Сегодня на домах Диксона взвиваются флаги: навигация началась.

Вечером 27 июля в густом молочном белом тумане, окутывавшем бухту Диксон, вдруг загудел протяжный басистый и неожиданный гудок теплохода. Его услышали все на острове. Через несколько минут мы уже взволнованно толпились на берегу, тщетно пытаясь что-нибудь увидеть в тумане.

Теплоход прогудел еще и еще раз. Он был где-то очень близко, рядом, мы чувствовали его присутствие в нашей бухте, можно сказать ощущали уже дыхание его машин, но ни труб, ни корпуса, ни даже смутного силуэта корабля не было видно.

На старой диксоновской звоннице ударили в колокол. Глухой звон древнего колокола отвечал призывному гудку теплохода, который искал подступов к острову. Навстречу ему на блистающем свежей краской катере выехали зимовщики Диксона. Наш катер несся сквозь плотный, почти осязаемый туман, прыгая по волнам. Туман начал рассеиваться. Он убежал беспорядочными разорванными клочьями, и перед нами открылась замечательная картина: в бухту кильватерным строем входил первый караван судов с Енисея.

Говорят, самое трудное для человека, остающегося зимовать на острове, прощание с последним уходящим пароходом. Радость при встрече с первым караваном вырвалась в громком, ликующем «ура» зимовщиков, на которое с теплохода, барж и лихтеров ответили взрывом восторженных приветствий. По тралам, веревкам, лестницам зимовщики вбежали на судно и — прямо в дружеские объятия шефов Диксона, днепропетровцев.

Днепропетровцев приехало тринадцать человек. Отобранные из нескольких сотен желающих ехать зимовать на Диксон, эти молодые, здоровые, веселые ребята — отличные рабочие, комсомольцы и коммунисты, воодушевленные желанием поработать в Арктике, нетерпеливо глядели на остров, на строящийся порт, который будет достраиваться их руками.

Не спавший несколько ночей, но, как всегда, выбритый и сияющий, начальник острова Светаков всю ночь напролет ходил с днепропетровцами по острову. Он показал им все — и как шефам и как смене...

А в бухте нарастали события. Полярная навигация развертывалась стремительно. Рано утром 28-го прилетел известный полярный летчик Алексеев, тотчас же вылетевший по специальному заданию в Гыдоямо. Днем с Енисея пришел небольшой караван во главе с пароходом «Лесник». Забежали в бухту зверобойные боты «Аврал» и «Бурный», тотчас же ушедшие на промысла. А вечером того же дня мы любовались прекрасной картиной: ледокол «Ермак» шел во главе судов Ленской экспедиции. Один за другим входили прекрасные советские «Русанов», «Крестьянин»» «Молотов». «Садко» и норвежский лесовоз «Фрам».

Бухта Диксон ожила. Еще декаду назад здесь стоял лед, еще три дня назад мы одиноко болтались на воде на весельных шлюпках. Сейчас здесь порт, большой полярный порт. Дымят трубы пароходов. Разгружаются баржи.

Когда кильватерным строем один за другим входили в бухту Диксона корабли арктического плавания — это был праздник. Флаги развевались на крышах, зимовщики на берегу размахивали шапками.

Но полярное лето коротко, а путь судов далек и труден. Праздник кончился, начались горячие, трудовые будни.

Каждый день приходят и уходят суда. Вдоль и поперек бухты и заливов шныряют маленькие гидрографические суда, расставляя мореходные знаки. Уже качаются на воде их буи и вешки, отмечающие глубины, мели, камни. И, доверяя этим знакам, в бухту Диксона, уже обстоятельно изученную, смело и уверенно один за одним входят ледоколы, грузовые пароходы, теплоходы, баржи. Всем им нужен уголь, уголь и уголь. Диксон стал настоящей угольной базой на Великом Северном морском пути. Уголь на причале, уголь на лихтерах, уголь на плавучих базах. Пароходы тесным кольцом окружают угольщик и сосут его.

Диксон должен стать в дальнейшем и базой пресной воды. Сейчас воду везут издалека в трюмах. Небольшие затраты, и Диксон сумеет в следующем году снабжать пресной водой все суда, заходящие в его бухту.

