— Поджечь?! — переспросил Нурлыбек. Разведчица отмахнулась:

— Ведите машину, лейтенант. Гюрза, позволь рассказать кое-что из малоизвестной новейшей истории… — она уселась в кресле поудобнее, поправила ремень безопасности, давивший на шею. — …Все началось в 1952 году, когда советская дизельная подлодка С-117, выполняя секретный поход за полярным кругом, наткнулась на торчащий со дна объект, напоминающий мачту.

Айжамал сверкнула глазами.

— Объект испускал слабую позитронную радиацию. В то время, даже отдаленные следы радиоактивности считались делом рук потенциального противника, так что лодка прервала поход и занялась расследованием странной находки. Глубина в том районе превышала шесть километров.

— Мачта высотой в шесть километров? — переспросила Гюрза.

— Что ты, — усмехнулась Айжамал. — Как потом выяснилось, большая часть мачты уходила в грунт. Шесть километров имел в длину только кончик.

Селевиния сглотнула. Нурлыбек, которому за рулем автоматического джипа было решительно нечего делать, уважительно присвистнул.

— К счастью, именно в этом походе на борту имелась батисфера, — продолжила белая мышь. — Мы не знаем, для какой цели ее изначально готовили; это и неважно. Важно, что нырнув ко дну Северного Ледовитого океана, батисфера обнаружила НЕЧТО.

Разведчица помолчала.

— Нам неизвестны подробности. Зато известно, что в последующие годы к этой точке ни разу не отправляли экспедиций. Ни одна страна. Хотя С-117 успешно вернулась на базу, и даже привезла кое-что, поднятое со дна.

Айжамал подалась вперед.

— Судя по отрывкам отчетов, имеющихся в нашем распоряжении, люди не просто испугались. Они ужаснулись. Там, на дне, им открылась тайна до того жуткая, что лодку объявили пропавшей, экипаж вместе с семьями укрыли в закрытых северных городах, а тот объект, что они привезли — спрятали в самом надежном, самом безлюдном, самом недоступном месте Земли.

Мышка обвела лапкой степь:

— Здесь.

— В Каскабулаке? — переспросила Гюрза.

— В Дегелене. На самом нижнем уровне. И залили пятью тысячами тонн сырого бетона.

Воительница встрепенулась:

— Погоди! Ты о Каменном Озере?

— Верно… — Айжамал удивленно кивнула. — Ты туда спускалась?

— Я там работала, — хмуро отозвалась Гюрза. — Озеро из бетона — прекрасный ангар для горных машин. Я много лет провела в шахтах.

— Оу… — пробормотала белая мышь. — Прости, не знала…

— Рассказывай дальше.

— Да… Так вот, мы, зверяне, в те годы только-только обнаружили свойства кумыса, и пытались понять, к чему это приведет, — Айжамал вздохнула. — С самого начала было ясно, что полигон останется безлюдной территорией на многие века. Земля здесь столь ядовита, что и за тысячи лет не станет безопасной для человека. И мы решили рискнуть. Начали строить полноценную, собственную цивилизацию.

Она отвела взгляд.

— В те годы мы не знали ни о происхождении первых зверян, ни о жуткой находке, залитой бетоном глубоко под бункером Дегелен. Как ни странно, первые сведения о ней мы получили только в девяностые годы — от друзей из Америки.

— Америки? — Гюрза напряглась. — Там тоже есть обитаемая зона?!

Айжамал усмехнулась.

— В США больше полигонов, чем в СССР. Просто американцы любят кричать, как экологию уничтожают другие, но не слишком жалуют истории о собственных достижениях в этой области… Короче, наши заморские коллеги — контрразведка — обнаружили в архивах ЦРУ записи о походе С-117, и передали нам примерные координаты захоронения. Можешь вообразить, каково оказалось узнать, что мы четыре десятилетия ЖИЛИ верхом на самой кошмарной находке в истории?

— Да что же вы там откопали?! — не удержалась Гюрза. Белая мышь таинственно улыбнулась.

— Расскажу. Не торопись. Вначале ответь, что тебе известно о происхождении зверян?

Селевиния криво усмехнулась.

— Милочка, там, где я росла, «откуда берутся зверяне» мы узнавали не в школе, а на практике. И если я начну показывать, что мне известно, этот молоденький лейтенант из машины вывалится.

