Не видя проку в собственных размышлениях, он всё чаще отлучался из дома. Верхом на своем верном коне он колесил по грязным осенним и зимним дорогам, укрываясь под тяжелым плащом с капюшоном от непрестанных тягучих моросящих дождей. Он навещал приятелей и знакомых, вместе с которыми в Сидни-Сассекс-колледже гонял мяч и слушал проповеди Сэмюэля Уорда. Приятели и знакомые были владельцами таких же крохотных пастбищ, покосов и пашен, как он, и, как он, проводя свои дни в неустанных трудах, тоже бились как рыба об лед. Они радовались его появлению, помня его хорошим товарищем. Они подолгу сидели за столом, пили пиво, вспоминали веселые времена своей ранней юности и толковали об урожаях, овцах и ценах, и с кем бы он ни встречался, выходило всегда, что дела идут плохо, что суровая бедность стучится в окно, что нечем становится жить и никому неизвестно, что предпринять.
Несколько раз он побывал в Хинчинбруке. Дядя Оливер всё так же шутил и кутил, но его толстое лицо пожелтело и взгляд с каждым годом становился печальней. Пышный замок ветшал, Хинчинбрук разорялся, дядя жил в долг, лавина долговых расписок и закладных всё нарастала и нарастала и готовилась его раздавить.
Оливер пробовал искать путь спасения в Лондоне, но только больше запутывался и больше мрачнел. Рыцарь Бушье, его тесть, торговец мехами, жаловался на трудные времена. Шведы, голландцы, французы хозяйничали на северном торговом пути и на Балтике, их пираты грабили английские корабли, драгоценные меха из Московии поступали всё реже и становились дороже, а у лордов и кавалеров, главных его покупателей, денег становилось всё меньше. Только те сколачивали громадные состояния, кто содержал пиратов и снаряжал их корабли или занимался контрабандной торговлей, особенно солью, которая становилась ценнее мехов. По мнению печального тестя, Англии была необходима сильная и умная власть, чтобы на всех рынках, на всех торговых путях защищать её интересы либо выгодными союзами, либо силой оружия, а король Яков, похоже, трус и круглый дурак.
У Гемпденов, Баррингтонов, Сент-Джонов и Хэммондов толковали о том же. Для людей мыслящих трезво пример европейских, католических стран слишком был убедителен в том, как необходима сильная власть, Единоличная королевская власть торжествовала в Испании, в королевствах и княжествах Католической Лиги, а в самое последнее время единоличная королевская власть укрепилась во Франции. Результат был налицо. Во всех этих странах единоличная, никем и ничем не ограниченная, не стесненная королевская власть умела служить интересам дворянства и горожан, под сенью её процветали ремесла, процветала торговля, горожане обогащались неслыханно и вместе с ними богатело дворянство. Королевская администрация работала превосходно, обеспечивая строгий порядок, во все времена необходимый для процветания. Королевская армия, большей частью наемная, обеспечивала победы Испании, победы Католической Лиги, а в последнее время и Франции на континенте, на всех морях и в колониях, так что Испания, одержав полную победу над Португалией, нынче владела половиной известного мира, и куда бы ни направился английский корабль, он всюду бывал атакован двумя или тремя испанцами или французами.
Во всех домах, в которых Оливер бывал как близкий родственник или хороший знакомый, сходились на том, что Англию нельзя относить к семье европейских держав. Её история выпускникам Оксфорда, Кембриджа и Линкольн-Инна представлялась слишком самобытной, своеобычной, слишком во всем не похожей на историю континентальной Европы, в особенности на историю ближайших соседей и неутомимых врагов, в первую очередь, разумеется, на историю Испании или Франции. Они находили, что именно в Англии невозможна единоличная, никем и ничем не ограниченная, не стесняемая королевская власть, которую пытался установить маленький человек с большой головой и кривыми тонкими ножками, постоянно указывая на пример испанского и французского королей. В Англии издавна сильная власть устанавливалась только тогда, когда достигалось согласие между королем и парламентом. Старшее поколение отлично помнило счастливое правление королевы Елизаветы и упрекало её только в том, что упрямая девственница так и не пожелала обрести мужа и произвести на свет принца-наследника, на чем безуспешно настаивали министры, не пожелала из страха потерять власть, как только рядом с ней появится соправитель-мужчина. Не будь она так труслива и так упряма, Теперь Англией управлял бы протестантский король, а не плюгавый сынок проклятой папистки, шотландской королевы Марии Стюарт, с которым, как ни старайся, ни о чем договориться нельзя.
