Этельстан сделал долгий глоток вина, а затем со злостью стукнул чашей о стол и встал, с досадой подумав, что Эдмунд вполне может быть прав.

Эмма ведь далеко не глупа. Она, наверное, сообразила, что, если Торкелл присягнет королю и пойдет к нему на службу, ее знание датского языка из источника неприятностей станет большим преимуществом. Зачем бы ей тогда раскрывать это обстоятельство, после того как она столь долго утаивала это?

Но Эдмунд еще не закончил.

– Король, конечно, согласится на предложение Торкелла насчет его кораблей и людей, – продолжал он, – но ведь это произойдет не бесплатно. Ему вновь придется обложить налогами свою знать, а им это явно не понравится. Думаю, очень немногих из них успокоит вид датского флота, обосновавшегося у наших берегов.

Этельстан почти не слушал его, потому что перед глазами его по-прежнему стояла сцена в церкви – Эмма пытается заслонить от него изуродованное лицо Эльфеха, Эмма хватается за лезвие его меча, Эмма, вытирающая кровь полой своего плаща. А затем вдруг всплыло и другое воспоминание – юный Эдвард, которого держат, приставив к его горлу нож.

Он сам подталкивал того датчанина к тому, чтобы убить мальчика, надеясь убедить его, что тот взял бесполезного заложника. Боже мой! Неужели Эмма поверила этому?

– Этельстан! – вернул его к действительности голос Эдмунда. – Члены королевского совета будут возмущены присутствием там Торкелла. Они откажутся платить за его флот, и их недовольство может послужить нашим целям. Мы могли бы…

Он резко повернулся к своему брату.

– Каким еще целям, Эдмунд? – раздраженно воскликнул он. – Может, ты вновь посоветуешь мне выступить против короля? Сколько раз я должен повторять тебе, что не пойду по этому пути? – Он обещал это Эльфеху. И даже смерть архиепископа не освобождала от данного ему слова. – Ты хочешь, чтобы я взошел на трон, но где мне искать союзников? На севере Эльгивы и ее братьев уже нет в живых, а те из ее родственников, кто еще остался, повязаны с королем розданными им землями и высокими должностями.

Эдмунд был уже на ногах, и теперь они стояли лицом друг к другу.

– Ты не можешь просто так стоять в стороне и ничего не делать, – возразил Эдмунд. – Ты не можешь считать, что Торкеллу можно доверять!

Этельстан прошел мимо своего брата, отодвинув его в сторону. Он уже и сам не знал, во что ему верить. В церкви Всех Святых он был убежден, что появление Торкелла в Лондоне было какой-то уловкой, чтобы проникнуть за городские стены. Теперь он уже не был в этом так уверен. Флот Торкелла по-прежнему стоял в Гринвиче, паруса их были спущены и уложены, и никакой угрозы для Лондона они не представляли. Посланные туда разведчики доложили, что Торкелл не только не виновен в смерти Эльфеха, но шел на все, чтобы предотвратить ее.

Что же такого сказал этот датчанин Эмме тогда в церкви, чтобы заставить ее поверить ему? Он этого не знал, но это определенно убедило ее, что тот сдержит свое слово.

– Что думать о Торкелле, я пока не знаю, – сказал он. – Но я не сделаю ничего такого, что могло бы расколоть это королевство.

Эдмунд выругался.

– Да королевство уже и так расколото с тех самых пор, как Идрик убил элдормена Эльфхельма, – раздраженно бросил он.

Этельстан обернулся и посмотрел тому в глаза:

– Как ты себе мыслишь, что случится, если мы сделаем так, как предлагаешь ты, – заключим союз с недовольными дворянами на севере и поднимем свои стяги против короля?

Эдрид поднялся и подошел к Эдмунду.

– Этельстан прав, – сказал он. – Король использует Торкелла и людей с его кораблей в качестве оружия против любого, кто посмеет противиться ему. Это слишком большой риск.

