Брайан замолчал, переводя дыхание. Ему нелегко дались эти слова. Повисла звенящая тишина. Мне показалось, я даже перестал дышать, когда слушал его. Я не верил своим ушам. С трудом сглотнув, я все же смог спросить:

— Ну, почему же ты тогда мне ничего этого не сказал? Почему? Возможно, все сложилось бы по-другому.

— Потому что я бы не смог. Не смог бы тебя отпустить, — Брайан говорил тихо, но твердо. — Я просил бы, умолял бы тебя остаться. Но думаю, вряд ли тебе понравилось бы такое зрелище. Это уже был бы не я.

Я не мог поверить, что Брайан признался в своих чувствах. Ведь признание не было предназначено для моих ушей, но оно прозвучало. Думаю, Брайан ждал хоть какой-то реакции на его слова, но мысли в моей голове разбегались, и я безуспешно пытался собрать их, поэтому не мог произнести ни одного слова, только смотрел на него.

— Больше я тебе ничего не должен, — продолжил Брайан, не дождавшись моего ответа. Он провел рукой по волосам, видимо, стараясь успокоиться. — Теперь у меня своя жизнь, у тебя своя. У меня есть партнер, чего и тебе желаю.

— Ты его любишь? — я сам не ожидал от себя такого вопроса.

— Это не имеет значения, — устало отмахнулся Брайан.

— Имеет. Еще как имеет. Потому что я не отступлюсь. Я люблю тебя и буду бороться.

— Любишь? — хмыкнул Брайан. — Не обманывай себя, Джастин. Столько лет прошло. Все в прошлом. Я изменился, и ты тоже. Да, когда-то ты был влюблен в меня. Семнадцатилетний мальчишка, которого лишил девственности первый встречный тридцатилетний мужик. Я стал твоей навязчивой идеей. Ты все время хотел меня, хотел быть со мной. Причем взаимность не играла особой роли. Но это оказалась всего лишь влюбленность. А любовь и влюбленность, Солнышко, разные вещи.

— Блядь! — меня прорвало. — Ебаный лицемер! Не ты ли всегда говорил, что не веришь в любовь, а веришь только в трах? Ты даже это слово произнести не мог. А теперь стоишь тут и спокойно рассуждаешь о любви и влюбленности! Это просто пиздец, как смешно!

— Джастин…

— Нет уж, теперь ты послушай, — меня понесло. — Ты не смеешь обвинять меня в том, что я не любил тебя. Ты прав, поначалу я был влюблен в тебя, но мой юношеский пыл не идет ни в какое сравнение с тем глубоким чувством, которое появилось намного позже. Это было больше, нежели бабочки, порхающие в животе и приличный бугор в штанах. Меня переполняло блаженное, трепетное тепло от осознания того, что человек, который так мне дорог, вот он, рядом, дышит, смеется, радуется — живет. Я ведь тоже всегда хотел и хочу, чтобы ты был счастлив, Брайан.

— Тогда почему же ты не допускаешь мысли, что я могу быть счастлив с кем-то другим?

— Потому что ты любишь меня! — практически выкрикнул я.

Брайан молчал. Казалось, он застыл, глядя куда-то в одну точку. Мне так захотелось коснуться его. Я осторожно сделал шаг, как будто боясь спугнуть, и уже тихо, в который раз повторил:

— И я люблю тебя.

Брайан очнулся, взглянул на меня и покачал головой.

— Если любишь, отойди в сторону, — сказал он и вышел, оставляя меня одного.

А я, услышав его приговор, прислонился спиной к двери и со стоном сполз на пол.

Глава 9

Март 2016 г. Франция. Париж. Выставка.

Джастин.

