– Идеальна для простаков? – подсказал Реннер.

– Да. На Новой Шотландии люди не терпят, когда с ними обращаются как с тупицами, даже Он.

Вспомнив потрепанное временем здание, Реннер вздохнул.

– Думаю, Церковь Его Имени переживает худшие дни с тех пор, как Литлмид увидел свет.

– Да. А в две тысячи девятьсот втором году Глаз погас… Сто пятнадцать лет назад. Событие хорошо задокументировано. И астрономия умыла руки – до возвращения Империи.

– Мошка погасла внезапно?

Поттер пожал плечами.

– Не могут вам сказать. Вероятно, это произошло постепенно… или нет… так или иначе, никто сперва ничего не заметил. Вы, конечно, понимаете, что людская цивилизация отвоевала у бесплодного мира не так уж много места, и люди чаще смотрели себе под ноги, а не обращали взоры к небу. Но, мистер Реннер, когда той ночью Угольный Мешок поднялся из-за горизонта, он уже смахивал на слепца. Для егоистов Господь словно опять погрузился в сон.

– Забыв про них?

– Говард Литлмид принял изрядную дозу снотворного. Егоисты говорят, торопился на встречу с Господом.

– Да… такое объяснение было необходимо, – протянул Реннер. – Что-то вы притихли, мистер Стейли.

Хорст мрачно взглянул вверх.

– Они в силах построить лазерную пушку, которая полыхает в нашем небе, а мы снаряжаем военную экспедицию! Мы полетим в самое пекло!

С большим трудом удалось собрать всех на ангарной палубе. Закрытые шлюзовые створы – их недавний ремонт бросался в глаза – оказались единственной просторной площадкой, способной вместить сразу и команду корабля и научный персонал, – но и здесь едва хватало свободного места.

Ангар был забит оборудованием и снаряжением: посадочная шлюпка, баркас, катер, научные приборы, корабельные запасы и устройства, о назначении которых Блейн даже не догадывался. Люди доктора Хорвата настаивали на погрузке всего оборудования на случай, если что-то вдруг срочно понадобится, военные с трудом сдерживали натиск ученых.

Экспедицию такого рода организовывали впервые, и на «Макартуре» воцарился хаос.

Огромное пространство было забито под завязку. Сюда прибыли вице-король Меррилл, министр Армстронг, адмирал Кранстон, кардинал Рэндольф и множество других высокопоставленных (и не очень) гостей.

Сам Род надеялся, что его подчиненные сумели должным образом подготовиться к отлету. Дни выдались суматошными, а ведь еще следовало разобраться с горой бумаг и написать рапорты. В общем, для генеральной проверки «Макартура» оставалось совсем мало времени. Сейчас, в ожидании прощальной церемонии, Род мечтал поскорее покончить со столичной жизнью и осесть отшельником на борту «Макартура».

А теперь в течение года его начальником будет адмирал Кутузов. Род подозревал, что адмирал не вполне доволен командиром подчиненного ему корабля. Русский явно был далек от церемонии, проходившей в ангарном шлюзе «Макартура».

Не заметить Кутузова было невозможно. Массивный, плотный мужчина с грубоватым чувством юмора, он смахивал на общественного деятеля из учебника по русской истории и говорил точно так же. Частично это явилось следствием его воспитания на Святой Екатерине, но главную роль играли личные пристрастия. Долгие часы Кутузов проводил, изучая древнерусские обычаи и усваивая традиции своего народа. Мостик его флагманского корабля украшали иконы, в каюте кипел самовар, а команда разучивала то, что Кутузов считал точным воссозданием казачьих танцев.

Во флоте укоренилось мнение, что Кутузов – настоящий универсал: чрезвычайно компетентный, неукоснительно выполняющий любые полученные приказы и настолько не нуждающийся в человеческом сострадании, что рядом с ним люди испытывали неловкость. Поскольку флот и Парламент официально одобрили действия Кутузова, приказавшего уничтожить восставшую планету, – а Имперский Совет постановил, что данная суровая мера предотвратила распространение мятежа по всему сектору, – адмирала приглашали на общественные мероприятия, но никто не огорчался, если он отказывался от приглашения.

– Похоже, наша главная проблема состоит в том, чтобы совладать с безумными русскими обычаями, – проворчал Синклер, когда офицеры «Макартура» обсуждали своего нового адмирала.

