Через два дня в ногах у нее уже было достаточно силы, чтобы выйти из домика для гостей и отправиться на поиски своей кузины.

– Она с головой ушла в свое горе, – рассказала ей Тира, когда Эльгива, желая поговорить со своей двоюродной сестрой, послала рабыню позвать ее. – Она закрылась в своей комнате, леди, и ни с кем не хочет говорить. Иногда такие вещи случаются. В случае острой необходимости всегда находятся силы, чтобы пережить любые времена. Но когда испытание миновало… – Она пожала плечами.

Эльгива нашла Альдит в ее покоях неподвижно сидящей в кресле и глядящей пустым взглядом на пылающие в светильнике угли. Она поставила рядом табуретку и села, чувствуя, как у нее кружится голова и знобит от усилий, потраченных на то, чтобы преодолеть пятьдесят шагов от ее комнаты через двор и сюда. Некоторое время она молчала, просто изучая Альдит, которая даже взглядом не показала, что догадывается о присутствии Эльгивы. Грязные спутанные волосы были не причесаны, и, хотя накинутое на ее плечи одеяло скрывало бóльшую часть ее черного шерстяного сиртеля, нижний край платья был перепачкан грязью и надорван в нескольких местах. Эльгива вспомнила, что ее горничная, которая всегда одевала ее, была одной из тех, кто умер от болезни. Неизвестно, когда ее кузина в последний раз мылась и меняла одежду. Она задумалась, что сказать этой женщине, чтобы вырвать ее из черной бездны, куда она провалилась.

В итоге она решила не говорить ничего. Пока что. Вместо этого она подошла к сундуку, стоявшему возле кровати сестры, открыла его и достала оттуда щетку для волос и ленту. Затем она оттянула табуретку назад, чтобы можно было устроиться позади Альдит, и села расчесывать темные грязные волосы своей кузины. Но реакции было столько же, как если бы она расчесывала лошадь. Однако она не останавливалась, пока не вычесала все спутанные космы. Когда она начала заплетать длинные пряди в косу, Альдит наконец заговорила:

– Я хочу, чтобы ты уехала отсюда, как только достаточно окрепнешь для путешествия.

Эльгива прекратила заплетать ей волосы. Не это ожидала она от нее услышать, она едва могла поверить своим ушам, что ее покладистая кузина настолько бессердечна.

– Я твоя родственница, – возразила она, – и твоя гостья. И, конечно же, ты не должна выгонять меня из своего дома посреди зимы. – Она закончила косу, закрепила ее лентой, а затем, поднявшись, обошла вокруг и встала перед кузиной. – Почему ты хочешь, чтобы я ушла?

– Потому что я не хочу, чтобы мой муж, когда вернется, нашел тебя здесь, – угрюмо сказала она, продолжая смотреть в огонь. – Он будет задавать вопросы, а я и без того должна буду ответить ему за очень многое.

«Это верно, – подумала она. – Альдит придется многое объяснять. Мор. Новые могилы на церковном кладбище. Умерший ребенок».

– Значит, ты не собираешься рассказывать ему о визите Идрика сюда? И о твоей убитой служанке? Ты ничего не расскажешь ему про меня и про то, что я тебе обещала?

Альдит подняла на нее свои влажные глаза, похожие на коровьи.

– Я не скажу ему ничего такого, что король и Идрик однажды могут использовать против него. – Глаза у нее были большие и красивые, но взгляд их был отсутствующий, как будто за ними не было ничего, кроме тумана.

– Мы с тобой состоим в кровном родстве, – напомнила ей Эльгива. – Я имею право просить тебя о пристанище, и ты обязана мне его предоставить, особенно в такие смутные времена. – Ее кузина больше не может прятаться за этот туман, затмивший ее сознание. Эльгива должна заставить ее понять всю ответственность шага, который той предстоит сделать.

Взгляд Альдит вновь переместился на огонь в светильнике.

– Мои главные обязательства касаются моего народа и короля, а не тебя. Мне не следовало принимать тебя в своем доме. Это было предательством по отношению к королю, и этот мор был наслан, чтобы наказать меня за грехи.

