– Дорога туда слишком опасна, – сказал он. – Армия Торкелла собирается к северу отсюда, и его люди, скорее всего, совершают набеги на запад до самого Эйншема. Единственный безопасный путь лежит на юг, и вам необходимо спрятаться за надежными стенами…

– Меня волнует сейчас не моя безопасность, – перебила его она. – А то, как мне добраться к королю и моим детям.

– Миледи, спорить бесполезно. – Интонация его голоса, как и выражение его лица, выражали теперь лишь холодную учтивость. – Сегодня вечером вы отправитесь на юг, в Лондон. В этом ваш долг перед вашими людьми. Думаю, вы не захотите причинить им вред, если в ваших силах избежать этого.

Эмма тяжело вздохнула, признавая справедливость его слов. Она решила остаться с Марго и могла винить за это только себя. Но сознательно подвергать своих людей опасности непростительно – это был бы поступок капризного ребенка, а не королевы.

Сдерживая себя и борясь с разочарованием, равно как и со скорбью по близкому ей человеку, она закрыла глаза и согласно кивнула:

– Тогда сегодня вечером я отправлюсь в Лондон, но не раньше, чем Марго обретет вечный покой в могиле. – Уж это-то дело, по крайней мере, она обязана завершить.

Она почувствовала, как он взял ее за плечи, и, открыв глаза, посмотрела ему в лицо, которое уже больше не хмурилось рассерженно.

– Эмма, – тихо сказал он, – мне очень жаль Марго.

Эта нежность в его голосе обезоружила ее. Она выдержала его гнев и неодобрение, она держалась перед лицом смерти Марго очень стойко, как того потребовала бы от нее сама старая няня. Но этими словами он лишил ее каменной защиты, за которой она пряталась, и так долго сдерживаемые ею слезы хлынули через край.

Он обнял ее, но, даже плача у него на плече, она понимала, что сейчас не время предаваться горю и что она должна совладать со своими слезами.

– На улице вас ждут ваши люди, – сказал он нежным голосом, подбадривая ее. Он поднял ее лицо и большими пальцами вытер слезы, устраняя следы ее слабости. – Они будут искать в вас источник мужества.

Она лишь кивнула: ее так переполняли эмоции, что она не отваживалась говорить. Она лишь с благодарностью смотрела на него, готовясь встретить лицом к лицу следующее тяжелое испытание. Но он не выпускал ее из своих рук. Вместо этого он вдруг прижался к ее губам, и на короткий миг она прильнула к нему и с жадностью ответила на его поцелуй, хотя через очень непродолжительное время и заставила себя отстраниться от него.

Ну почему всегда должно быть именно так, чтобы чувство долга заслоняло собой все остальное? Ответ на этот вопрос, впрочем, был ей хорошо известен. Долг, преданность, честь – все это было предусмотрено ее клятвой, которую она давала, когда склонила голову, чтобы принять королевскую корону.

Через несколько секунд, когда он уже выводил ее из комнаты, на ее плечи вновь лег груз обязанностей. Но теперь, уверяла она себя, это бремя станет легче, потому что рядом Этельстан, который разделит его. Отданные им приказы выполнялись быстро, и очень скоро Эмма, укутанная в дорожный плащ, уже стояла у свежевырытой могилы Марго. Она положила в складки савана золотой крестик с гранатами – для защиты от злых духов и в залог того, что за упокой ее души отслужат подобающую мессу, что за нее будут молиться, что ее не забудут. Сухими глазами она следила за тем, как в могилу опускают наскоро сколоченный гроб и люди Этельстана приступают к непростой задаче, закидывая его мокрой липкой грязью.

Когда священник закрыл свою книгу, все еще неодобрительно ворча по поводу такого спешного погребения, Эмма пробормотала слова последнего прощания.

– Пусть Господь защищает тебя от всех напастей, и пусть с тобой пребывает сила Всевышнего.

