Корабельные деньги вывели из себя даже этого философски настроенного, мирного человека. Лично он не пострадал и не мог при его большом состоянии пострадать. Кроме того, все в Бекингемшире так хорошо к нему относились, что лорд-наместник, исключительно из уважения к человеку скромному и достойному, определил для него корабельную подать всего в двадцать шиллингов. Джон Гемпден не поднял шума, не призвал к мятежу. Он посчитал, что подать введена незаконно, и отказался платить. Также без шума его препроводили в тюрьму. И в тюрьме Джон Гемпден вел себя доброжелательно и спокойно. Он всего лишь требовал суда над собой, особенно налегая на то, что в этом суде заинтересован также король, ведь приговор суда узаконит корабельную подать.

Неожиданный довод убедил короля. Король разрешил судить Джона Гемпдена на основании английских законов. Суд начался. Джону Гемпдену было разрешено иметь адвокатов. Адвокаты держались благоразумно. Они не задирали ни судей, ни тем более самого короля пустозвонными обличениями. Напротив, они уважительно отзывались о короле, о судьях, о самом институте суда. Они опирались только на законодательство и историю Англии и готовы были признать те привилегии короля, которые предусматривались законом. В своем смирении и покорности они заходили так далеко, что несколько раз, прервав речь, просили суд извинить, если некоторые выражения покажутся ему слишком резкими, и вовремя останавливать их, если им случится перейти определенные законом границы. В общем, суд над Джоном Гемпденом походил на идиллию. Судьям не в чем было упрекнуть ни его, ни его адвокатов, а между тем в течение тринадцати дней в зале суда обеими сторонами обстоятельно и серьезно обсуждались основные законы страны и самый принцип законности.

Наконец присяжные удалились на совещание, и так странен, так необычен был этот суд, так скромен и благороден был обвиняемый, что присяжные колебались, и только семеро из них отдали свои голоса обвинению, тогда как пятеро признали его невиновным. Джон Гемпден должен был уплатить штраф, и было бы хорошо, если бы суд казначейства остановился на этом. Суд не остановился на этом, видимо, сознавая, что осужден невиновный. Суд счел необходимым обстоятельно обосновать свой приговор. В постановлении суда говорилось, что никакие законы не могут помешать королю пользоваться его привилегиями, что король может не считаться с теми законами, которые лишают его возможности заботиться о защите страны, что в случае необходимости он может отменять те законы, которые мешают ему, и что он сам может решать, какому закону следовать, а какой отменить. Другими словами, Суд казначейства во всеуслышание узаконил беззаконие английского короля. Суд казначейства явным образом подслужился угодить королю, и он ему угодил. Король Карл был чрезвычайно доволен. Решение Суда казначейства он с полным правом воспринял как утверждение и оправдание своей неограниченной власти.

Если бы Суд казначейства не вынес этого опрометчивого решения, дело Гемпдена закончилось бы так же без последствий и тихо, как закончилось подобное дело безвестного лондонского купца: ну, отсидел бы положенное, уплатил бы наложенный штраф, никто бы больше и не вспомнил о нем. Попытка узаконить беззаконие короля возмутила даже придворных. Нация теряла доверие и к личности короля Карла, и к самому принципу монархической власти, которая бесцеремонно топтала традиции и оскорбляла национальные чувства. Одни непреклонные приверженцы короля пытались неубедительно, робко защищать правомерность такого решения. Их не слушал никто. Имя Джона Гемпдена было у всех на устах. Оно произносилось с любовью и гордостью. Оно превращалось в символ национального бедствия. Многие, конечно, молчали. Немногие протестовали открыто. Обстановка до того накалилась, что сами судья что-то мямлили в свое оправдание, надеясь спасти свое имя. Самые умные, самые образованные из лордов покидали двор и затворялись в наследственных замках. Короля поддерживала только англиканская церковь и жалкая кучка его прихлебателей.

Правда, на кровопролитие, на мятеж по-прежнему не слышно было даже намека. Народ оставался спокоен. Волновались одни люди свободных профессий. Королева Елизавета, стремясь придать своему двору особенный блеск, привлекала к себе актеров, поэтов, писателей, философов и ученых. При её дворе умные разговоры сделались модными. Празднества и театральные представления следовали одно за другим. Придворные от души развлекались. Актеры блистали своими талантами, поэты представляли на суд высокой публики свои вирши, большей частью заказанные и оплаченные этой же публикой, с удовольствием излагали свои мысли ученые и философы, и все вместе с еще большим удовольствием принимали щедрые подачки двора.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.