Она полагала себя уже состоявшейся женщиной, вполне подготовленной ласками своего престарелого супруга; но как бы ни был искушен и искусен господин де Сент-Андре, ему никогда не удавалось заставить ее пережить те райские мгновенья, которые она только что познала благодаря Жаку.

Всякий раз, вспоминая ту отрешенность от всего земного, она вздрагивала, будто ее вдруг охватывал озноб.

Она только что перешла рубеж и вступила во второй этап своей жизни, и она еще не подозревала, что отныне слишком богатая, слишком сильная природа будет всегда говорить в ней громче, чем разум…

По странному стечению обстоятельств примерно год спустя, в первые дни второго месяца тысяча шестьсот сорок третьего года, когда клали последние камни того дома, который, из-за поразительного сходства с феодальным замком, на Мартинике называли не иначе как Замок На Горе, в форт Сен-Пьер прибыл корабль из Франции. Он привез Жаку Дюпарке титулы генерал-лейтенанта, правителя и верховного наместника короля на Мартинике!

Все это не оказалось для него совсем уж сюрпризом. Ведь Мари не скрыла от него, что хлопотала не только перед Фуке, добиваясь отсрочки отстранения от должности, но также и перед его дядюшкой, который пользовался благосклонностью кардинала.

Жак нисколько не сомневался, что Белен д’Эснамбюк способен надежно защитить его даже на расстоянии. Однако все по тому же странному стечению счастливых обстоятельств было очевидно, что, как и пообещал ему глава Ордена иезуитов отец Бонен, благосклонность к нему иезуитов тоже немало способствовала этому потоку почестей.

Более того, он и не надеялся, что получит титул верховного наместника короля, о котором более всего мечтал, ибо это ставило его на ступеньку выше господина де Сент-Андре и наделяло властью расторгнуть его брак!

А ему еще, ко всему прочему, присвоен и высочайший титул генерала-лейтенанта!

Когда до него дошли эти приятные новости, Мари со своей стороны как раз готовилась перебраться в Замок На Горе.

Дюпарке не без труда удалось уговорить ее пойти на такой шаг. Несмотря на пылкую страсть, какую она к нему питала, несмотря на все трудности, что приходилось преодолевать им, чтобы встречаться, особенно с той поры, как Мари вынуждена была жить с супругом в поместье Драсле (имение так и сохранило это название), ей трудно было решиться и перебраться в дом, принадлежащий губернатору острова, не думая о том, какие последствия может иметь такой ее поступок.

Она прекрасно знала, что люди и так уже судачат о ее связи с Жаком. Слухи эти не могли не дойти до господина де Сент-Андре, он ведь специально держал на службе рабов, которых осыпал милостями, чтобы они собирали и приносили ему все слухи и сплетни, что ходят не только про колонистов, но и про офицеров форта.

Тем не менее генеральный откупщик ни разу и словом не обмолвился насчет отношений, которые связывали Мари с губернатором острова.

Оба они, впрочем, явно избегали встреч. Сент-Андре наведывался в форт лишь в редких случаях, когда его вынуждали к тому дела. Прежде всего он занимался восточными берегами острова, где, зная, что порты с этой стороны плохо защищены, нагло бросали якоря испанские суда.

Дюпарке, со своей стороны, узнал от людей, находящихся у него на службе, факты, которые не могли не казаться ему по меньшей мере подозрительными, а именно: господин де Сент-Андре один день оказывается в Воклене, на другой он уже в Куль-де-Сак-де-Розо, а на третий объявляется в Сен-Мари, и как раз в те дни, когда, по сведениям, там появляются испанские корсарские корабли!

От этих фактов был лишь один шаг до вывода, что генеральный откупщик не только занимается какими-то темными делишками, но и поддерживает преступные связи с противником.

До сей поры губернатор смотрел на это сквозь пальцы. Ему не хотелось давать повода для обвинений, будто он старается погубить человека, которого считают его соперником.

