А когда соседи спрашивали у его старухи:

— Ну, что он, творит? — та пожимала плечами:

— Да кто же его знает, пишет себе да пишет.

Но это была не вся правда. На таких пьесах Яо Дахуан давно набил себе руку и писал играючи, успевая еще одним глазом смотреть телевизор. Кисть так и порхала по бумаге.

Пьесу он закончил вовремя, обсуждение прошло гладко. Отправили ее на фестиваль. Были, конечно, волнения, но ни сон, ни аппетит не пропадали, даже животик у Яо округлился.

Стратегия начальника Вана сработала. Кроме того, у него ведь знакомые всюду — провели соответствующую работу.

После просмотра спектакля специалисты ничего плохого не сказали. Как, впрочем, и хорошего. Сказали только, что на фестиваль разных направлений она не годится — такая уж у нее своеобразная направленность. Однако, когда дошло до присуждения премий, пришлось признать, что это единственная современная пьеса, так как ни одно традиционное направление до нынешней тематики пока не добралось. Дали приз — шелковое знамя, денег три тысячи юаней.

Начальник Ван был очень доволен.

— Ну вот, — сказал он Фань Бичжэнь, — старики-то, оказывается, еще кое-что соображают! А теперь следующий шаг — широко объявить о нашем успехе, организовать статью в газете, торжественное собрание.

На собрании каждый получил свою честно заработанную долю. Уравниловкой не пахло: Яо Дахуану дали двойную премию — восемьдесят один юань. Здесь же в присутствии всех было объявлено, что квартиру Яо решено расширить вдвое, за счет соседней, освобождающейся.

Знакомые поздравляли старого Яо:

— Говорили же вам — нынче интеллигенции почет и уважение, обязательно и вам должно было кое-что перепасть от этой политики. Так и вышло! Смотрите — теперь у вас целых двенадцать окон!

ТРАНСПОРТ — КРОВЬ БОЛЬШОГО ГОРОДА…

Раздражение. Его испытывает каждый, кому приходится ездить автобусом.

Томительное ожидание. Автобуса нет и нет. Наконец он появляется — и с грохотом проносится мимо. На нем надпись: «Экспресс» или «Дальнего следования». И на следующих то же. Дождался, пробился к двери, а она захлопывается перед твоим носом. Все-таки протиснулся — с помощью кондуктора, который обращается с тобой как с мешком картошки. Когда у него боевое настроение, он придирается к каждому пассажиру, требует проездные документы, нет настроения — он даже ленится продавать билеты.

На конечной остановке скопилось немало машин, но почему-то ни одна не трогается с места. В сердцах ожидающих занимается пламя гнева. Кто-то из очереди врывается в крохотную комнатушку, диспетчерскую:

— Почему не отправляетесь?

Ноль внимания.

Женщина-диспетчер с унылой физиономией заполняет какую-то ведомость. Несколько девушек и парней — не то водителей, не то кондукторов — сидят на скамейке и обсуждают свои проблемы.

Пассажир, повысив тон, повторяет вопрос. Сразу несколько голосов отвечают:

— Ждите! Пока машин нет!

В конце концов одна из машин подруливает к остановке, люди бросаются к ней, у входа давка. Тут раздается голос кондукторши:

— У Сиданя не останавливаемся! Кому в Сидань, не садитесь!

Как так? Ведь Сидань — одна из главных остановок!

Общее замешательство. Некоторые решают выйти и ждать следующей машины, но автобус уже тронулся. Поднимается шум:

— Почему не останавливаетесь? Мало ли, что экспресс, нам всем нужно в Сидань!

Кондукторша с завитыми волосами и подведенными бровями презрительно морщится:

— Говорите с водителем, я тут ни при чем.

Пассажиры начинают уговаривать водителя; у одних в голосе мольба, у других возмущение. Тут выясняется, что расписание экспресса допускает изменения, диспетчерские наметки не столь уж обязательны. Раздается голос водителя:

— Следующая остановка Сидань!

— Сидань! — повторяет кондукторша. Но автобус сочлененный, общей длиной в семнадцать метров, кто-то не расслышал, кто-то пропустил мимо ушей.

Диспетчер давно привыкла к тому, что пассажиры врываются к ней и учиняют допрос. Ей лень отвечать, лень даже поднять голову, когда спрашивают.

Диспетчерская — это особый крошечный мир, недоступный пониманию пассажиров.

На стене — большая доска учета сотрудников. На нее по выходе на работу вешают именной деревянный жетон. Особое место отведено для больных и прогульщиков.

В глазах пассажиров недобрые огоньки: столько машин, а приходится ждать.

По графику не в часы пик курсирует лишь половина машин. Водители расходятся по домам. Но и в час пик отдельные машины стоят из-за неявки шоферов.

Выход на работу диспетчер контролировать не может.

Зевая, она продолжает заполнять ведомость. Особенно трудно с графой «коэффициент соблюдения графика».

Точно соблюдать график невозможно. Из-за узких улиц — некоторые не расширялись с императорских времен, когда средством передвижения был паланкин. Из-за перегруженности артерий — сейчас в Пекине насчитывается триста тысяч автомобилей и пять миллионов велосипедов. Из-за светофоров. Из-за аварий. Из-за множества непредсказуемых факторов.

Что мы знаем о работе диспетчеров? Они трудятся по двадцать четыре часа, потом по двадцать четыре часа отдыхают. Это называется «работа через день». В автоколонне помимо стационарных есть несколько передвижных диспетчерских — в них спят после возвращения из последних рейсов. В обиходе их именуют «жилыми станциями».

Из-за дорожного происшествия на одном конце маршрута задержалось несколько машин. Потом они все скопом прибывают на другой конец. Диспетчер не может их все сразу отправить обратно, поэтому ей приходится переводить часть машин в «экспрессы», которые не останавливаются в Сидани, а потом посылать специальную машину в Сидань, чтобы разгрузить забитую народом остановку.

И так каждый день. Пассажиры никак не могут этого понять и возмущаются: «Чем только занимаются эти диспетчеры!»

Обида несправедлива — по крайней мере в данном случае. Диспетчерша вовсе не хотела доставить пассажирам лишние неудобства. Она замужем, у нее нелады со свекровью. Ее сын горбат. У мужа неприятности с цеховым начальством. Она никак не купит стиральную машину. Она вымазала свое клетчатое пальто мазутом. Говорят, есть хороший пятновыводитель «Сиюцзин», но его не достанешь. Еще ей очень хочется белые туфли на модном скошенном каблуке. Голова гудит — пора мыть, но для этого надо купить новый косметический набор. Только кому до всего этого дело?

— Что вы тут делаете? Почему не отправляете машины?

Она не поднимает глаз. Она заполняет ведомость.

Автобус стоит у Сиданя. Одни пассажиры со вздохом облегчения покинули машину, другие с торжественным видом втиснулись внутрь.

Но автобус стоит.

Два парня, только что покинувшие его, в сильном возбуждении бросаются к кабине водителя. Один раскрывает дверцу, орет:

— Ты, сукин сын, почему не остановил у Дома профсоюзов?

Другой дергает водителя за рукав:

— А ну, вылезай, я тебя научу водить машину!