Он замешкался в дверях, не решаясь ступить на отполированный как зеркало пол. «Не разуться ли?» Но тут же рассердился на себя: «А пять юаней за что заплачено!» И, важно ступая, не боясь больше испачкать пол, прошествовал прямо к креслу и уселся на него. «За пять юаней можно и продавить».

Живот подвело от голода, он пошарил в карманах, нашел кусок черствой лепешки, встал, налил из термоса кипятку. Тут он заметил, что с креслом ничего не случилось, плюхнулся в него со всего размаху да еще попрыгал: хорошая мебель, добротная! Ему было мягко, удобно, он грыз лепешку, запивал ее кипятком и чувствовал себя наверху блаженства. Голова не болела, жар стал меньше, и все оттого, рассуждал Чэнь, что он как следует пропотел у конторки. И вдруг его осенило. «Значит, — продолжал он размышлять, — я не на ветер бросил деньги, как будто потратил их на лекарства».

Он догрыз лепешку, подумал еще, и снова заныло сердце. Эх, что ни говори, а пять юаней есть пять юаней! Приглянувшаяся ему вчера в магазине шапка стоила два с половиной, почему же, спрашивается, за ночлег с него содрали целых пять? Даже богатею из сказки это не по карману, тем паче ему, простому члену кооператива, которому платят семь цзяо за трудодень! Шутка ли, выложить за ночь семь трудодней да еще один цзяо! Выходит, за каждый час, что он провел здесь с полуночи, надо отработать целый день. Ну и дороговизна! Да, нечего сюда со свиным рылом!..

Теперь уже все равно ничего не подыщешь, номер оплачен до полудня, значит, можно еще полежать, отдохнуть на полную, как говорится, катушку. Да, пожалуй, так он и поступит.

О, этот Чэнь Хуаньшэн не такой уж простак, что задумает, то и сделает. Он стал искать полотенце, чтобы вытереть пот с лица и губ, но не нашел и в качестве полотенца использовал тонкую накидку, которую самым бесцеремонным образом стащил с подушки. После чего как был, не раздеваясь, залез под одеяло. Испачкает белье? Ну и пусть. Пять юаней заплачено! Оставит после себя свинарник — тоже ничего страшного!

Но сон не шел к нему, вспомнился секретарь У. Добрая душа этот У, позаботился о нем, только упустил из виду, что забота на таком высоком уровне ему не по карману. Но его тоже можно понять, спешил на поезд, разве все предусмотришь! Как ни крути, Чэнь сам во всем виноват, не купил вовремя шапку, отсюда все и пошло: и простуда, и хворь, и встреча с секретарем У, и ночевка в гостинице, стоившая ему чуть ли не всей выручки от соломки… Как же быть, покупать шапку или не покупать? Покупать! А то опять неприятностей не оберешься!

Тут мысли его перенеслись на соломку, и от голода снова подвело живот. Куском лепешки он, конечно, не наелся. Вчера торговал бойко — ни одного пакета не осталось. Да, жаль… Соломка сейчас была бы в самый раз. Однако досадовать теперь бесполезно: чем больше он будет валяться в постели, тем сильнее проголодается, а без продовольственных талонов в городе не пообедаешь. К полудню он так ослабеет, что с места не сможет сдвинуться. Не ночевать же здесь еще одну ночь. Тут он засуетился, сбросил ногами одеяло, подхватил свою сумку и торопливо вышел из гостиницы. Номер, конечно, хороший, но задерживаться не стоит. Конечно, у него в запасе еще два-три часа, только с собой их не унесешь… Жаль, что приходится уходить раньше времени.

Теперь его заботило одно — поскорей добраться до магазина. Но вот на оставшиеся деньги он купил наконец шапку, тут же надел и, очень довольный, отправился восвояси.

