Ну, на маленькую елку я еще согласился, но носки… Подарки были в коробках.

Рождественский ужин прошел дома и, конечно, с рождественской индейкой. Гас с Аланом в один голос отказались от ресторана.

Нет, мой сын не изменил свое отношение к моему партнеру, но старался не показывать свою неприязнь к нему, очень старался.

А потом мы гуляли! Гуляли, блядь! Сынок потащил нас на каток. Честно говоря, у меня даже мелькнула мысль прокатиться, но слава богу, я удержался от этой глупости.

Такого Рождества у меня никогда не было. И мне… понравилось, да, блядь, понравилось, хотя я и бурчал временами, делая вид, что меня все это раздражает. Но Гас выглядел таким радостным и счастливым, как, впрочем, и Алан, что мне хотелось сохранить в памяти это время.

2018 г. Версаль

Джастин

Я закрыл глаза и пытался представить скупую, но теплую улыбку на губах Брайана. Я ведь всегда знал, что он любил сына, и с каждым годом все больше. И ему не просто понравилось Рождество, проведенное с Гасом, Брайан был счастлив. Я вздохнул и продолжил читать.

Дневник Брайана Кинни

Февраль 2015 г. Филадельфия

Через несколько дней я уезжаю во Францию, в Париж. Офис почти готов, остались кое-какие мелочи. Он расположен хоть и не в центре города, но в довольно хорошем районе.

Алан со мной не едет. Мы почти не разговариваем.

Я не знаю, что будет дальше с нами. Время покажет.

2018 г. Версаль

Джастин

Время… Это всего лишь время… И оно действительно всегда расставляет все по своим местам. В марте 2015 года я тоже вылетел во Францию на переговоры с одной престижной галереей.

Глава 3

2018 г. Версаль

Джастин

Судьба! Теперь я верю в судьбу. А как еще объяснить наше с Брайаном пребывание в одной и той же стране в одно и тоже время? Если это не судьба, то что? Простое совпадение, стечение обстоятельств? Нет, только не с нами, в этом я абсолютно уверен.

С того момента, как мы расстались с Джеком, прошел год. Это был трудный год, но я так загрузил себя работой, что для меня он пролетел незаметно, только осталось стойкое ощущение, что я все время куда-то торопился, боясь опоздать. Я старался наверстать упущенное и везде успеть. И все же, самое главное — я рисовал, хотя, рисовать и одновременно заниматься галереей оказалось совсем не просто. И то, и другое требовало много времени и сил. Но у меня словно открылось второе дыхание, я готов был свернуть горы. Так, наверное, бывает, когда долго ничего не делаешь или занимаешься совсем не тем, чем хотелось бы. Мне как будто освободили руки, которые долгое время держали связанными. Ну, возможно, в какой-то мере так и было, образно выражаясь, конечно. Правда, винить мне некого, я сам их себе связал. Но, наконец, я освободился! Стал свободен в своих желаниях и решениях. А самое главное, теперь я не испытывал потребности быть с кем-то рядом. Наоборот, я осознанно стремился к одиночеству. Я мечтал о нем. В данный момент, мне это было жизненно необходимо.

Как, в сущности, мы мало знаем себя. Жаль! Тогда бы в жизни нам удалось избежать многих ошибок. Но мы стараемся. Вот только, чтобы до конца познать себя мы тратим на это практически всю жизнь. Черт! Я становлюсь каким-то гребаным философом. Я отложил Дневник и пошел варить себе кофе. Мне предстоял непростой отрезок воспоминаний, поэтому требовалось взбодриться. Вернувшись в гостиную, я продолжил.

За тот год мне удалось снова наладить работу галереи. Правда, выставки были маленькие и без особого наплыва посетителей, но я не сдавался. Я пытался возродить старые связи, завязывал новые знакомства. Пока выставлялись молодые, еще неизвестные широкой публике художники, а иногда и студенты, но работы были достойные, скрупулезно мною отобранные, и я верил, что скоро все изменится. На последние две выставки, даже появились крошечные заметки в газете. Это была хоть и маленькая, но победа. Галерея пока не приносила доход, но приносила удовлетворение, а это тогда для меня оказалось куда важнее. И все же, несмотря на скромные финансовые возможности, я смог позволить себе управляющего и пару помощников.

Что же касается моей живописи, то здесь все оказалось куда сложнее и в то же время проще. Нет, я не стал рисовать хуже или меньше. Наоборот, если бы не галерея, то я днями не вылезал бы из студии. Я говорю о другом. Мне трудно объяснить. Просто, я стал рисовать… по-прежнему. Возможно, это не совсем точное слово, но применительно к моему душевному состоянию очень близкое. Моя муза вернулась. Все эти годы я редко вспоминал о Брайане, но в глубине души всегда знал, что наше расставание вовсе не конец, и Дневник Брайана стал тому подтверждением. И с чего это я вдруг тогда решил, что мы с Брайаном можем расстаться? Наши отношения напоминали мне замкнутый круг, из которого не будет выхода, пока мы оба не шагнем в сторону и друг другу навстречу.

Но это не значит, что после расставания с Джеком я кинулся дрочить на фотку Кинни и шептать его имя по ночам. Нет. Просто теперь он занимал в моих мыслях особое место, особую полочку, которую я задвинул подальше, но так, чтобы она всегда была под рукой. Я вовсе не думал о нем постоянно. Наоборот, я не думал о нем вообще, пока не брался за кисть. Вот тогда Брайан находился со мной. Это было так странно, но в то же время так правильно. Как будто он сидел рядом и оценивающе смотрел, как я наношу мазок за мазком, хотя в действительности такого никогда раньше не было. Ну, а теперь мое подсознание решило, что так будет лучше.

Не скажу, что предложения выставляться посыпались на меня, как из рога изобилия, но меня помнили, и две популярные галереи Нью-Йорка заинтересовались моими работами. И конечно, галерея Моррисона. Ирвин даже намекнул на персоналку в будущем.

На одной из таких выставок, я получил предложение от известной галереи Парижа. Как оказалось, ее представители и до моего «кризиса» наблюдали за моим творчеством. Конечно, я с радостью ухватился за это предложение и в марте 2015 года вылетел во Францию.

Я сразу влюбился в Париж: в его воздух, улицы, архитектуру, в ту особую атмосферу, окутывающую город. Все свободное время по вечерам, я бродил по улицам, наслаждаясь весной, вступившей в свои права, и впитывая неповторимый шарм этого города. Мой переводчик и сопровождающий Поль Леруа несколько раз пытался составить мне компанию, но я предпочитал прогулки в одиночестве. Так мне было комфортнее. Конечно, я посетил Лувр и д’Орсэ, где просто растворился в работах Мане и Моне, Дега и Ренуара, Лотрека и Гогена, полюбовался городом с Эйфелевой башни. Мне бы хотелось побывать и в музее Родена, и в нескольких известных галереях Парижа, но увы, чтобы все это посмотреть, нужно много времени. А у меня, к сожалению, его просто не было. Но я знал, что вернусь сюда и тогда в полной мере наслажусь магией искусства, а так же архитектурой города.