Эльгиве очень хотелось дать ей пощечину. Этельред был слабым королем, шатким и ненадежным, словно конструкция из палок и соломы. Какой Бог мог наказывать людей за то, что они поворачиваются против такого правителя?

– Так ты действительно думаешь, что это я навлекла на тебя мор? – спросила она. – Альдит, в твоем доме больные были еще до того, как я пришла сюда.

– Значит, возможно, этот мор был наслан, чтобы уничтожить твоего ребенка! – Альдит встала. Ее вялая пассивность пропала, она горела злобой, как будто какой-то внутренний огонь разогнал охвативший ее туман. – Датчане сжигают наши жилища и берут в осаду наши города. Они уничтожат нас, а ты хочешь, чтобы я помогала тебе в этом?! Я не стану этого делать, как не позволю тебе и втягивать моего мужа в твои грязные планы. Он связан с королем клятвой верности, и наказанием за нарушение такой клятвы будет смерть. Я видела, как умирал мой сын. И не буду обрекать на это еще и своего мужа.

– Да, твой сын заболел и умер, – зло бросила Эльгива. – Мой отец и братья также умерли, только они были убиты по приказу короля. Будешь ты мне помогать, Альдит, или не будешь, но я своими глазами увижу, как этот король будет наказан. И ты просто сумасшедшая, если думаешь, что сможешь спрятаться от того, что должно произойти. В один прекрасный день на трон Англии взойдет датский король, и с теми, кто не стал его друзьями, будут обращаться как с его врагами.

– Тогда твой новый король ничем не будет отличаться от Этельреда! Из чего же тогда нам выбирать?

И вновь она почувствовала жгучее желание дать пощечину своей кузине. Разница между этими двумя королями заключалась в том, что один из них проиграет.

– Если Сиферт поддержит Свена и его сына, – продолжала убеждать она, – награда, которую вы получите, будет огромной. Ты должна понять…

– Не нужны мне никакие награды! Я хочу назад своего сына! Нет на земле такого короля, который может дать мне это! – Альдит рухнула в свое кресло и, уронив голову на руки, горько зарыдала. Сдавленным голосом, сквозь слезы, она добавила: – Я хочу, чтобы ты ушла отсюда до возвращения Сиферта.

– А если я откажусь уйти? – Она не могла уехать отсюда, не поговорив с Сифертом. Он сможет понять свои риски и выгоды намного лучше, чем Альдит.

Но затем ее уверенность пошатнулась. Свен, король датский, пообещал, что не будет смещать Этельреда до тех пор, пока она не даст Кнуту сына; для людей с Севера именно ребенок является главным отправным пунктом, а сына у нее нет. Так что Свен не придет сюда еще по меньшей мере год.

– Если ты не уйдешь сама, – голос Альдит теперь звучал холодно и язвительно, – я дам знать королю, что ты находишься здесь.

Эльгива смотрела на свою кузину, а ее слова все еще звенели в воздухе между ними. Затем она наотмашь ударила эту глупую клушу с коровьими глазами. Это был удар тыльной стороной ладони, и ее перстень оцарапал щеку Альдит, но Эльгива сомневалась, что даже это может привести ее кузину в чувство.

Она вихрем вылетела их комнаты, оставив Альдит наедине со своим ужасом и своими слезами.

В покоях Эдит, освещенных свечами, факелами и светильником на ножке, тепло которого было бессильно против жесткого предрассветного холода, царила суматоха. Эмма, которая старалась не обращать внимания на всю эту суету, время от времени слышала, как метавшиеся взад-вперед слуги, таскавшие узлы и ящики, сталкивались между собой. Кормилица дочери Эдит, малышки, которой исполнилось три недели от роду, нервно расхаживала среди всей этой неразберихи, пытаясь утихомирить свою хнычущую подопечную. По полу ползала молодая рабыня, лихорадочно собирая серьги и заколки, которые рассыпались, когда она уронила шкатулку с драгоценностями. Эдит помогала ей чем могла, стоя над душой бедной девушки и распекая ее за неловкость.