Я сидел на полу, уставившись в одну точку и ни о чем не думал. Просто смотрел перед собой и все. Это странно, но так иногда бывает. Мысли куда-то исчезают, испаряются. Их просто нет, только стойкое ощущение, что вокруг пустота…вакуум… Очередная часть жизни закончилась, а следующая еще не началась. Эдакое безвоздушное пространство…

Не знаю, сколько я так просидел, возможно, час, а возможно всего десять минут. В такие моменты чувство времени притупляется, но когда я вернулся в зал, выставка все еще продолжалась, а вот Брайана я не увидел, и честно говоря, испытал немалое облегчение. Видеть его, воркующего со своим партнером после нашего разговора, думаю, было бы для меня сомнительным удовольствием.

Я пробыл на выставке до самого конца, продолжая автоматически улыбаться, беседовать, отвечать на вопросы. И никто ничего не заметил. Но внутренняя пустота начала постепенно заполняться ощущением потери. Потери чего-то настолько важного, что мне показалось, еще немного, и я начну задыхаться. Я держался из последних сил. Наконец, все закончилось, я выдавил прощальную улыбку и кинулся к машине. Сейчас я нуждался в спасительном одиночестве. Мне просто необходимо было остаться одному. Добравшись до своей комнаты, я запер дверь, отключил все телефоны и без сил рухнул на кровать, засунув голову под подушку. И снова в голове не было ни одной мысли, а потом…

Истерика началась как-то неожиданно. Сначала я рыдал, как белуга, потом пытался зубами разорвать подушку, затем хохотал, как сумасшедший, и напоследок меня еще стошнило. Я едва успел добежать до унитаза. Но как ни странно, мне полегчало. Я неожиданно быстро успокоился, голова просветлела и ко мне вернулась возможность соображать. И первое, о чем я подумал, что не отойду в сторону, не сдамся, чтобы там Брайан ни говорил. Он что, серьезно решил, что я откажусь от него? Этого не будет. Никогда! Нет! Я был уверен, что за свое счастье, за свою любовь надо бороться. Брайан любит меня, и пусть он будет уверять в обратном, но я не куплюсь на это. Себе бы он не стал врать. А Дневник — это часть его души, самая важная часть, не предназначенная ни для кого.

2018 г. Версаль

Джастин

Я вздохнул, выныривая из грустных воспоминаний. Тот разговор… Он должен был изменить все. И, наверное, изменил бы, если бы я услышал Брайана. Но, к сожалению, я только слушал, но не слышал. А ведь это большая разница. Он дал мне хорошую подсказку, которую я и не услышал. Не всегда нужно брать, нужно еще уметь отдавать. Нужно не только бороться, но и жертвовать, потому что в любви по-другому нельзя. Это, своего рода, компромисс. Но нет, я остался верен себе, упрямо продолжая делать глупости и совершать ошибки.

Я ведь изначально построил неверную формулу — я люблю Брайана, Брайан любит меня, поэтому он должен все простить и принять меня обратно, дать еще один шанс, как делал это каждый раз, когда я уходил. Мы должны быть вместе, потому что я так решил. Осталось всего лишь убедить в этом Брайана. Я даже не пытался увидеть ошибку, будучи абсолютно уверенным в своей логически выстроенной цепочке рассуждений. Но, как оказалось, дело-то было вовсе не в Брайане, а во мне самом, в моих чувствах. Именно туда он и ткнул меня носом. Любил ли я его? Любил ли по-настоящему? Для меня, конечно, это был не вопрос, и я не раз говорил ему об этом. Я говорил и в нашу последнюю встречу, повторив не один раз, но я совершенно забыл, что он никогда не верил словам, которые, по его глубокому убеждению, ничего не значили. Просто звук. Он верил только действиям и поступкам. А чем я мог похвастаться? Тем, что не раз уходил от него, что, в конце концов, добившись его любви все же бросил, разбил сердце, предал, попытался забыть и стать счастливым без него, а теперь вернулся, собираясь вновь стать частью его жизни и не задумываясь, а хочет ли этого Брайан, вернее, хочет ли нынешний, обновленный Брайан? Поверит ли мне снова?