Тема фельетона «Театральная аристократия», подписанного «Граф Егор Полулитров», – «аристократизм» зрителя ковенского театра. Во время спектакля он «ведет себя спокойно, как Рабиндранат Тагор, если бы тот родился в Шанцах[407]: изредка только икнет во время теноровой арии, или начнет пожирать в темноте карамель с бумажкой, когда надоедает увертюра». «Аристократизм», впрочем, «разливается бешеной волной» в начале спектаклей, когда по ногам зрителя
медленно проползает какая-то толстая дама, слегка отдыхает у вас на коленях и, оставляя после себя запах одеколона и копченой рыбы, ползет дальше. Ей становится тесно, ибо на одной из ваших ног уместился уже очередной аристократ и пробирается вглубь, стараясь проехаться в темноте по лицу пуговицей от жилета. За ним следующий просто застревает между вами и передним стулом и остается стоять с таким видом, как будто бы он хочет на веки поселиться в этом неудобном пространстве, обосноваться здесь, завести семью и дать подписку о невыезде.
Не менее «аристократично» ведут себя ковенские зрители после спектакля:
Молодой виконт из Панемун[408], получая свой котелок и манто для графини из Шанц, действует как рыцарь в стане разъяренных сарацинов. Одной рукой он впивается в бок соседке – графине с Зеленой горы[409], другой протискивается через плотный стан старого графа, держащего в зубах дамскую галошу, а головой, устремленной перпендикулярно чьему-то животу, протирается к вешальщику. Весь его остальной молодой организм тоже в ходу: спиной он лакирует сочный торс рябой девицы, боками разрушает сложные туалеты весеннего сезона, а пылкой грудью отрывает пуговицы с чужих пальто[410].
Фельетоны Бухова печатались в аналогичной форме монолога обывателя[411] или письма в редакцию[412]. В его текстах, подписанных собственной фамилией или обычными псевдонимами (Аркадский, Панин), можно обнаружить другие схожие элементы фельетона о «театральной аристократии». Среди них, например, мотивы претензий провинциального невежества и невоспитанности на интеллигентность и аристократизм, в частности, в связи с театром и конкретнее – с гастролями Камерного театра Таирова[413]. Неоднократно в фельетонах и рецензиях Бухова упоминался Тагор, нередко в комических контекстах[414]. На пребывание индийского писателя в Ковно, действительно состоявшееся в 1926 г., Бухов откликнулся юмористически:
На Лайсвес Аллее многие его узнавали и приветливо кланялись:
– Здравствуйте, давно из Шавель?
– Я не из Шавель, – смущенно отвечал Тагор, – я из Индии. Я мудрец.
– Скажите пожалуйста, – обижались на Лайсвес Аллее, – стоит старому человеку не уплатить налогов, так он уже не из Шавель, а из Индии и к тому же еще мудрец…[415]
В 1926–1927 гг. в «Эхе» напечатано около двух десятков статей и фельетонов, подписанных «Н. Зайцев», и один текст с подписью «Ф. Зайцев»[416]. Самая ранняя публикация из этого ряда – отчет о чествовании оперного певца К. Пиотровского (6 марта 1926 г.), самая поздняя – фельетон «Дачная энциклопедия» (28 июля 1927 г.) Одна из таких публикаций в форме письма Гоголю начинается адресами:
Ник. Вас. Гоголю.
Тот свет.
От Н. И. Зайцева
Ковно, Майронё 13[417].
Майронё, 13 – это адрес конторы «Эха», и вряд ли его посмел бы использовать в фельетоне не сотрудник редакции. Каждому из текстов Зайцева, среди которых, в частности, отклики на публикации советской[418] и литовской печати[419], заметки и фельетоны о ковенских нравах, автобусном сообщении в Ковно и других вопросах городского хозяйства[420], фельетон об избирательной кампании[421], можно без труда найти аналог среди текстов Бухова по теме, особенностям формы и стиля, отдельным приемам.
Например, в фельетоне «Эквилибристика» по поводу протеста Бразилии, из-за которого Германия не была принята в Лигу Наций, характерна апелляция к воспоминаниям детства (именно к воспоминаниям о цирковом представлении): «Из дней далекого детства я вспоминаю такую картину. […] Это самое восклицание готово было сорваться у меня вчера при чтении радиограммы из Женевы о том, что Бразилия запротестовала и Германия не вошла в Лигу»[422]. Сходен зачин фельетона Л. Аркадского о дороговизне в Ковно: «Когда мне было лет восемь, был у меня большой друг и покровитель в лице ночного сторожа татарина Абдулы. […] Я теперь очень часто вспоминаю этот разумный совет, когда за вечерней работой просматриваю кипу газет с разных концов мира»[423]. Аналогичный ход применен также в рассказе Арк. Бухова на дачную тему: «Помню, когда я был мальчишкой лет десяти, меня часто мучил сон, навеянный романами с жуткими приключениями […] Но чувство неизмеримого страха, переживание ужаса у меня осталось и я испытываю его в те часы, когда мне приходится нанимать дачу на лето»[424].
Неоднократно в фельетонах Бухова различным образом формулировалась та же, что и в фельетоне «Эквилибристика», идея абсурдности дипломатических механизмов, при которых представители стран Южной Америки, Азии, тихоокеанских островов решают судьбы европейских государств: «Ничего не имеет против невмешательства в европейские дела полномочный представитель острова Гонолулу, доктор пиротехники Гвизди-Пуди»[425]. Не раз Лига Наций сравнивалась с игрой: «Для этой игры собирается несколько китайцев, мексиканцев и португальцев, которых собирают в одном из городов западной Европы, дают им готовую резолюцию на французском языке, после чего приглашают желающих приехать»[426]. Международная жизнь также уподоблялась цирковому или театральному (оперному) представлению, концерту, как и в фельетоне «Эквилибристика»: «бразильский фальцет в решении судеб Европы оказался сочнее британского баса и германского баритона».
Фельетон Н. Зайцева «Простые слова» написан в форме монолога, стилизованного под речь не особенно образованного обывателя, бахвалящегося местными нравами в опровержение мнений о провинциальной отсталости Ковно:
Никаких у нас отсталостей нет и живем мы как в американских европах каких-нибудь, а не в городе Ковно. […] В ресторанах надо – не надо, а раз в месяц салфетки меняют, молодые люди, которые насчет романов, надо – не надо, а раз в два месяца носки меняют, а насчет ежели прекрасного пола, так уже под честное слово поверьте: которая ежели и слаба насчет воды, так все равно – пудрой вытирается… И аптекарям доход и с наружности ничего не заметно…[427]
Фельетон «Простые слова» встает в ряд рассказов и фельетонов Бухова, в которых он продолжил в новых условиях «общую всем сатириконцам линию критики обывательщины», развиваемую еще в сборниках рассказов 1914–1916 гг.[428]
