Звук «Саранчи» совершенно не похож на выстрелы; он больше напоминает рев, дикий, сокрушительный рык, в котором смешаны визг смертельно раненной рыси, хруст трескающихся костей и металлический лязг. Шквал крупнокалиберных пуль поразил керчака в прыжке, и бандит просто перестал существовать: было похоже, будто над камнями взорвалась пластиковая бутылка с кровью. Во все стороны полетели мелкие ошметки, алые капли брызнули на стеклянный щиток над консолью. Гюрза, опомнившись, выпустила из лап джойстик, прервав безумную пальбу.

Вращение дымящихся стволов прервалось. Повисла жуткая, звенящая тишина — столь глубокая, что было слышно даже едва различимое шипение раскаленных гильз на песке. Придя в себя, Гюрза спрыгнула с операторского кресла и лихорадочно метнулась к кабине тягача, где, оглушенный грохотом, свернулся в клубок ее сын.

— Все хорошо, Сай, все кончилось! — она обняла малыша, лизнула в нос. — Успокойся. Все хорошо.

Прижала к груди, перевела дух. Выпустив из объятий, усадила в пассажирское кресло и пристегнула ремнем безопасности. Мышонок испуганно моргал.

— Мама быстро вернется, — с натугой выдавила Гюрза. — Не бойся, я только кое-что проверю и сразу вернусь…

Уж лучше б не проверяла: «Саранча» расходовала боеприпасы с такой скоростью, что за пару секунд могла опустошить грузовик. Вид пустого контейнера произвел на Гюрзу такое впечатление, что она даже не сразу сообразила, что все кончено. Из транса вывел шорох: сглотнув, селевиния помотала головой и воззрилась на Матушку Мирту. Хозяйка каравана и трое водителей стояли у платформы, глядя на дымящийся пулемет.

Некоторое время никто не нарушал тишины, казавшейся особенно страшной после грохота «Саранчи». Наконец, пожилая серая белка тяжко вздохнула и обратила взгляд на Гюрзу.

— Без остатка? — спросила глухо. Селевиния через силу кивнула.

— Слишком высокая скорострельность, стоит нажать на гашетку и… — она запнулась, когда Матушка Мирта вскинула лапу.

— Ты понимаешь, что мы теперь беззащитны? — белка сузила зрачки. — Отсюда до Егынды-Булака ехать семь-восемь дней. Как ты намерена защищать караван?

Гюрза, встряхнувшись, расправила ушки и гневно встопорщила хвост:

— А что, надо было дать ему кумысу?!

— Надо было сделать вид, что мы согласны, а чуть позже всадить в спину нож! — резко отозвался один из водителей. — Ты, помнится, уверяла, будто много раз водила караваны мимо Жаровни!

— Водила! — огрызнулась Гюрза. — Но керчаки никогда не забирались так глубоко в наши земли. Он же сам сказал, что других поблизости нет! Едем дальше как ехали, все будет хорошо!

Второй водитель презрительно сплюнул на песок.

— Мы-то поедем… А вот на кой нам, теперь, сдалась ты со своим немым выродком?

Гюрза застыла.

— Что ты сказал? — переспросила она недоверчиво. Лапки сами потянулись к боевому хлысту, обернутому вокруг пояса, сдержать порыв удалось лишь страшным усилием воли. Матушка Мирта бросила на водителя недобрый взгляд.

— Джучи, как обычно, распустил язык и сожалеет об этом, — отрезала она сухо. — Довольно. Можешь ехать за нами, конечно. Но выдать тебе обещанные четыре канистры кумыса я не смогу. И не смогу делиться соляркой для тягача. Сама понимаешь, ситуация изменилась.

Гюрза даже попятилась, широко раскрыв глаза.

— Вы спятили? Спятили, да?! — она сглотнула. — Я же растратила на вас последнюю обойму! Меня для защиты наняли, или для чего?!

Белка тяжко покачала головой.

— Ты больше не способна нас защищать. За восемь оставшихся дней пути, твой бесполезный тягач растратит столько солярки, что дешевле заехать в Мангы-узун и нанять пару толай-стрелков. Так мы и сделаем! — добавила Матушка Мирта, повысив голос. — Меняем курс. Если повезет, к утру доберемся до Мангы-узуна. Ты с нами? — спросила она жестко, обернувшись к Гюрзе.

