Он сел, соскреб с бороды снег и потряс головой, пытаясь поправить закружившийся мир, а когда эта попытка, наконец, удалась, обнаружил, что растянулся напротив входа в отель «Гранд-Империал».

Следующий этап потребовал от него больших усилий, но тоже увенчался успехом – Милтон поднялся.

– Сукин сын, – пробормотал он, выпрямляясь, а затем посмотрел на то, за что зацепился, и увидел шлюху в белой накидке, то ли вдрызг пьяную, то ли уже откинувшуюся, лежащую лицом вниз в грязном снегу.

Голоса… далекие, размытые.

– Ты ведь дипломированный врач?

– Я – ее лучший шанс на… Она – шлюха?

– Не знаю. А что такое?

– Я не обслуживаю шлюх. Найди доктора Стаута. Блэр – его приход и…

– Не уверен, что она…

– Знаешь, сколько мертвых проституток было у него с Рождества? Пять. А всего ему пришлось откачивать семерых. В это время года у них у всех суицидальные настроения. Морфий. Или карболовая кислота для самых отчаявшихся.

– Она не травилась – замерзла.

– Или, может, отравилась и замерзла.

– Ей нужна твоя помощь, какой бы…

– Если она отсасывает за кров и стол, можешь удвоить мой гонорар.

– Ладно. Так она умрет?

– Более чем вероятно.

В ногах кровати стоял, склонившись, мужчина с сигарой во рту. Угол зрения был не лучшим, но она все же разглядела бритое, блестящее от пота лицо, дергающуюся взад-вперед руку и закатанные, испачканные красным рукава, а кроме того, уловила едкий, с примесью гари, запах – сталь перемалывала загнившую кость.

– Черт, она приходит в себя, – проворчал этот мужчина.

Ее лицо накрыла фланелевая тряпка, и она подумала, что задохнется.

Женщина очнулась с мыслью о погребенной под лавиной маленькой девочке, и первым, на ком остановился ее взгляд, был похрапывающий в кресле-качалке невзрачный мужчина, всклокоченная черная борода которого подрагивала при каждом выдохе.

Она лежала на железной кровати, стоящей между двумя окнами в пустой комнате с деревянным полом и цветочными обоями, дополненными украшением в виде трех безобразных картин.

В воздухе висела красноватая дымка. Щипало глаза.

Ее знобило, в горле саднило от эфира.

На полу, рядом с креслом-качалкой, виднелась воронка для отвода крови и стояло корытце с розовой водой, из которой высовывались рукоятки двух ножей и медицинская пила.

Она потянула покрывало, и оно легко скользнуло вверх по ногам. Ступни ее чесались вопреки тому очевидному факту, что там, где они должны были быть, их просто не было.

Женщина снова посмотрела на корытце, а потом – на два перевязанных кровоточащих обрубка ниже колен.

Из горла ее вырвался похожий на птичий писк, и глаза наполнились слезами.

Дверь открылась и закрылась.

Пациентка вытерла глаза и посмотрела на высокого, гладко выбритого мужчину с зачесанными наверх спутанными каштановыми волосами.

Присев на корточки, он осмотрел ее повязки.

– Знаю, для вас это потрясение. – Мужчина взглянул на нее, и Лана покраснела от смущения, лишь теперь поняв, что на ней только подштанники. – Вчера вечером вас нашел на улице вот этот джентльмен… – Он кивнул на спящего в кресле незнакомца. – Вы лежали, без чувств, в снегу. Сейчас вы находитесь в номере двести три, на втором этаже отеля «Гранд-Империал» в Силвертоне, штат Колорадо.

Он выпрямился. Его белая рубашка была в крови, руки – тоже.

– Кстати, я – доктор Джулиус Праймак, – добавил мужчина.

У нее задрожала нижняя губа. Она лишь помнила, как выбралась из осиновой рощи в долину, увидела вдалеке какие-то здания и уловила запах древесного дыма.

– Вы знаете его? – спросил врач.

Лана покачала головой.

– Он спас вам жизнь и покрыл медицинские расходы. У вас есть деньги?

Женщина кивнула.

– Я потому спрашиваю, что работа еще не закончена. С правой рукой у вас все хорошо, а вот левую придется ампутировать ниже локтя.

