– Она… она почти недоступна для разумных существ, – продолжала Салли. – Они не подлаживаются под окружающую среду, а трансформируют ее сообразно своим нуждам. Но следует иметь в виду, что как только вид становится действительно разумным, его развитие замедляется и сходит на нет.

– К сожалению, нам не с чем сравнивать, – ухмыльнулся Бери. – Вселенная таит столько загадок!

И он разрядил обстановку, рассказав анекдот о невероятно смышленом осьминоге, встретившем кентавра.

Когда все перестали смеяться, Бери посмотрел на Блейна.

– Очень славный обед, капитан.

– Пожалуй. – Род встал и предложил Салли руку.

Остальные тоже поднялись. Девушка снова притихла. Она молчала, пока он провожал ее до каюты, и лишь вежливо поблагодарила его на прощанье.

Род отправился на мостик. Он хотел посоветоваться с корабельным мозгом насчет последних ремонтных работ «Макартура».

Путешествие в гиперпространстве может удивить – или разочаровать.

Оно занимает неизмеримо малое время по сравнению с межпланетным перелетом, но сама траектория движения, или «рельсы», существует только вдоль единственного ключевого пути между каждой парой звезд. (Надо сказать, что это вовсе не прямая линия, хотя траектория в принципе близка к прямой.) В целом конечные пункты назначения расположены довольно далеко от зон пространственных искажений, порождаемых присутствием звезд и крупных планетарных масс, вследствие чего корабль при перемещении большую часть времени переползает от одной точки к другой.

Однако хуже всего то, что не каждая пара звезд соединена «рельсами». Перемещение возможно вдоль эквипотенциальных термоядерных потоков, а присутствие поблизости других светил может помешать возникновению потенциальных путей перемещения. Впрочем, и те, что существовали, не всегда оказывались на картах, поскольку найти их было нелегко.

Пассажиры «Макартура» вскоре пришли к выводу, что путешествие на военном космическом корабле сродни тюремному заключению. Экипаж продолжал текущий ремонт даже во время вахт, и пассажиры довольствовались обществом друг друга. На борту не было развлечений, какие предоставляют комфортабельные лайнеры.

В итоге пассажиры маялись от скуки. К тому моменту, когда «Макартур» был готов к последнему прыжку, они почти сгорали от нетерпения: так сильно им хотелось попасть на Новую Каледонию. Они чувствовали себя настоящими узниками «Макартура» и считали дни, оставшиеся до освобождения.

НОВАЯ КАЛЕДОНИЯ. Звездная система за пределами Угольного Мешка; главная звезда внесена в каталоги как Мёрчисон А. Ее спутник, Мёрчисон Б, не относится к системе Новой Каледонии. У Мёрчисона А – шесть планет на пяти орбитах: четыре внутренние; относительно широкий промежуток, заполненный обломками несформировавшейся планеты, а также – две внешние. Четыре внутренние планеты в порядке их удаления от звезды называются соответственно Конхобар, Новая Ирландия, Новая Шотландия и Фомор. Звезду в системе планет называют Калед, Старина Калед или просто Солнце. Две средние планеты заселены. Обе подверглись терраформированию в эпоху Первой Империи благодаря Джасперу Мёрчисону, который, состоя в родстве с Александром IV, убедил Совет, что система Новой Каледонии – самое подходящее место для размещения Имперского университета. Отметим, что Мёрчисона интересовало главным образом наличие населенной планеты рядом с красным гигантом под названием Глаз Мёрчисона и, когда его не устроил климат Новой Ирландии, он потребовал сделать обитаемой и Новую Шотландию.

Фомор – относительно небольшая планета почти без атмосферы, но с некоторыми интересными особенностями. На ней обнаружены плесневые грибы, биологически родственные грибам, найденным в Трансугольном секторе, и вопрос об их появлении на Фоморе породил бесконечные статьи в «Имперском ксенобиологическом журнале», поскольку никаких других жизненных форм на Новой Каледонии нет.