— Показывать? — не сразу поняла мышка, а когда поняла, из белой превратилась в красную. — А… О… Я… — она поперхнулась. Гюрза покачала головой.

— Да рассказывай уже.

— Хорошо… — выдавила пурпурная Айжамал. — Прости… Если коротко, все дело в квантовой физике. Точнее, в той ее области, к которой и мы, и люди, только-только начинаем подбираться — в законах распределения вероятностных коэффициентов.

Селевиния скептически прищурила один глаз.

— Это коротко?

— Поверь, полное объяснение займет том толщиной с тебя, — усмехнулась мышка. — Но я постараюсь. Ты едва ли слышала о человеческой книге под названием «Питер Пэн», однако там есть почти идеальное определение: страна «Neverland». Это место, куда попадают дети, если они потерялись во младенчестве и их семь дней никто не искал. «Neverland» — классический пример вероятностного мира, то есть мира, который находится не в пространстве. Попасть в «Neverland» возможно только при выполнении определенного условия — тот, кто условие выполнит, окажется там моментально, а другой изучит каждый клочок Вселенной, да так и не найдет путь.

Айжамал подняла глаза к небу.

— Вселенная в мириады раз богаче наших представлений о ней. Во Вселенной есть ВСЕ! Просто потому, что мир бесконечен, а в бесконечном мире уместятся абсолютно любые грезы. Их надо лишь отыскать. Открыть нужную ДВЕРЬ. Или оглянуться, — тихо сказала мышь, — ибо мир наших грез прямо здесь, за спиной. Он ускользает от взоров днем, и робко заглядывает в душу, когда мы спим.

Она помолчала. Гюрза и Нурлыбек с напряженным вниманием ждали продолжения, Сай вновь что-то рисовал в блокноте.

— Ты, когда-нибудь, видела ЯРКИЕ сны? — спросила белая мышь, взглянув на воительницу. — По-настоящему яркие, такие, что проснувшись, ты долго не можешь понять, где ты находишься, и дрожишь, пытаясь вернуться в реальность? Никогда не бывало, что образы из этих снов не сразу «исчезают», а какое-то время будто висят перед глазами, накладываясь на серый, обыденный потолок? Если с тобой, хоть раз, такое происходило — поздравляю. Ты бросила взгляд на мир-за-спиной.

Гюрза сузила зрачки, но ничего не ответила. Айжамал подалась вперед.

— Что такое разум? Почему разумное существо так сильно отличается от животного? Ведь между нами очень мало генетических различий, большинство зверян даже могут иметь неразумное потомство от «простых» особей аналогичного вида, более того — очень редко, у обычных зверей рождаются зверяне. Дело в том, что разумное существо отличается от животного не только «сообразительностью» или «умелыми лапками», разумное существо иначе принимает решения. И совершенно иначе осознает окружающий мир. Зверь никогда не задастся вопросом, кто он такой.

Мышка покачала головой.

— Важно осознать, что зверь — не «низшее» существо. Он другой. Разница, примерно, как между калькулятором и компьютером — ведь оба, по сути, всего лишь считают числа. Но калькулятор больше ничего не умеет и никогда не научится, а для компьютера умение считать — всего лишь базовая функция, основываясь на которой, можно отправить корабль на Луну, или смоделировать целую популяцию зверей. Почему так получается?

— Ты меня спрашиваешь? — мрачно поинтересовалась Гюрза. Айжамал запнулась.

— Э-э-э… Нет. Просто риторический вопрос. Видишь ли, существует кардинальная, качественная разница между животными и разумным существом. Разница не количественная, а качественная. Компьютер — не просто «очень быстрый калькулятор». Он ПРОГРАММИРУЕМЫЙ калькулятор, понимаешь? 99 % вещей, которые может компьютер, физически невозможно получить от калькулятора. Хотя, казалось бы, они почти одинаковые…

— А кто проводит грань? — глухо спросила селевиния. — В какой момент очень сообразительная собака получит право именоваться разумной?

— Я скажу, — серьезно ответила Айжамал. — Когда собака спросит себя, кто она такая. Когда увидит на другой собаке ошейник, и в ужасе поймет, что сама носит такой же. Вот в этот миг, Гюрза, животное и становится разумным.