Похоже, Помпей просто игнорировал эти приказы. Уверенный в преданности войск и в своей огромной популярности, он отправился в Италию с большей частью своей армии. На какое-то время все решили, что он собирается выступить против правительства. Сулла попытался дипломатично решить эту проблему. Он вышел ему навстречу и церемониально приветствовал его, назвав Магном, то есть Великим. Этот титул прижился, и Помпей с гордостью называл себя так. Сулла посчитал, что Помпей будет удовлетворён этой оказанной ему честью. Однако это было не так. Помпей при поддержке преданной ему армии настаивал на триумфальном шествии. Когда Сулла сказал ему, что подобное действие идёт вразрез с новой конституцией, он хладнокровно произнёс шокирующие слова: «Позвольте мне напомнить, что люди больше поклоняются восходящему солнцу, а не заходящему».
Год или два тому назад Сулла приказал убить на форуме одного из своих старших командиров по имени Офелло, который руководил осадой Пренесты, за то, что тот осмелился баллотироваться на пост консула вопреки желаниям Суллы. Однако сейчас оказалось, что он абсолютно бессилен заставить Помпея поступить так, как ему хотелось, и, наверное, самые горькие чувства переполняли его сердце, когда он выкрикнул следующие слова: «Пусть он станет триумфатором! Пусть будет триумфальное шествие». Он только что завершил работу над созданием новой, тщательно продуманной конституции, которая должна была стать действенной и долговечной, и вдруг столкнулся с мощным сопротивлением со стороны той самой силы, позволившей ему получить власть, которую в будущем он рассчитывал контролировать. Этой силой была преданная армия популярного командующего. Однако, хорошо зная и понимая человеческую натуру, Сулла мог успокоить себя мыслью о том, что Помпеем руководила лишь жажда славы, а не желание получить власть, поэтому он был не так опасен для государства, как в своё время сам Сулла или Марий. Итак, пройдя триумфальным шествием через весь город, Помпей стал вести себя вполне сдержанно и скромно, хотя его несколько расстроил тот факт, что ворота города слишком узки для того, чтобы через них смогли пройти его слоны, поэтому ему пришлось отменить свой план въезда в город на колеснице, запряжённой четырьмя слонами, и довольствоваться обычными лошадьми. Однако надо отметить, что само шествие никак нельзя было назвать обычным, потому что никогда в нашей истории такой молодой человек не получал подобных почестей.
Следующая новость, которую мы получили из Рима, была ещё более удивительной. Я начал вплотную следить за ситуацией, потому что стало казаться, что перспективы моей политической карьеры не так уж безнадёжны, как представлялось ранее. Вскоре после триумфального шествия Помпея Сулла повёл себя абсолютно необъяснимо. Публично заявив, что проблемы конституции решены, а враги государства уничтожены и побеждены, он, ко всеобщему удивлению, сложил с себя полномочия диктатора и удалился от дел. Всё своё время он теперь уделял написанию мемуаров, роскошным скандальным пиршествам и попойкам с актёрами и музыкантами. Единственным возможным объяснением этого мне представляется то, что Сулла при всех своих великолепных качествах — компетентности, настойчивости и интуиции — в глубине души оставался человеком невероятно циничным и безответственным, другими словами, он был абсолютно не способен стать государственным деятелем. Вряд ли он сам верил в свои утверждения о стабильности и безопасности государства. Даже я, обладая лишь ограниченными знаниями об Азии, понимал, что война с Митридатом может снова разразиться в любой момент, а в Испании Серторий после первоначальных неудач сумел победить все римские армии, которые высылались на борьбу с ним. Также, возможно, Сулла думал о том, что, лишая народных трибунов власти, он на время обеспечил ею сенат. Однако он должен был понимать, что сам по себе сенат был недостоин этой власти и без его беспощадного и сильного руководства будет не в состоянии её использовать. И всё же я думаю, что, сложив с себя верховную власть, он по-своему цинично развлекался. Сулла обеспечил себе место в истории, уничтожил своих врагов и создал такое государство, какое ему хотелось. Ему, видимо, было абсолютно безразлично то, что его будут помнить больше за зло, а не за добро и что, не решив назревших проблем современности, он лишь помешал необходимому процессу преобразований. Для него единственно важным было то, что его воля ещё при жизни нашла своё воплощение в реальности. Он считал, что будущее в состоянии само о себе позаботиться.