Дорогой, легко шагая, он радостно озирался вокруг. До дома уже было недалеко, и тут ему пришло в голову, что возвращается он к жене с пустыми руками, просадив всю выручку до последнего медяка. Как теперь его встретит жена? Ведь ему нечего ей отдать! Надо срочно что-то придумать, иначе не миновать нахлобучки. Что бы такое сказать, как умерить ее гнев? Сказать, что проиграл, — не поверит: он никогда не играл в азартные игры. Проел? Тоже не годится, он не обжора. Сказать, что обокрали? Все равно достанется: виноват, недосмотрел, проворонил. Лучше всего, пожалуй, сказать, что сделал доброе дело, дал взаймы старому знакомому. Нет, все равно накинется, станет ругать, тоже, мол, богач выискался, самого бы кто выручил. Скажу: подарил одной девушке. Только не это, жена черт знает что заподозрит… Вот беда, как же быть?

Чэнь и так прикидывал и эдак, ничего толкового придумать не мог. Но тут мысли его приняли неожиданный оборот, и он радостно хлопнул себя по ляжкам. Ну как же! Сколько было у него в эту поездку волнующих приключений! Разве не стоят они пяти юаней? Наконец-то и в его жизни произошли события, о которых можно с гордостью рассказывать каждому. В самом деле, спросите-ка, кто из членов или даже руководителей бригады ездил в машине секретаря У. Кто жил в гостинице, где номер стоит пять юаней? Посмотрим, как они уши развесят, когда он начнет все по порядку рассказывать. И кто после этого станет утверждать, что с ним не о чем говорить! Что ничего-то он не видал на своем веку? Кто посмеет теперь его презирать, а?.. Настроение у Чэня сразу поднялось, он словно бы стал выше ростом. Мысль о жене его больше не тревожила, теперь он без труда сладит с нею, стоит лишь упомянуть секретаря У, сказать, что он оказал Чэню уважение и из-за этого пришлось потратить пять юаней. Жена после таких слов сразу станет как шелковая. Что и говорить, он был чрезвычайно доволен собой: за пять юаней обрел душевный покой. А что такое пять юаней? — сущие пустяки. Он прибавил шагу и вскоре весело, как порыв ветра, ворвался к себе в дом…

И что бы вы думали? Авторитет Чэня с тех пор в деревне действительно вырос, односельчане охотно слушают его, даже кадровые работники бригады теперь с ним на дружеской ноге. А когда он идет по улице, то кто-нибудь, проводив его глазами и тыча ему в спину пальцем, обязательно скажет: «Вот этот ездил на машине секретаря У». Или: «Он жил в дорогой гостинице, пять юаней за ночь платил…» Однажды заготовитель с завода сельскохозяйственных машин, похлопав его при встрече по плечу, сказал: «Не везет мне, без конца мотаюсь по гостиницам, а пожить, как тебе, в люксе ни разу не довелось».

С тех пор Чэнь Хуаньшэн совсем заважничал и дела у него пошли на лад.

Уже долгие годы в Туманных горах ходит легенда о молодой женщине из племени яо. Рассказывают, что жила она в глухих заповедных лесах Туманных гор, в Зеленом логе, и была помощницей лесника, своего мужа. Звали ее Пань Цинцин — Зеленая. В горах она родилась, выросла, вышла замуж и даже в лесничестве, находившемся довольно далеко, была всего раз. Поэтому парни из лесничества никогда ее не видели, только слышали, что она прекрасна, как фея.

Домик Цинцин, сплошь увитый зеленым плющом, был срублен из цельных стволов пихты, да так крепко, что даже кабанам не удавалось его подрыть. Лишь у самой земли бревна почернели и обросли «белыми ушками» — древесными грибами. За домом протекал чистый горный ручей, который никогда не замерзал. С внешним миром Зеленый лог связывала единственная тропинка. Правда, накануне «культурной революции» здесь начали устанавливать телефонную связь, чтобы в случае необходимости сообщить о пожаре, но вскоре провода порвались под тяжестью обильного снега, а чинить было некому: во время «культурной революции» начальники в лесничестве сменяли друг друга, точно фигурки в волшебном фонаре или блины на сковороде. Так и не проник телефон — символ современной цивилизации — в эти древние леса… Здесь всегда было тихо, и днем и ночью, будто на сотни верст вокруг все уснуло, только цветы распускались да голубой дымок вился над домиком. Сонную тишину не нарушали ни крики петухов и горных птиц, ни лай собак, ни детский плач.