своей массой – единственная возможность ходить во льдах, поскольку вспомогательный двигатель «Франсе» – так называлось судно – развивал мощность всего 125 лошадиных сил.

– К тому же, – говорил Шарко, – я купил двигатель по случаю. На лучший денег не хватало. Мне предстояло множество трат, чтобы воплотить свой проект в жизнь.

Он собирался дойти до Новой Земли и, если возможно, обойти ее за лето 1903 года.

Но, как мы помним, в то время в Европе возникло беспокойство за судьбу экспедиции Норденшёльда.

– К Новой Земле не пойдем, – заявил Шарко. – Надо принять участие в этой большой спасательной кампании. У меня есть «Франсе», а власти и научные организации, думаю, не откажут мне в финансовой поддержке.

Шарко предпринимает несколько демаршей – «занимается попрошайничеством», как он скажет позже. Три месяца «попрошайничества», а результат, которого добился человек, носящий известное имя и ни в каких махинациях не уличенный, просто смехотворен – двадцать тысяч франков.

Жан-Батист Шарко является в Министерство военно-морского флота:

– В случае если мой морской опыт сочтут недостаточным для экспедиции в Антарктику, знайте, что штаб «Франсе» состоит из двух офицеров флота, инженера, а также лейтенанта Адриена де Жерлаша, бельгийца, зимовавшего в Антарктике в суровейших условиях с 1897 по 1899 год. Неужели с учетом всего этого и с учетом того, что делается в других странах, национальный флот откажет мне в помощи?

– Бюджет министерства уже утвержден, – в замешательстве отвечает ему глава отдела. – Министру надо переговорить с министром финансов.

Через несколько дней Шарко ставят в известность о результатах переговоров: ему выделили… 100 тонн угля. Военный министр, к которому Шарко обратился тоже, разрешает ему купить некоторое количество мелинита, чтобы взрывать лед.

– Я был ошарашен. Я продал картину Фрагонара из коллекции отца, но денег все равно не хватало. Я отправился к Стефану Лозани, директору газеты «Матэн», и сказал ему, что если в его газете будет напечатана статья с разъяснением о необходимости французского участия в поисках пропавшей экспедиции, то наверняка общественное мнение выступит в мою поддержку. Может, тогда я получу хоть какую-то помощь.

Лозани спросил меня: «Сколько вам нужно?» – «Сто пятьдесят тысяч франков». – «Вы их получите через три минуты. Пройдемте в кассу».

Первым портом назначения был Буэнос-Айрес, где руководителям спасательных экспедиций предстояло согласовать действия. «Франсе» пересек Атлантику под парусами, но Шарко не переставало мучить одно обстоятельство: Жерлаш заявил о своем отказе участвовать в экспедиции.

– Я только что обвенчался, и мне не хочется снова зимовать в полярных водах.

Это было его право. А Шарко думал, как руководители других экспедиций примут помощь человека, которого многие считали яхтсменом-любителем. Его страхи рассеялись, когда по прибытии в Буэнос-Айрес он узнал, что канонерка «Уругвай» уже нашла и доставила Норденшёльда и его товарищей на континент.

Что делать? Вернуться в Европу и осуществить проект экспедиции на Новую Землю? Нет. Антарктика была ближе и столь же интересна. Но Шарко волновало одно: «У Жерлаша имелся антарктический опыт, а у меня его нет. Могу ли я считать себя вправе продолжать плавание?» Он поставил этот вопрос перед командой и предложил всем, кто хочет, подтвердить свое согласие продолжать экспедицию. После короткого совещания команда дала ответ:

– Мы пошли за вами, капитан. С вами мы и останемся.

1 февраля 1904 года «Франсе» вошел в антарктические воды в районе Южных Шетландских островов. В этот день Шарко и его матросы увидели на айсберге группку небольших существ в парадных одеждах – пингвины!

Шарко был не на увеселительной прогулке.

– Как можно быстрее следует приступить к гидрографическим работам в районе островов Палмера и Биско.

Острова эти расположены вблизи Антарктического полуострова. «Франсе» успешно лавировал среди плавающих льдов. Трудности возникли, когда поднялся встречный ветер и пришлось запускать паровую машину… Шарко получил первый полярный урок – высокие широты требуют оборудования самого высшего качества.

15 февраля 1904 года «Франсе» остановился из-за аварии конденсатора. Шарко распорядился причалить ко льдам с помощью ледовых якорей. Часть экипажа занялась ликвидацией аварии, а остальные матросы, вооружившись баграми, встали на защиту судна от льдин. Шарко тоже взял багор и включился в общую работу – занятие довольно необычное для человека, руководившего когда-то отделением клиники Сальпетриер. «Меня охватило щемящее чувство, – писал он, – казалось, что вернулось детство».

Едва успели отремонтировать конденсатор, как потекли трубки котла. Снова приходится идти под парусами. Плавание среди айсбергов становится все более трудным. Шарко не устает восхищаться красотой окружающей природы. То, что он написал, сегодня может быть использовано для рекламы заполярных круизов: «Солнце садится совершенно неощутимо, несчетные и нежные оттенки синего цвета айсбергов становятся глубже; вскоре остается только иссиня-черный цвет трещин и расщелин, затем постепенно с изумительной плавностью все розовеет, и кажется, что наяву видишь прекрасный сон. Тебя словно окружают руины гигантского красавца-города, возведенного из лучшего мрамора, а над городом высятся амфитеатры и храмы, творения архитекторов божьей милостью. Небо превращается во внутренность раковины-жемчужницы, в перламутре которой сияют и сливаются, не затемняя друг друга, все цвета природы».

После ремонта двигателя удается пройти еще немного к югу, но грядет зима, айсбергов становится все больше, и наконец – мы уже видели подобный финал – они преграждают дорогу. Мы знаем и последствия – неотвратимая зимовка. «Франсе» разворачивается в поисках убежища и попадает в первый южный полярный шторм. Убежище найдено в бухте на острове Уондэла (Бут). Когда снежная буря закончилась, команда «Франсе» строит на суше, в 200 метрах от судна, жилой домик и склады для продовольствия.

Теперь начались научные наблюдения. Экспедиция запаслась множеством приборов и инструментов. В те времена метеорологическое оборудование было довольно простым, не то что подобное оборудование более поздних научных станций на Земле Адели и в других местах. Еще одно отличие состоит в следующем: неудобств значительно больше, чем сейчас. Поль-Эмиль Виктор писал, что в наши дни пребывание в полярных районах нельзя считать подвигом, поскольку у исследователей великое множество средств для защиты от ветра и холода.

Читая описание зимовки Шарко и его спутников, испытываешь чувство, что развитие полярной техники было куда более значительным с 1903 по 1970 год, чем с XVIII века до 1903 года. Одежда не соответствует климату, а Шарко не предусмотрел – хотя он врач! – что полярный климат требует особых предосторожностей. В начале зимовки даже он выскакивал на улицу в пижаме, чтобы записать температуру воздуха! Но будем справедливы: рекомендации, которые он довел до сведения матросов, показывают, что он усвоил урок.