Теперь, с полномочиями действовать именем короля, которые давали его новые титулы, он был по праву горд и как никогда уверен в себе.

В сущности, отныне он уже не видел более никаких препятствий в осуществлении своих замыслов. Если власть его все еще зависела от главного губернатора островов Иль-дю-Ван, то он уже мог на равных говорить с тем человеком, господином Лонгвилье де Пуэнси, о котором у него остались не слишком-то приятные воспоминания, с такой холодностью и даже враждебностью принял он его в прошлую их встречу.

Итак, Жак был исполнен решимости приступить к осуществлению своих честолюбивых замыслов и надежд. А они были весьма обширны. Он справедливо полагал, что процветание колонии находится в самой прямой связи с числом населяющих ее колонистов. Они в случае необходимости могли стать солдатами, и тогда притязания иноземных государств натолкнулись бы на этих доблестных защитников, тем более готовых идти в бой, что за спиною у них было бы их же собственное имущество. Вместе с тем Дюпарке подсчитал, что слишком большое число колонистов привело бы к перенаселению острова. Если такое перенаселение и было бы полезным для целей обороны, оно неизбежно вступало бы в противоречие с интересами каждого в отдельности. И одной из первых его целей было сделаться правителем одного из островов, который мог бы служить для Мартиники чем-то вроде отдушины, такого, как, скажем, Гренада, их ведь хватает в районе Карибского моря, но только чтобы он был в такой близости от Мартиники, какая позволяла бы в случае опасности обратиться к нему за подмогой и получить ее быстро и наверняка!

Отныне все будущее его вырисовывалось перед ним со всей ясностью и определенностью.

Получив бумаги и печати, он созвал Суверенный совет и поставил его в известность о новых титулах и званиях, которые были ему только что дарованы. Помимо того, он довел до сведения совета, что отныне его следует величать «генерал», и просил передать колонистам, что, хоть и намерен править с прежней твердостью, станет и в будущем относиться к ним с той же неизменной снисходительностью и доброжелательством.

Не успел разъехаться совет, как он тут же собрал офицеров форта и дал им различные поручения.

Обосновавшись в имении Драсле, господин де Сент-Андре нимало не думал о своем сопернике. Сидя в одной из самых просторных комнат дома, оборудованной под кабинет, он был полностью поглощен мыслями о партии какао, которую готовил для одного испанского судна, на днях должного зайти за какао на Табль-дю-Дьябль, что на мысе Каравеллы. Сложности были связаны отнюдь не с его сообщниками, обитавшими в этом районе побережья, а с тем, как перевезти груз от Гро-Морн до Табль-дю-Дьябль. Он пришел к выводу, что для того, чтобы умудриться доставить все это до самой оконечности мыса Каравеллы, ему потребуется изрядное количество этих самых местных приземистых, маленьких, коротконогих лошаденок! Сент-Андре ломал голову, где добыть их самому, если доверенные люди оставят его с носом, когда в его дверь постучали и в комнату вошла Мари.

Было уже поздно, солнце клонилось к закату с той стремительностью, что всегда свойственна тропическим краям, и в большой столовой уже зажглись свечи. Генеральный откупщик, который остался поработать у себя в кабинете, пользовался для освещения масляной лампой, а потому не удивительно, что он не без труда распознал внезапно появившуюся в дверном проеме фигуру.

После минутных колебаний, однако, убеждая себя, что, в конечном счете, в его имении нет других женщин, кроме его жены да негритянок, и здесь не может быть никакой ошибки, он приветливо воскликнул:

— Мари! Неужели это вы!.. Так подойдите же ближе! Не оставаться же вам там в темноте! Это было бы так жаль, ведь вы никогда еще не были столь прекрасны!

Она все еще колебалась. Потом, наконец решившись, медленно, слегка скованной походкой приблизилась и буквально рухнула в кресло, стоявшее перед письменным столом господина де Сент-Андре.