— Брайан… — у меня перехватывает дыхание, я вцепляюсь ему в бицепс, но он не останавливается, только стонет ещё громче, потирается ещё быстрее, вцепляется мне в волосы и прижимает свои губы к моим ещё сильнее.

— О господи, господи, Брайан, Брайан! Я сейчас… — но он всё равно не останавливается. Наоборот, его губы прижимаются к моим ещё крепче и, не выдержав, я кончаю в штаны как четырнадцатилетний подросток. Секунд пять мне стыдно, но тут он вцепляется в меня, вскрикивает и кончает, уперевшись лбом мне в плечо… и, обмякнув, тяжело дыша, падает на меня.

Да-а-а… Это было что-то с чем-то.

Прошло несколько секунд, прежде чем до меня дошло, что произошло, я выхватил несколько салфеток из упаковки, лежавшей на столике, и засунул в трусы, в надежде, что на брюках не проступит мокрого пятна. У Брайана, как я уже знал, на работе хранилась пара костюмов, так что с ним уж точно ничего не случится. Я обнял его и мы лежали в молчании минуты три, не меньше. Он гладил меня по голове, я неспешно целовал его в шею. Это было настолько… нежно… По-видимому, эта мысль посетила и его, поскольку он вдруг вскочил, подобрал с полу мой свитер, сунул мне его и застегнул на себе рубашку. Я понял, что это намёк, надел свитер, мы подошли к двери, я встал на цыпочки и поцеловал его ещё раз. Я знал, что о том, что только что произошло, нельзя говорить ни полслова, поэтому я просто спросил:

— В перерыв?

Он едва слышно ответил:

- Да, — причём, произнёс он это едва слышно.

С чего бы вдруг?

БРАЙАН

Я пришёл к выводу, что всё кончено. Я оттолкнул его, и он сделал то, чего я и добивался. Я подумал, что раз в моём присутствии он пошёл искать развлечений с другим парнем, наверное, это должно означать, что он пресытился мной. Это было вполне объяснимо, мы больше месяца трахались почти каждый день, и только потому, что по непонятной для меня причине, он мне ещё не надоел, не означало, что я не надоел ему. Если он теряет интерес ко мне, я, чёрт побери, не буду цепляться за него, как какая-то расстроенная принцесса. Я ненавидел себя за то, что я был столь жалок, что испытывал разочарование. Можно подумать, у меня отняли что-то, словно меня лишили возможности предвкушать, что… А собственно, что, я блять, предвкушал? И что у меня отняли? Я по-прежнему могу трахнуть фактически любого, средств к существованию и крова над головой у меня никто не лишал… Так что меня беспокоит-то? Меня ничего не беспокоит. Абсолютно ничего. Аб-со-лют-но. Он этого захотел сам. И я ничего не имею против.

Я не стал предлагать ему трахнуться, я не флиртовал с ним, я ему, блять, даже не подмигнул. Когда он вошёл в мой кабинет, я обратился к нему так, как и положено обращаться к подчинённым. И тут он встал на колени и принялся стаскивать с меня штаны.

Такого я не ожидал никак, но ещё больше я не ожидал, что испытаю при этом такое облегчение. Он по-прежнему хочет меня. Ещё, блять, не всё кончено, пусть я для него запасной вариант, но он всё равно меня хочет. Блять. Я почувствовал… благодарность, а когда он посмотрел на меня и прошептал моё имя так, как он всегда делает… вернее, как он всегда делал это раньше… Да, я чувствовал разочарование, что всё осталось в прошлом, хотя и делал вид, что мне всё равно… Но я даже не догадывался насколько, пока мне не вернули то, чего я лишился. Это вроде переделанной пословицы "Что имеем, не храним"… Я не понимал, что имел, и потому не хранил.

Подобные мысли меня жутко напугали.

Я вздёрнул его с пола, усадил на колени и впился в него, блять, поцелуем. Я не хотел прерывать этот поцелуй… У него такие… такие губы… Я хотел сделать так, чтобы он кончил, так и не оторвавшись от моих губ… а те звуки, которые он издавал при этом, заставляли меня опасаться, что тем, кто кончит первым, буду я. Какой это был, блять, поцелуй…

После… я знал, что мне следует встать, наградить его коварной усмешечкой и углубиться в работу, но я… я не смог себя заставить. Блять, просто не смог. Его волосы… кожа… дыхание… Как рядом с ним мне было хорошо… В голове билась только одна мысль…

Пусть это продлится ещё немного. Ещё чуть-чуть.

Я понимал, что пауза затянулась, поэтому я заставил себя встать и положил ей конец. Вот именно по этой причине я знал, что этого не надо было делать. Он сейчас либо устроит сцену, а после никогда даже слова мне не скажет, либо ударится в другую крайность, воспримет это, как клятву вечной любви и потребует от меня, объятий, поцелуев, брака и новорожденных младенцев.

Но он не сделал ни того, ни другого. Он молча оделся и просто… поцеловав меня, произнёс: «В перерыв?» - так, как будто ничего и не было, и как будто он всё понимал. И как будто, знал, что в такой ситуации делать. Вот за это я его и лю…

Стоп.

Такие мысли мне в голову НЕ приходили, не приходили ни на секунду. Не при-хо-ди-ли. И всё тут.

Это он во всём виноват. Все эти его нежности, все эти разговоры о любви, фразочки вроде «Кто мы друг другу, Брайан?» и…

Ох, бля… Нет, не было этого. Он не задавал мне подобных вопросов. Ни разу.

Всё вышло совсем не так, как я планировал. То, что мы делали, мы просто делали из соображений удобств. Нам просто было удобно трахаться прямо на рабочем месте, не больше. Всё нужно вернуть в то состояние, как это было раньше. Незамедлительно.

Но он оказался на шаг впереди меня. Пискнул интерком и голос Синтии сообщил, что Джастин Тейлор принёс макеты на утверждение. Открылась дверь. Появился он с тремя цветными макетами для Браун Атлетикс. На каждом на фоне секундомера был изображён кроссовок из новой коллекции. Как истинный профессионал, Тейлор не стал закрывать дверь и попросил выбрать окончательный вариант. Макеты отличались лишь цветом: один был ядовито-зелёный, другой тёмно-серый, а третий цвета сиена жжёная. Когда он подавал мне этот макет, указывая на крошечный стикер в уголке, он громко спросил:

— Что вы думаете по поводу этой идеи?

Предлагаю что-нибудь японское, и кладовку уборщицы на восьмом этаже. Там полно пустого места и есть раковина.