– Действительно, смешно, – ответил Холмс, – но совсем по иной причине, Уотсон. Я согласен с проницательным Томасом Карлайлом: лучше убирать улицы, чем работать в журнале.
Тем не менее на секунду великий детектив принял задумчивый вид, словно его посетила выдающаяся идея, к которой мир еще не был готов.
– Прошу вас, Холмс, – прервал раздумья друга Уотсон. – Не клевещите на мои писательские труды. В конце концов «Стрэнд» дает нам половину арендной платы. Кроме того… – на секунду привычное добродушие доктора угасло, – писательство помогает мне коротать долгие ночи.
– Ну хорошо, Уотсон, беру назад грубые слова. С моей стороны это было невежливо. Но вы ведь понимаете, старина, что это значит? Боюсь, ваша литературная карьера подошла к концу. Однако, если только я не ошибся в своей оценке, Гринхью Смит, возможно, в этот самый момент едет на встречу с неким журналистом – и речь вовсе не о Лэнгдейле Пайке. Да, Уотсон, это дело для Зебулона Дэне.
Три дня спустя, в клубе «Эмнизиэкс»
– В этом деле и так уже слишком много Конан Дойлов. Я могу обращаться к вам по имени? – спросил Зебулон Дэне. – Уверен, вы простите мою самонадеянность. Поскольку самого меня назвали Зебулоном Эндрю Дэне – в честь американского исследователя и кузена матери, автора «Голубой книги фей», – я весьма чувствителен к именам. Но простите. Вряд ли вас интересуют эти генеалогические подробности.
Привлекательный усатый спортсмен выдавил слабую улыбку. Он уже пожалел, что послушал Джин.
– Конечно, можете называть меня Артуром.
– Уверен, что вы с Джоном хорошо знакомы, – продолжал Дэне. – Позже к нам может присоединиться редактор «Стрэнда», мистер Гринхью Смит. К сожалению, Шерлок Холмс сейчас в пути на остров Уффа по какому-то делу, связанному с подземным феноменом. Очевидно, слухи о чем-то вроде пещерного монстра из расщелины Голубого Джона. Однако лично я считаю, что он просто сбежал из Лондона на время, пока все не утрясется. В конце концов именно он является fons et origo[17] этого… переполоха.
Артур Конан Дойл и Джон Х. Уотсон придвинули кресла ближе к Зебулону Дэне, расположившемуся на своем привычном красном кожаном диване. Журналист продолжил:
– Как сказал бы ваш коллега доктор Торндайк, давайте взглянем на факты. Факт номер один: много лет назад Джон убедил Артура, который тогда испытывал финансовые затруднения, позволить ему использовать псевдоним «А. Конан Дойл» для того, что обычно называют приключениями Шерлока Холмса. Говорю «обычно», поскольку знаю, как морщится Холмс от этого бульварного слова «приключения».
Факт номер два: со временем Герберт Гринхью Смит, редактор журнала «Стрэнд», постепенно начал использовать – в несколько безрассудной манере – имя А. Конан Дойла для всевозможной беллетристики, от исторических и социальных романов до современных жизнеописаний.
Факт номер три: из частной беседы с мисс Джин Леки я узнал, что ее крайне встревожило прочтение «Дуэта» А. Конан Дойла. По всем признакам это преимущественно автобиографическое описание счастливого брака – как она решила, отражение семейной жизни Артура с его покойной женой Луизой, также известной как Туи.
Факт номер четыре: Артур сообщил мисс Леки, что не писал «Дуэт» и что его автором в действительности является Грант Аллен. Кстати, это неверное предположение. Гринхью Смит проинформировал меня, что настоящий автор – Мария Корелли. Впрочем, это не имеет значения. Спрашивая напрямую, мисс Леки выяснила, что ее, так сказать, друг не написал ни одной из книг, носящих его имя.
Факт номер пять: мисс Леки – юная особа с высокими моральными принципами, и ее потрясло известие о том, что джентльмен, о котором она была весьма высокого мнения, живет во лжи. Она может испытывать уважение только к человеку, который, как она изящно выразилась, «верен, как сталь, прям, как клинок». Вкратце, мисс Леки пригрозила – думаю, это подходящее слово – оборвать все социальные связи с мистером Артуром Конан Дойлом, если он не «исправит положение». В первую очередь она подразумевала, что необходимо немедленно прекратить бессистемное и, на ее взгляд, лживое использование имени А. Конан Дойла… Наконец мы подобрались к сути дела, и, если позволите, я просто опишу последовавшие события. Но сначала могу ли я предложить вам бренди? Нет? Портвейн? Шерри?