– Они ничем не хуже шотландских, – возразил первый лейтенант Каргилл. – По крайней мере, Кутузов не пытается заставить нас понимать свой родной язык. Кутузов неплохо изъясняется на англике.

– По-твоему, мы на Шотландии говорим не на англике? – взвился Синклер.

– Думай что угодно, – ответил Каргилл, но затем что-то прикинул и произнес: – Сэнди, ты остынь немного. Порой, когда ты волнуешься, я ничего не могу понять, но… давай-ка лучше выпьем, ладно?

«А Каргилл хочет вести себя с Синклером по-дружески, – подумал Род. – Причина ясна: пока корабль – на Новой Шотландии и им занимаются люди с верфей под началом Макферсона, Каргилл не будет раздражать старшего механика. Иначе дело может дойти до переезда из каюты… или чего-нибудь похуже».

Вице-король Меррилл что-то вещал. Род отогнал посторонние мысли и принялся напряженно вслушиваться в журчание начальственного голоса.

– Повторяю, я действительно не вижу в этой затее смысла, капитан. Можно было провести церемонию и на земле – в прямом смысле этого слова… хотя бы ради вас, ваше преподобие.

– Прежде корабли покидали Новую Шотландию без моего благословения, – буркнул кардинал. – Но их никогда не отправляли на задания, столь озадачивающие церковь! Значит, юному Харди будет над чем поломать голову, – и он указал на приданного экспедиции священника.

Дэвид Харди оказался вдвое старше Блейна, и потому характеристика, выданная кардиналом, была весьма относительной.

– Итак, вы готовы?

– Да, Ваше Преосвященство! – Блейн кивнул Келли.

– ЭКИПАЖ, ВНИМАНИЕ!

Бормотание как отрезало, хотя стихло оно не так быстро, как могло бы, не будь на борту штатских.

Отец Харди передал кардиналу серебряное ведерко и кропило – жезл, увенчанный полым шаром. Кардинал Рэндорф окунул шар в ведро и брызнул водой на собравшихся.

– Окропи меня, и буду чист. Омой меня, и буду белее снега. Во имя Отца, Сына и Святого Духа.

– Ныне, присно и во веки веков.

– Аминь, – машинально отозвался Род.

Верил ли он во все это? Или просто являлся дисциплинированным солдатом? Он не мог решить, но радовался, что увидел кардинала. «Макартуру» могла пригодиться любая помощь…

Официальные лица сели в атмосферный флаер, прозвучал предупреждающий гонг. Команда «Макартура» бросилась прочь с ангарной палубы, а Род шагнул в камеру воздушного шлюза. Завыли помпы, выкачивая из ангара воздух, и громадные створки дверей распахнулись. «Макартур» тем временем замедлил вращение, сообщаемое ему центральным маховиком. Будь на борту флаера только военные, суденышко могли бы запустить и при вращении по дуге, но из-за вице-короля и кардинала это оказалось невозможно. Посадочная шлюпка легко стартовала со скоростью 150 см/сек и вылетела наружу.

– Закрыть и задраить! – приказал Род. – По местам! Начинаем разгон. – Он повернулся и поплыл к мостику: сила тяжести стала нулевой.

За его спиной через все пространство ангарной палубы протянулись телескопические стяжки.

«Наконец-то», – подумал Род.

Конечно же он знал, что конструкция ангаров военных космических кораблей была нарочно усложнена, поскольку шлюпки для корректировки огня должны запускаться быстро, а огромное пустое пространство ангара перед полетом следовало дополнительно укрепить, чтобы не нарушать жесткости конструкции. Сейчас, вместе с дополнительными шлюпками ученых Хорвата, добавленными к полному комплекту оборудования «Макартура», палуба превратилась в лабиринт флаеров, стяжек и контейнеров.

Итак, «Макартур» был набит битком. Никто не занимался привычными делами в ожидании ускорения: люди так и сновали по коридорам «Макартура». Некоторые из ученых успели натянуть отдельные части комплекта полевого обмундирования из бронеткани, перепутав сигнал к началу ускорения с боевой тревогой. Другие замерли в узких проходах, преграждая дорогу членам экипажа и не зная, на что решиться. Старшины, лишенные права наподдать гражданским или сделать что-нибудь похлеще, громко орали.