Хартман затрясла головой и уже не смогла сдержать слез.

– Началось омертвение тканей. Чувствуете запах? Рука загнивает. Я не знаю, как случилось такое сильное обморожение, но что есть, то есть. Обычно я беру пятьдесят долларов за удаление аппендикса, и если вы не хотите оставаться в долгу перед этим джентльменом, заплатившим за ваши ноги, то общая сумма составит сто пятьдесят долларов. Вы можете оплатить такой счет?

Лана посмотрела на свои руки – розовую правую и темно-багровую, цвета спелой сливы, левую.

– Так вы можете заплатить? – настаивал Джулиус.

Женщина кивнула.

– Я не услышал от вас ни слова. Вы что, немая?

Лана широко открыла рот.

Доктор наклонился к ней, и она увидела, что его лицо обезображено мелкими шрамами, следами давно перенесенной оспы. А еще от него пахло несвежим сигарным дымом.

– Да… – протянул он. – Может быть, вы и не проститутка. И где, черт возьми, ваш язык?

Пациентка подняла правую руку и сложила три пальца – большой, указательный и средний.

– Вы можете писать? – догадался Праймак.

Она кивнула.

Медик на секунду приложил ухо к ее груди, немного послушал, а затем выпрямился и потрогал ладонью ее лоб.

– Время не на нашей стороне. Если мы не ампутируем руку до рассвета, инфекция проникнет в кровь. И тогда никакая операция уже не поможет.

Он прошел к столу, а потом вернулся к кровати, сел рядом с Ланой и открыл сумку, точнее, саквояж из черной шагреневой кожи, обшитый изнутри замшей. Чего там только не было – скальпели, стетоскоп, пессарии, катетер, хирургические щипцы, лонгета, пузырьки со всевозможными тониками и настойками…

Праймак вынул из саквояжа толстую тетрадь в кожаном переплете. И в этот момент дремавший в кресле человек протер глаза и потянулся.

– Как она, док? – спросил он медика.

Тот покачал головой, после чего достал какой-то пузырек и вытащил пробку.

– Лауданум, – пояснил он. – Это притупит боль.

Лана сделала два глотка настойки, после чего Джулиус вложил ей в пальцы правой руки ватермановскую авторучку и открыл тетрадь на чистой странице.

– Ваше имя? – спросил он.

«Лана Хартман», – написала женщина.

– Вы живете в Силвер… – начал он спрашивать дальше, но она остановила его движением руки и написала: «Из Абандона. Проповедник запер людей в шахте. Все умирают».

Врач пристально посмотрел ей в глаза, словно желая удостовериться, стоит ли доверять ее утверждениям или это просто бред сумасшедшей.

– Вы меня разыгрываете? – спросил он.

«Я не сумасшедшая», – написала Лана.

Доктор вздохнул.

– Зачем он это сделал?

Пациентка пожала плечами и написала: «Рехнулся. Там и золото».

– Сколько? – шепотом спросил Праймак.

«Столько, что его перевозил целый обоз».

Джулиус поднялся.

– Извините, мисс Хартман. – Он повернулся к человеку в кресле-качалке. – Милтон, можно поговорить с тобой наедине?

Вытянув шею, Лана посмотрела в окно около кровати. Тьма спустилась на город, и разбросанные в ней пятна света напоминали сифилитическую сыпь. Звуки пианино, собачий лай, грубый мужской смех, звон разбитого стекла – даже в этот час Блэр-стрит без всякого стеснения предлагала свои порочные развлечения.

Я не должна умереть в этом городе. Пожалуйста, Господи!

Дверь открылась, и в комнату вошел доктор. Один.

Опустившись на край кровати, он снова дал женщине авторучку.

– Как давно они взаперти?

«С вечера Рождества», – написала пианистка.

– У них есть пища и вода?

Хартман покачала головой.

– Где именно находится эта шахта?

У пациентки закружилась голова. Ручка дважды выскальзывала из ее пальцев, и ей приходилось начинать заново, прилагая усилия, чтобы писать разборчиво:

«Думаю, на западном склоне, над городом. Извините, мне нехорошо. Принесите мою накидку».