– Мы должны быть терпеливы, – настаивал Этельстан. – Баланс сил при дворе смещается, и почва уходит у нас из-под ног. Эльфех мертв, и мы не знаем, кто заменит его. Торкелл договорится с королем о каком-то союзе, но мы даже предположить пока не можем, какую власть он сможет получить. Идрик по-прежнему остается любимчиком короля, а держа в своих руках и полностью контролируя Эдвига и Эдварда…

– Эдвиг для него бесполезен, – возразил Эдмунд, – будь он пьяный или трезвый.

– Мы не можем быть в этом полностью уверены, – предостерег его Этельстан. – Каждый этелинг является претендентом на трон. И никто не скажет, какие планы могут быть в голове у Идрика в отношении нашего брата. – Он нахмурил брови. – Думаю, он воспользуется своим влиянием на юного Эдварда, чтобы оказывать давление на королеву. А она теперь, имея на своем счету двоих сыновей, скорее всего, будет первой, к кому станет прислушиваться король.

– Значит, королевский двор превращается в змеиное гнездо, – брезгливо бросил Эдмунд. – А у тебя нет стратегии получше, чем просто не давать им жалить друг друга? Я снова задаю тебе тот же вопрос: что, если Торкеллу нельзя верить? Что, если он отвернется от Англии и предаст нас перед датскими врагами у нас за спиной?

Встревоженный словами Эдмунда, Этельстан нервно провел рукой по волосам. Его брат действительно мог быть прав, не приведи господь.

– Давайте молиться, чтобы этого не произошло, – сказал он. – Но если это все-таки случится, Эдмунд, а мы не объединимся вокруг королевского трона, когда датская секира нанесет свой удар, Англия просто разлетится вдребезги, словно стеклянная. – Он глубоко вздохнул. – И это еще одна причина, по которой нам нельзя порывать с нашим отцом.

Он взглянул на Эдрида, который согласно кивнул в ответ. Затем он перевел взгляд на Эдмунда, который напряженно смотрел ему в глаза; лицо его было хмурым из-за мрачных мыслей и догадок, крутившихся в его голове.

В конце концов Эдмунд неохотно проворчал:

– Как пожелаешь. Мы не станем порывать с королем. – Затем он бросил на Этельстана еще один внимательный взгляд и добавил: – Пока что.

Этельстан услышал в его интонации предостережение, но на данный момент он был удовлетворен. Он отвернулся от братьев и стал смотреть на пламя жаровни, восстанавливая в памяти последние слова, которые сказала ему прорицательница.

Я вижу огонь и дым. И больше ничего там нет.

Если вещунья была права и Англии суждено вновь пройти испытание огнем, он надеялся, что с Божьей помощью он не станет тем, кто разожжет этот пожар.

Эмма вышла из полумрака главной залы дворца короля в тусклый свет угасающего дня. Двор кишел священниками, королевскими гонцами, стражниками и рабами с кухни – в общем, всеми домочадцами, жившими вместе с королем в этом поместье в Виндзоре. Не обращая на них особого внимания, она сразу направилась в свои апартаменты, поскольку продолжала анализировать события, которые произошли в королевской зале в течение последних нескольких часов.

В ее комнате Уаймарк и отец Мартин быстро поднялись, чтобы приветствовать ее, и Уаймарк поспешила помочь ей снять плащ.

– Дело сделано, – сказала им Эмма. – Король взял Торкелла к себе на службу. Официальное принятие клятвы верности произойдет на собрании королевского двора в середине лета.

Как много всего произошло за такое короткое время! Еще восемь дней назад она стояла в церкви Всех Святых над распростертым телом Эльфеха, сжигаемая яростью и ненавистью к этому датскому военачальнику. Три дня спустя она вместе со всем Лондоном скорбела, когда архиепископа опускали в могилу. Сегодня она прибыла сюда, чтобы выступать переводчиком между этим датчанином и враждебно настроенным королевским советом, пока в конце концов между ними не было заключено соглашение.

Сегодняшняя встреча, однако, оставила у нее чувство тревоги и беспокойства, и это душевное волнение к тому же накладывалось на пульсирующую боль в раненой руке.