— Джастин! — прошипела мне в спину Синтия.

Я предпочёл проигнорировать это.

— Ну что там ещё? — я услышал, как он гавкнул сквозь дверь.

Я открыл её, вошёл и закрыл её за собой.

Он раздражённо посмотрел на меня.

— Что-то я не припомню, чтобы Синтия сообщала, что ты просишь разрешения войти.

— Это только потому, что вы велели ей не пропускать меня, так что вы сами не дали мне выбора. Кстати, почему?

Он вздохнул, всем своим видом показывая, что моё присутствие его раздражает и доставляет неудобство.

— Начнём с того, что у меня есть право самому решать, кому входить в мой кабинет, а кому нет. Во-вторых, в художественном отделе полно людей, способных принести сюда макеты.

— Да, но почему? Я что, проблемы вам создаю? Я всегда работал эффективно и исключительно профессионально! — негодующе воскликнул я.

Услышав это, он фыркнул, посмотрел на меня и издевательски усмехнулся.

— О да! Ты был исключительным профессионалом. Это не ты ли разыгрывал меня, в лицо оскорблял меня, расспрашивал о моей личной жизни и, в довершение всего, не ты ли фактически обсосал мне шею за ужином у Деб?

Что? Мне показалось, что внутри меня надувается шарик… шарик, заполненный яростью.. Да ладно, нет таких слов, чтобы описать, как я был зол.

— Хм-м-м… А разве не вы проделывали всё тоже самое, и не вы ли держали меня в коридоре у Деб и не отпускали, и не ваш ли стояк упирался мне в бок?

На, получи!

Я был рад, что при этих словах он начал мямлить что-то совсем невразумительное, весь покраснел, встал, подошёл ко мне, вырвал из моих рук те макеты и выдал:

— Ты позволяешь себе подобное в присутствии вышестоящего начальства и потом задаёшься вопросом, почему я называю тебя непрофессионалом, Тейлор! Это же очевидно, что твои личные чувства ко мне влияют на качество работы, а если ты не хочешь её лишиться, тебе не следует врываться в кабинеты и закатывать истерики.

Мои личные чувства? МОИ?!

— Ну хорошо, я повёл себя непрофессионально, но ведь и вы тоже, вы в курсе? Но проблема вообще не в этом. Наши личные жизни оказались странным образом переплетены, но, если мы сейчас говорим о профессионализме, то непрофессионально здесь ведёте себя именно вы, раз именно не способны находиться в одном помещении со мной!

Если начало этой тирады я выдал ещё более или менее спокойно, то в конце я уже просто кричал. Кричал на собственного босса. Видимо, Джастин, умеющий себя держать в руках в любой ситуации, куда-то исчез. Я развернулся и пошёл к двери. Он проорал мне в спину:

— О боже мой! Ты сам-то хоть в курсе, в чём твоя проблема?

А вот это уже что-то новенькое. Я обернулся к нему.

— Будьте же столь любезны, просветите меня, — усмехнулся я, сделав приглашающий жест рукой.

— Твоя проблема в том, что ты испорченный, упёртый практикант, который считает, что может в любой момент ворваться в любой кабинет и требовать, чтобы всё делалось так, как он хочет, словно ты и есть владелец. Мне жаль разбивать твои иллюзии ребёнка из богатой семейки, никогда не знавшего жизни вне высшего света, но в реальном мире нельзя получить всё, что хочется, в мире взрослых существуют правила и стандарты, которым приходится следовать, особенно, когда работаешь в большой компании. Даже, если тебе и хочется, чтобы между нами что-то происходило, этого не происходит. Я — твой босс, ты — практикант, и не имеет значения, чего хочешь ты, поэтому, блин, взрослей быстрее и смирись с этим.

— То есть, это всё, блять, происходит только из-за того, что я слишком многого хочу? — проорал ему я.

— Правду слышать всегда больно, Солнышко! — издевательски усмехнулся он.

— Вы всерьёз думаете, что это, это мечта всей моей жизни? — я уже был в том состоянии, что готов был ударить.

Но я остановил свой выбор на том, чтобы ещё поорать:

— Моя мечта — эта дикая, идиотская ситуация? Да гаже этого и быть ничего не может! У меня ещё ничто не вызывало такой ярости, непонимания и раздражения, а вы утверждаете, что вот этого я и хочу?

Он ничего не сказал, но я чувствовал, что на попятную он не пойдёт. Он смотрел на меня в упор.

— А знаете, в чём ваша проблема, Брайан? Ваша самая большая проблема, помимо проблем с отцом, надменности, беспорядочных половых связей и крайнего эгоизма, заключается в том, что даже в глубине души вы хотя бы приблизительно не представляете, чего хотите вы.

Он что-то раздражённо пробормотал под нос, потёр лицо и посмотрел на меня. Теперь в его взгляде явственно читалось поражение.

— Нет, Джастин, моя самая большая проблема заключается в том, что я-то прекрасно знаю, чего хочу!

Опаньки.

Что?

Нифигасе…

Что-что-о-о?!

И тут я понял. Всё. Это было, блять, ясно, потому, что он только что объяснил. Хотя, может, и не очень ясно. Но в тот момент оно мне казалось именно таким.

Я тут же понял, каким должен быть мой следующий шаг.

БРАЙАН

Не может быть, чтобы я произнёс это вслух.

Видимо, я бредил, когда я решил, что, если делать вид, что этого на самом деле не случилось, если я не буду говорить об этом, не буду подходить к нему, то, возможно, я смогу выставить всё так, как будто ничего никогда и не было. Я отказывался верить, что я, непонятно каким образом, высказал это вслух, да ещё в присутствии Джастина. А теперь он стоит и смотрит на меня в упор. Это плохо. Теперь он уже не выглядел обозлённым. Я не мог определить, хорошо это или нет. Поразмыслив, я пришёл к выводу, что, скорее, последнее.