Горячая работа кипит и на берегу. Новая смена зимовщиков выгружает радиооборудование, продовольствие и топливо. На берегу уже возвышаются горы грузов. Вот типографская машина — на Диксоне будет своя газета. Вот тепличное хозяйство — на Диксоне будут зреть огурцы. Вот живой груз — коровы, овцы, козы. Стадо в несколько десятков голов, мыча и блея, разбредается по острову на подножный корм.

С кораблей часто приходят гости: моряки, новые зимовщики, участники экспедиций. Новые смены впервые видят зимовку, они жадно осматривают все, обо всем спрашивают. Старые полярники узнают друзей, они трясут друг другу руки, вспоминают прошлые зимовки и долго и ласково смеются. Здесь встречаются смены. Радисты знакомятся друг с другом. Научные работники поверяют новым друзьям свои планы и вместе проверяют приборы. Так начинается великая дружба полярников. Зимой она будет поддерживаться по радио. Радисты своим секретным кодом будут выстукивать друг другу приветствия. Полярники будут обмениваться телеграммами.

Все едущие на зимовку торопятся. Им нетерпеливо хочется скорее прибыть на место и горячо взяться за дело. Многим зимовщикам предстоит обосноваться на голом месте. Впервые появляются полярные станции на островах: Русском, Котельном, в устье Таймыра, в устье Пясины. Большая экспедиция во главе с Францевичем едет строить затон на Индигирке. Им предстоит большой путь — восемьсот километров на катере вверх по Индигирке. Все это — бывалый народ, старые полярники, научные работники Арктики, мезенские плотники-северяне. Едет на год экспедиция в неисследованные районы Таймыра, главным образом в район Таймырского полуострова, во главе с Рузовым. Едет дружная зимовка на мыс Челюскин. Старый полярник Девяткин возглавляет зимовщиков Нордвика. Все они торопятся скорее прибыть на место, им не хочется терять ни одного дня — дни горячие, их надо ковать, как железо.

Неожиданный успех выпал на долю диксоновского собачьего питомника. Рослые диксоновские щенки вызывают восхищение начальников зимовок и экспедиций. Ездовые собаки — необходимые животные Севера. Пока нагружаются и разгружаются пароходы, начальники присматривают себе собак и уговаривают Светакова дать им побольше.

На берегу совсем забыли о дне и ночи. Круглые сутки работает радиоцентр — суда, перебивая друг друга, вызывают Диксон. Начальник порта по телефону разговаривает с плавающим в море ледоколом «Ленин». Состоялся телефонный разговор Диксона с ледоколом «Ермак». Круглые сутки идет разгрузка угля в порту.

Уже начали покидать остров старые зимовщики. Один радист переведен на ледокол «Ермак». Его провожали все радисты, несли его вещи. Сам он шел торжественный и немного грустный. Жаль расставаться с товарищами и. честное слово, жаль расставаться с зимовкой, хорошей, дружной зимовкой на Диксоне. Об этом с волнением рассказывала вся первая партия зимовщиков, улетевшая с самолетом в Красноярск. Люди покидают остров, унося незабываемые впечатления зимовки в Арктике. Многие из них снова вернутся, как вернулись в этом году многие из зимовавших ранее на Диксоне. Арктика завоевывает людей так же горячо и властно, как люди завоевывают Арктику.

Чемодан уложен и заперт. На полу обрывки веревок. В окна ползут сумерки, первые осенние сумерки — робкие, дрожащие, лохматые.

Полярный день кончился. Уже заходит за море солнце. Уже отчетливо слышим торопливые шаги надвигающейся ночи. Уже осень. Осень штормов, дождей, холодных норд-остов. Осень мокрых скал, взлохмаченною моря, лихорадочных авралов под ледяным ливнем. Осень смен, расставаний, прощания с зимовкой.

Прощай, Диксон!

Гудок «Анадыря» призывно и настойчиво зовет с рейда.

В кают-компании Диксона праздничный, банкетный стол. Взволнованные люди, озабоченные повара, звон посуды и бокалов.

За стол садятся две зимовки — старая и новая. Смена произошла на ходу: так сменяются часовые. Старый зимовщик снял спецовку — новый надел и подставил плечи тюкам с грузами. Старый механик слез с трактора и вытер руки паклей — новый сел и поехал. Стали на вахту радисты, метеорологи, гидрологи. Новый аэролог запускает в небо шар-пилот, солнечные лучи пронизывают шар, он пылает, искрится, светится, и кажется, это аэролог размахивает солнцем.