Две внешние планеты, Дагда и Мидер, занимают одну орбиту. Они названы так в соответствии с принятой в системе традиции давать имена, заимствованные из кельтской мифологии. Дагда – газовый гигант. Империя содержит заправочные станции на двух лунах планеты, Энгусе и Бригид. Торговым судам дают предупреждение, что Бригид является военной базой и туда нельзя попасть без особого разрешения.

Мидер – холодный металлический шар, интенсивно разрабатываемый, источник мучений для космогонистов, поскольку его возникновение не укладывается ни в одну из многочисленных теорий образования планет.

На Новой Шотландии и Новой Ирландии, населенных планетах системы, на момент открытия имелась богатая атмосфера, состоявшая из водяных паров и метана. Тем не менее свободного кислорода там не обнаружили. Заброс огромного количества биоматериалов превратил планеты в обитаемые миры, хотя обошлось это недешево. Постепенно Мёрчисон утратил свое влияние в Совете, но вложенный капитал был настолько велик, что проект в конце концов довели до ума. Через сто неполных лет интенсивных работ купольные колонии превратились в открытые, что стало одним из наиболее крупных достижений Первой Империи.

Обе планеты потеряли часть населения во время Сепаратистских войн, причем Новая Ирландия примкнула к восставшим, тогда как Новая Шотландия сохранила верность правительству. После прекращения межзвездных перелетов в Трансугольном секторе Новая Шотландия продолжала борьбу, пока не была повторно открыта Второй Империей. Как следствие, Новая Шотландия превратилась в столицу Трансугольного сектора.

«Макартур» содрогнулся и выскочил в нормальное пространство за орбитой Дагды. Еще некоторое время команда и пассажиры сидели в гиперпространственных креслах, преодолевая помутнение сознания, которое всегда сопровождало мгновенные перемещения.

Откуда оно возникало? Кафедра физики Имперского университета на Сигизмунде придерживалась теории, что гиперпространственный переход требует не нулевого, а неограниченного времени и именно это вызывает характерный хаос в людских головах и сбой в логических цепях компьютеров. Другие теоретики утверждали, что Прыжок ведет к сжатию локального пространства, одинаково воздействуя на нервные синапсы и элементы компьютерной схемы. Кое-кто вообще заявлял, что не все части корабля перемещаются одновременно и сама материя после перемещения изменяется на субатомном уровне.

Что происходило в действительности, не знал никто, но эффект был налицо.

– Рулевая рубка! – пробасил Блейн, и его взгляд с трудом сфокусировался на экранах.

– Слушаю, сэр, – голос звучал безжизненно и непонимающе, как будто человек отвечал машинально.

– Курс на Дагду.

– Есть, сэр.

На заре гиперпространственных путешествий корабельные компьютеры пытались начать разгон сразу после перехода, но долгое время никто не знал, что техника подвержена «расстройствам» даже больше, чем простые смертные. Сейчас всю автоматику временно просто-напросто отключали.

Экраны замигали и включились: похоже, кто-то из экипажа активировал компьютер «Макартура» и проверил его системы.

– Будем садиться на Бригид, мистер Реннер, – продолжал Блейн. – Не сбавляйте скорость. Мистер Стейли, вы будете помогать штурману.

– Да, сэр.

Мостик начал оживать. Команда «Макартура» медленно приходила в себя и возвращалась к рутинной работе. Когда начался разгон и с ускорением вернулась сила тяжести, стюарды принесли кофе. Очередной гиперпрыжок был успешно завершен. Гардемарины отстегнули ремни безопасности и возвращались к своим обязанностям, а искусственные глаза «Макартура» уже сканировали космос в поисках врагов. На пульте один за другим вспыхивали зеленые огоньки – посты докладывали, что переход прошел нормально.

Прихлебывая кофе, Блейн удовлетворенно кивал. Все как всегда, как после сотен переходов. Впрочем, в мгновенном перемещении было нечто принципиально дурное, что-то, грубо нарушавшее восприятие, – то, чего не мог принять разум. Но привычки, приобретенные на службе, укореняясь на базовом уровне, более глубинном, чем уровень интеллектуальной деятельности, помогали людям пройти через это испытание.