Джастин

Я оторвался от чтения и засмеялся, представив лицо Брайана, которого беспардонно хотят поиметь. Сейчас мне было легко это сделать, а ведь было время, когда я почти его забыл. Странное дело, но первые годы после нашего расставания Брайан мне даже никогда не снился, как будто его никогда и не было в моей жизни. Мне снился Питтсбург, «семья», но никогда Брайан. Я так старался жить новой жизнью, что подсознание, очевидно, на сто замков закрыло от меня его образ.

- Черт!- я потянулся за сигаретами. Курение - дурная привычка и совершеннейшая иллюзия, что это успокаивает нервы, но сейчас мне было наплевать.

Затянувшись и немного успокоившись, я попытался отвлечься и представить себе этого Кларка. А вообще, мне бы очень хотелось увидеть его, чтобы поблагодарить. Поблагодарить за то, что сам того не понимая, он скрашивал одиночество Брайана.

Докурив, я затушил сигарету и снова открыл Дневник.

Дневник Брайана Кинни

Сентябрь 2011 г.

Недавно я вернулся из Канады. Линдси недовольна, что я стал редко приезжать. Она не хочет слушать никакие объяснения. Она, как и Майкл, считает, что я просто похоронил себя с этой работой. Они не понимают, что это и есть моя жизнь, и другой у меня нет. А ту, которую я хотел… той не будет.

Гасу уже одиннадцать! Как странно, но, мне кажется, еще совсем недавно мы с Майклом и Джастином бежали по коридору больницы и врывались в палату к Линдси. Он был таким маленьким! Еще несколько лет, и сын начнет увиваться за… девчонками или парнями, это уж как получится.

Когда я приезжаю, мы с Гасом отрываемсяпо полной программе - парк аттракционов, кинотеатры… А вот зоопарк вычеркнут из списка развлечений… Мой сынок считает, что он уже большой!

А мне нравилось ходить в зоопарк…

Ноябрь 2011 г.

Вчера уехал Кларк, вернее, переехал к своему бойфренду. Жизнь продолжается.

Я снова один.

2018 г. Версаль

Джастин

Это была последняя запись в Дневнике Брайана, датированная этим годом. Ни слова о Рождестве и Новом годе. Где Брайан провел их, с кем и как? Я почему-то был уверен, что, дописав последнюю фразу, Брайан закрыл Дневник и швырнул его через всю комнату. От этих строчек веяло какой-то обреченностью, отчаяньем, тоской и… болью. А я… я чувствовал себя виноватым. Не знаю, возможно, это слишком самонадеянно, но… но я себя считал причиной одиночества Брайана, вернее, одной из причин. Скажи я ему об этом, он, конечно, все отрицал бы, несмотря на признание в Дневнике. В этом он признался только самому себе. Но это ничего не меняло. Несмотря на видимое благополучие, Брайан оставался одинок.

Уже по традиции я подошел к окну. Сегодня на улице было тихо, и снег не кружился хороводом, как последние три дня. Да и вообще, за эти дни ничего существенно не изменилось - все та же дорога, те же фонари…

Я смотрел в темноту и вспоминал тот год, вспоминал, каким он был у меня – головокружительным и… счастливым. Ну почему, когда наступало счастье, оно длилось совсем недолго? Как будто кто-то отмерял определенную дозу, строго, по заслугам.

Я много рисовал. У меня состоялись еще две персональные выставки. Мое имя все чаще мелькало в прессе. А самое главное, в тот год мы все же открыли свою галерею, пусть маленькую, но свою. Хотя Джек всегда говорил мне, что это мое детище, документы оформлены на меня, и я смело могу называть галерею своей. Я еще долго не мог поверить в это. Вообще-то, я никогда и не мечтал об этом. Но со временем наши мечты меняются. То, что в двадцать кажется совершенно недостижимым, в тридцать становится само собой разумеющимся.

Джек помогал и поддерживал меня, как мог, не давал опускать руки, когда порой, мне казалось, что ничего не получается, что я взялся за непосильное дело. Я до сих пор удивляюсь, как он успевал везде с его-то занятостью и командировками? Да, его бизнес процветал, но и работы стало больше. И все же, он каким-то непостижимым образом в нужный момент всегда был рядом.

Если уж открыть галерею было делом нелегким, то управлять ею, наполнить интересными работами, привлечь внимание к ним, оказалось намного труднее. Я крутился, как белка в колесе, при этом еще успевал и сам рисовать. Я выплескивал на полотно всю ту эйфорию, что охватывала меня, когда я был счастлив, усталость и досаду, когда что-то не клеилось. А первое время, после открытия, действительно ничего не клеилось. Молодых, но интересных, перспективных художников не так-то просто было найти, а именитые выставлялись в престижных залах. Первые две выставки практически провалились, даже, несмотря на присутствие моих работ. Критики буквально захлебнулись, распекая нашу галерею за неимение, как они писали, «работ с харизмой». Конечно, я был с ними не согласен. Ну, критики есть критики. Это их работа. И все же я не мог не прислушиваться к их мнению. Я бегал по выставкам, выискивая молодые таланты. А еще мне помог Ирвин Моррисон. У него всегда был «запас» молодых голодающих художников, каким когда-то был и я. Он поздравил меня с открытием галереи, а потом долго смотрел на мои картины, чем несколько удивил меня. Я ведь не перестал у него выставляться, так что он прекрасно знал мою технику. Но его слова, которые он сказал мне тогда, я помню до сих пор. Он сказал, что мои картины стали другими, не хуже, нет, просто другими – исчезли ожидание и борьба. Но взамен появились счастье и умиротворение. Другими словами, с полотен исчез Брайан, потому что именно с ним всегда были связаны эти факторы. Ирвин оказался прав. Перемены были неизбежны. Мой внутренний мир изменился, изменилось и мое творчество.

Постепенно дела с галереей наладились. Критики успокоились, и даже появилась пара хвалебных отзывов, пусть и довольно лаконичных. Но это уже была победа. Я надеялся, что со временем у нас буду выставляться не только молодые дарования, но и известные художники.

Я здорово уставал с галереей, но я был счастлив. Эмоции переполняли меня, и я не мог держать их в себе, все, выплескивая на холст. Я спешил жить, как будто боялся, что мое счастье такое зыбкое, и в любой момент оно исчезнет.

Я вздохнул и снова взялся за чтение.

Глава 4

Дневник Брайана Кинни

Апрель 2012 г.