Итак, Сулла полностью предался развлечениям и через год после того, как оставил политику, умер от одной из самых отвратительных болезней. Именно новости о тех событиях, которые развернулись в Риме после его смерти, заставили меня задуматься о том, чтобы вернуться на родину. И действительно, казалось, будто история повторяется. Возникла такая ситуация, которая не могла не напомнить мне о том времени, когда Сулла отправился на Восток, а Цинна и Марий захватили власть. Мне казалось вполне возможным, что теперь, так же как и тогда, всё сделанное Суллой будет разрушено, и, судя по тем письмам, которые я получал из Рима, многие придерживались того же мнения.
Когда умер Сулла, консулами были Катул и Марк Лепид. Они были так же враждебно настроены по отношению друг к другу, как когда-то Октавий и Цинна. Отец Катула вместе с Марием сражался в германской войне и всю жизнь был его соперником в политике. Он мудро поступил, совершив самоубийство, когда Марий и Цинна вошли в Рим. Его сын, как и следовало ожидать, стал сторонником Суллы. Кроме того, так получилось, что он всегда был и моим врагом. Само избрание его консулом во время диктаторства Суллы являлось вполне естественным. Удивительно то, что его напарником стал Лепид. Ведь Лепид открыто противостоял Сулле, и, кажется, Сулла использовал всё своё влияние для того, чтобы предотвратить избрание Лепида на должность консула. Я был удивлён, когда узнал, что во время выборов Лепида поддержал Помпей, ведь ничто в карьере Помпея не говорило о том, что он мог стать революционным политиком или просто заинтересоваться политикой. Мне кажется, что на этот раз Помпей хотел ещё раз продемонстрировать свою независимость от Суллы и собственную влиятельность, именно поэтому Лепиду удалось стать консулом.
Сулла выразил своё недовольство поведением Помпея, демонстративно не включив его в своё завещание. Все остальные его командиры были упомянуты в завещании и получили значительные средства. Однако, несмотря на это, Помпей скоро отгородился от Лепида, и только благодаря ему Суллу похоронили с почестями. Помпей сопровождал его мёртвое тело из Кум до Рима и поддержал Катула в его планах похоронить бывшего диктатора с почестями, в то время как Лепид, отказавшись принимать какое бы то ни было участие в похоронах, выразил пожелание просто закопать или сжечь тело, и сделать это так, чтобы церемония прошла как можно более незаметно. На самом же деле похороны Суллы стали одной из самых пышных церемоний, когда-либо имевших место.
Таким образом, так же, как когда-то Цинна, в первом же поединке Лепид уступил второму консулу. Уже тогда мне показалось важным то, что он не сумел удержать такого ценного союзника, как Помпей, и я решил, что это свидетельствует о недостатке опыта, дальновидности или такта, — ведь все знали, что Помпей был очень падок на лесть.
Несмотря на это, меня привлекало всё то, что я слышал о намерениях Лепида. Брат моей жены, Луций Цинна, написал мне письмо, в котором настаивал на моём возвращении в Рим для того, чтобы я мог присоединиться к нему и участвовать в возможной революции против существующего режима. После некоторых размышлений я решил оставить армию и самому посмотреть, что происходит, но при этом не связывать себя никакими обязательствами.
Я вернулся в Италию незадолго до того, как мне должно было исполниться двадцать четыре. Я думал, что три года, проведённые мною на Востоке, расширили мой кругозор и сделали мой ум более острым. Я уже не смотрел на Рим как на единственный город в мире и даже стал считать, что римской архитектуре недостаёт мягкости и изысканности форм, присущей архитектуре азиатских городов. С тех пор я сделал многое для того, чтобы исправить этот недостаток. Кроме того, я стал более уверенным в себе и теперь знал, что если бы у меня была такая возможность, то я смог бы проявить себя как хороший полководец. Теперь, конечно, трудно поверить, но такая возможность представилась мне только через двадцать лет. А тогда я даже надеялся, что смогу действовать так же, как Помпей, находясь в том же возрасте, что и он. Но сначала мне нужно было выяснить, какие перспективы у Лепида, и понять, что он за человек. И я занялся этим сразу после приятной встречи с моей семьёй.