Та окинула вероломных нанимателей угрюмым взглядом. Рослые, сильные водители смотрели на «охранницу» с плохо скрытой ненавистью, справиться с ними врукопашную будет непросто. У двоих за поясами блестели кинжалы. Пожалуй, не будь здесь ребенка, Гюрза бы рискнула, но так…

— Я вела вас почти полдороги, — яростно выдавила селевиния, стараясь обуздать бешенство. — По вашей милости, я не только лишилась оружия, но и не смогу вернуться в город на тягаче, не хватит солярки. Получается, спасая ваши облезлые хвосты, я стала нищей!

Она скрипнула зубами.

— Оставьте хоть две канистры. Я их заработала!!!

— Да ты спасибо скажи, что мы тебя не… — взорвался Джучи, но Матушка Мирта вскинула лапу:

— Тихо! — она обвела спутников свирепым взглядом. — Мы не разбойники. Ясно? — белка обернулась к Гюрзе. — Ты получишь одну полную канистру кумыса, и одну — бензина.

— Бензина? На кой мне бензин?!

Матушка Мирта кивнула на стоявший вдали внедорожник погибшего керчака.

— Вернись в город, купи солярку и спаси тягач. Я благодарна, что ты честно защищала мой караван.

Она покачала головой.

— Ничего личного, девочка. Просто благотворительность в этих краях обходится слишком дорого. Двигаемся! — белка поднялась с песка. — До темноты надо покинуть пустошь, я не слишком верю, будто керчак мог забраться так далеко в одиночестве. Тебя это тоже касается, — бросила она через плечо, не грядя на Гюрзу. — Замаскируй тягач в кустах и возвращайся. Сегодня в степи ночевать опасно. Прощай.

Матушка Мирта молча направилась к головному грузовику. Следом, озираясь на одиноко застывшую селевинию, двинулись и водители. Сырой запах свежей крови смешивался с пороховым дымом и металлическим, жгучим ароматом раскаленных стволов.

Караван давно скрылся вдали, а Гюрза, все так же, стояла на развороченной пулями земле, пытаясь поверить. Изумленная вероломством спутников, селевиния еще долгих десять минут не могла найти в себе сил сойти с места.

Наконец, справившись с бешенством, Гюрза вернулась к тягачу. Сай покорно сидел в кабине, глядя на мать огромными пурпурно-рыжими глазами, белоснежная шерстка отливала перламутром.

«Брось его» — вспомнила Гюрза. — «Альбиносы не живут долго…»

За эти слова она отрезала подонку левое ухо.

— Вот и все, малыш, мама вернулась… — селевиния с трудом заставила себя улыбнуться. — Как ты тут? Уже не боишься?

Сай молча замотал головой. Он не умел говорить, но слова понимал — странный, неправильный белый мышонок, единственный из пяти, переживший кошмар Нэнэке-Улуса. Гюрза даже не знала, кто был отцом ее потерянного выводка, жизнь она в то время вела… Другую. Слишком другую.

Селевиния оцепенела, внезапно сообразив, что теперь все придется начинать сначала. Без тягача и пулемета, она вновь превратится в простую боялычную соню, крупного и очень редкого грызуна, похожего на толстую коротколапую мышь с пушистым хвостом. Селевинии отличались большой физической силой и цепкими коготками, прекрасно лазили по ветвям колючих кустарников… Гюрзу затрясло от одной мысли, что ей придется вновь работать на шахте.

Возвращаться домой затемно, кашляя кровью, тратить большую часть заработка на кумыс, без которого после такого облучения не продержаться и часа. Ублажать вонючих, тупых шахтеров, а потом лежать в пропахшей чужим потом норе, плакать и клясться, что еще день… Еще неделя, и все переменится…

Нет. Нет, больше никогда. Она не вернется на шахту!

Но зима близко, если не удастся купить место для спячки в очищенной зоне, весной они с сыном попросту не проснутся. Хватит и Нэнэке-Улуса. Однажды Гюрза уже потеряла четверых детей; рисковать последним она не имеет права.

— Ори меня дернул связаться с этой левой работенкой в охране… — пробормотала селевиния, с болью глядя на мышонка. Сай тихо сидел в кресле, кончик его хвоста легонько подрагивал. — Что скажешь, малыш? Глупая была затея?

Мышонок беспомощно улыбнулся. Вздохнув, Гюрза потрепала его за ухом и спрыгнула на песок.

Подошла к канистрам, что предатели оставили в траве. Две канистры — две жалкие канистры, причем лишь одна с драгоценным кумысом. Этого не хватит и на оплату потраченного тягачом топлива. Вернувшись в город, Гюрза действительно станет нищей — «Саранчу» без патронов не купят даже как лом, ее высокопрочный металл и стволы с напылением нитрида бора было невозможно ни ковать, ни переплавить.