– Продолжайте, Зеб, – сказал Уотсон.
– Итак, у Артура, – Дэне смерил взглядом плотного спортсмена, – очевидно, возникла серьезная проблема. Не только своим социальным положением, но и большей частью доходов он обязан различным работам, опубликованным под клеймом «А. Конан Дойл», как выразились бы скотоводы с американского Запада. Сообщить обществу правду? Это привело бы к насмешкам, если не к нищете. Поэтому Артур выдвинул мисс Леки радикальное ответное предложение. Поделитесь с нами, Артур?
Конан Дойл смутился еще сильнее.
– Слова – не мой конек, но, в общем, я пообещал Джин, мисс Леки, что с этого момента под именем А. Конан Дойла буду писать только я сам. Прошлое есть прошлое, сказал я, и его не изменить. Но поклялся, что в будущем имя А. Конан Дойла будет использовано только в добрых целях.
– В добрых целях? Что вы под этим подразумеваете, Артур? – спросил Уотсон.
– Я собираюсь, Джон, защищать ошибочно обвиненных в преступлениях, поддерживать правовые и общественные реформы, а самое главное, продвигать дело, в которое поверил с помощью Джин.
– Полагаю, речь идет о спиритизме? – прервал его Уотсон. – Как вы можете верить в подобную ерунду, Артур? Вы, образованный человек, выпускник Эдинбургского университета, врач…
– Я знал, что вы будете смеяться надо мной, Джон, да и не только вы, но я видел и слышал вещи, убедившие меня в существовании Другого мира, в том, что спиритические контакты возможны, что…
– Как скажете, Артур, как скажете. Но лично я считаю, что, подписывая своим именем спиритические трактаты, А. Конан Дойл продолжит творить беллетристику.
В этот момент дверь открылась, и пожилой служитель впустил в комнату Гринхью Смита, который несколько нетвердо держался на ногах.
– Привет, ребята. Вижу, он сообщил вам плохие новости. С этого момента гордое имя А. Конан Дойла, в прошлом – одного из величайших рассказчиков эпохи, украсит дискуссии, апологии и истории о спиритизме, а также, вне всяких сомнений, книги о грани непознанного. И – кто знает! Может, даже о феях и маленьком народце.
– Будет вам, – сказал Уотсон. – Грубовато с вашей стороны, Герберт. Вы и так достаточно эксплуатировали имя Конан Дойла для дешевых сенсаций. Не делайте непонимающее лицо. Возьмем, например, историю об ожившей мумии. Если не ошибаюсь, «Лот номер двести сорок девять». Но феи, скажете тоже! Уверен, до этого Артур не дойдет.
Конан Дойл смутился еще сильнее, если это, конечно, было возможно, и сделал вид, что смотрит в окно клуба.
– Может, вы и правы, – согласился редактор «Стрэнда». – Поживем – увидим. Как бы то ни было, я побеседовал с мисс Леки, и она согласилась, что истории о профессоре Челленджере, которые мы держали про запас, можно опубликовать. Вы знаете, о чем я, Джон, три или четыре рассказа, которые с удовольствием написали Киплинг и Хаггард, когда играли в гольф в Шотландии. Однако мисс Леки настояла, что в конце концов ее будущий супруг должен привести Челленджера к спиритическим истинам. Ученый, даже вымышленный, присоединившийся к движению, может произвести фурор. «Ах, если бы Челленджер существовал на самом деле, – сказала она мне, – как капитан Скотт или сэр Гарри Флэшмен».
– Но что насчет меня? – запротестовал Уотсон. – Что насчет моих описаний работы Холмса?
– Что ж, Джон, – с улыбкой ответил Конан Дойл, – поскольку вы щедро делились со мной доходами от написанных вами рассказов, будет справедливо, если в ответ я выплачу вам те же проценты. При условии, что вы позволите мне продолжить хроники Бейкер-стрит. Признаю, моим писательским талантам не сравниться с вашими, но если вы одолжите мне заметки для, скажем, дел о камне Мазарини и «Трех коньках», я сделаю все возможное, чтобы они получились не менее интересными, чем «Пестрая лента» и «Серебряный».