После этого она вместе со священником присоединилась к тем, кто уже собрался напротив дворца. Кому-то придется идти пешком, но все имущество было погружено на вьючных животных, так чтобы люди могли идти налегке. Она направила свою лошадь к Этельстану, который уже сидел верхом и что-то сосредоточенно говорил одному из ее нормандских стражников.

Вокруг них день клонился к закату, опускались сумерки, и, взглянув в сторону реки, она увидела стелющийся над водой туман. Несколько человек шли впереди с факелами, чтобы освещать им дорогу, но она с тревогой подумала, что от этого будет мало толку, если туман сгустится. Неприятеля по-прежнему видно не было, и, пока она раздумывала, как столь могучее войско может двигаться в такой тишине, Этельстан развернул своего коня и оказался с ней лицом к лицу.

– Мой человек, Идмер, поведет вас за собой, – сказал он. – Дорога очень слякотная и предательски скользкая, так что ваши люди будут уставать. Двигайтесь медленно и часто останавливайтесь, чтобы отдохнуть. К рассвету вы должны быть в Дорчестере. Я сказал вашим людям, чтобы они держали вооруженных всадников в конце вашего обоза, если вдруг датчанам придет в голову двинуться в этом направлении, хотя я не думаю, что это может произойти. Сегодня ночью их целью будет Оксфорд. Что они станут делать завтра, приходится только гадать, так что в Дорчестере не задерживайтесь. Отдохните несколько часов и выступайте на Кукхэм. Попытайтесь добраться до Лондона к концу недели, если получится.

Она с удивлением посмотрела на него:

– Но где же в это время будете вы? Я думала, что вы поедете вместе с нами.

– В Оксфорде до сих пор находятся те, кто нуждается в помощи. Слава богу, их немного. Ваши люди вовремя подняли тревогу. Впрочем, город нам не спасти, если датчане решили его сжечь. У меня для этого недостаточно людей. Все, что мы можем, это следовать за врагом тенью, уводить людей с пути его армии и держать короля в курсе всех его перемещений. В Лондоне Эдмунд уже собирает народ, и, если я найду подходящую возможность, мы выдвинемся нашей собственной армией и попытаемся дать им бой. Они этого хотят сейчас меньше всего, так что будут всячески стараться избежать сражения. – Он мрачно улыбнулся. – Все это напоминает бесконечную игру кошки с мышкой – игру, в которой нам, похоже, никогда не победить.

Он обернулся в седле и подал знак Идмеру, после чего вся процессия тронулась вперед по лондонской дороге.

– Увидимся уже в Лондоне, – сказал он Эмме. – Да поможет вам Бог.

Он потянулся к ней, и на миг их руки встретились, но затем он быстро отпустил ее и повернул коня по направлению к Оксфорду.

– Да поможет Господь и вам, – прошептала она в ответ, глядя ему вслед, пока его силуэт не растаял в сумерках.

Затем она направила свою лошадь в противоположную сторону, осторожно проезжая среди людей, шагавших в сгущавшейся вечерней мгле. Их было немного – человек двадцать, как ей показалось. И хотя каждого из них она знала по имени, она все равно не могла отделаться от чувства покинутости, переполнявшего ее.

Все, кого она любила, оставались у нее за спиной, где-то во тьме, опустившейся на Англию.

Эльгива сидела на полу в спальне Катлы, обхватив руками свои колени. В двух шагах от нее среди общего беспорядка на коленях стояла Тира, которая, хмурясь, вглядывалась в разбросанные на расчищенном между ними пространстве палочки с рунами. Эльгива переводила глаза с лица Тиры на палочки для гадания и время от времени поглядывала туда, где на кровати у дальней стены спала Катла с огромным животом, беременная очередным ребенком. По словам Тиры, которая прекрасно разбиралась в таких вопросах без всяких палочек, жена Турбранда вскоре подарит ему еще одного сына.