В самом деле, сколько бы ни провозглашал себя маленький человек с большой головой и кривыми тонкими ножками абсолютным монархом, с какой бы настойчивостью не убеждал его испанский посол Гондомар, что это именно так, без парламента власти у маленького человека с большой головой и кривыми тонкими ножками оказывалось очень немного. Он должен был по всем своим обязательствам и лично хотел помочь пфальцскому курфюрсту Фридриху, протестанту, женатому на его дочери, только что наголову разбитому под Белой Горой и выгнанному из собственных владений войсками Католической Лиги, однако ему нечем было помочь, он не имел армии, не имел денег, чтобы навербовать наемных солдат. В его отуманенном Гондомаром уме возник поразительный план воротить протестанту утраченные владения руками католического испанского короля. Он шел на уступки, ради сближения он решился женить своего сына Карла, наследника, на Изабелле, испанской инфанте, яростной католичке, Гондомар усердствовал, переговоры велись, его обнадеживали и уже не просили, а требовали, как всегда приключается со слабым правителем, всё новых и новых уступок.
Нечего делать, семь лет спустя король Яков созвал новый парламент, лишний раз подтвердив непоколебимое мнение большинства, что в Англии никакому королю без парламента не обойтись. Королю нужны были деньги. К его немалому удивлению, представители нации довольно спокойно обсудили плачевное состояние королевской казны, положение Англии, её международные обстоятельства, на которые король особенно напирал, испрашивая согласия ввести новый налог, и вотировали семьсот тысяч фунтов стерлингов. Сумма была поистине чрезвычайная.
Однако маленького человека с большой головой и кривыми тонкими ножками в дальнейшем ожидало глубокое разочарование. Заплатив королю столь серьезные деньги, представители нации нашли справедливым потребовать от него скорейшей и полной отмены всех монополий. Охваченный благородным негодованием, маленький человек с большой головой и кривыми тонкими ножками наотрез отказался, а затем отверг почтительную просьбу предать суду тех министров, которые патенты на монополию продавали за взятки. Тогда парламент, пренебрегая мнением упрямого короля, подверг самых наглых монополистов и самых отъявленных взяточников собственному суду, таким образом возвратив себе старинное право, как-то само собой заглохшее при последних Тюдорах. В число обвиняемых попал и королевский канцлер Френсис Бэкон барон Веруламский. Это было уж слишком. Король возражал, ссылаясь на то, что судить королевских министров имеет право только палата лордов. Однако и с этой стороны его ждал внезапный и сильный удар: палата лордов, ненавидевшая Френсиса Бэкона за его неродовитость, поддержала обвинение, выдвинутое против него палатой общин.
Маленький человек с большой головой и кривыми тонкими ножками не успел прийти в себя после такой неслыханной дерзости, а представители нации уже принялись сокрушать его внешнеполитические хитросплетения. В жарких прениях двадцать шестого и двадцать седьмого ноября 1621 года тридцать семь ораторов высказались категорически против внешней политики короля, причем кое-кто из самых решительных представителей нации выступил дважды. Сближение с Испанией отвергалось самым категорическим образом, брак английского принца с испанской инфантой признавался несовместимым с коренными интересами Англии. По мнению многих, с Испанией предстояла война. Джордж Гастингс предлагал без промедления направить в испанские Нидерланды на помощь протестантским повстанцам от двадцати до тридцати тысяч солдат. Его предложение взбудоражило всех. В самых горячих головах возник план морской экспедиции против испанской Вест-Индии, откуда рекой текут несметные богатства Испании, которым куда как приличней течь в английские закрома. В речах ораторов вновь и вновь вспыхивало ярким светом благородное имя нынче боготворимой королевы Елизаветы, которая не страшилась противодействовать претензиям католической Испании установить свою железную власть над всем христианством и давать отпор ненавистному папскому Риму.
