Снова вцепились тросы в ряж. Снова рванули. Тросы натянулись звонко, до предела. Но ряж не качнулся даже. Отчаянным рывком рванул Скубков трактор, и снова с шумом и звоном порвался трос.

Но строители решили не сдаваться. Если нельзя взять силой, возьмем хитростью. Они подпилили концы слег так, что ряж висел прямо над майной. Нужно было только толкнуть его. А это и было самым трудным. Тогда решили трактором рвануть один угол ряжа, а не середину, как раньше. Трактор переехал на другую позицию. Шумно ломая снег, он полз, как тяжелое артиллерийское орудие.

И вот ряж качнулся. Качнулся и, покоряясь воле людей, пошел вперед, в воду. Еще несколько сильных рывков, и передний его край коснулся воды. Строители облегченно вздохнули. Теперь они уже не боялись этой махины. Теперь только не отступать — тащить, тащить его в воду.

С шумом, не выдержав напряжения, в куски разлетелась ручная лебедка, полетели переломанные слеги, и, ломая в щепу подложенные под него бревна, ряж пошел в майну. Вот он уже на перегибе. Решающая минута. Не опрокинется ли, не лопнут ли клетки, не выдержав собственной тяжести. Но ряж поплыл в воду как новый корабль. Вот он уже весь на воде. Погружается. Со звоном ломает молодой лед. Плавно и легко качается на воде. Радостное, облегчающее, ликующее «ура» вырывается из всех глоток. Пурга яростно рвет флаг на ряже, но теперь это не страшно.

Скоро в ряжевые клетки будут опрокинуты первые вагонетки камня. Начнется новая борьба за загрузку ряжа. Надо успеть закончить все к ледоходу, чтобы ряж не всплыл, чтобы его не унесло льдами, чтобы рос и ширился морской причал самого северного советского порта.

В прошлом году небольшое двухмачтовое судно «Белушатник» разбилось у берегов пустынного, редко посещаемого острова Сибирякова. На затонувшей посудине осталась ценная импортная машина марки «Бон Келлер». Она не принадлежала Диксону. Диксоновских грузов вообще не было на «Белушатнике».

Но зимовщики Диксона рассуждали так: советское добро не должно пропадать нигде — даже в ледяной пустыне, в Арктике, даже под водой. Эти побуждения заставили диксоновцев снарядить экспедицию, отдать ей свой единственный трактор, как только он освободится от горячей работы на строительстве порта, послать в экспедицию самых нужных своих людей: механиков, водолазов и радиста-синоптика.

Экспедиция была снаряжена так, как смогла ее снарядить только обогащающаяся техникой советская Арктика. Естественно, что спасать многотонную машину мы отправились не на оленях, не на собаках, а на тракторе. Радиоцентр Диксона снабдил нас походной радиостанцией. С нами в поход двинулась и водолазная станция со всем необходимым оборудованием. Мы имели нужный в дороге и в работе инструмент — компас, карты и метеоприборы, фанерный домик на санях с железной печкой и рукомойником, собачьи упряжки и большой запас горючего для трактора, а также и продовольствие для людей и собак.

Семнадцатого мая трактор «Сталинец» тронулся в путь, волоча за собой тракторные сани с горючим и грузами, фанерный домик на санях, собачью нарту сзади.

Енисейский залив впервые увидел такой диковинный транспорт. Больше того: это был первый в Арктике длительный переход трактора по льду и снегу. Таким образом, экспедиция должна была решить две задачи: спасти машину «Белушатника» и проделать пятисоткилометровый переход на тракторе по льду.

Путь экспедиции лежал по Енисейскому валику вдоль восточного берега на юг, до мыса Бражникова. Отсюда мы должны были круто повернуть на запад, пройти широкий пролив и выйти на остров Сибирякова. Экспедицию повел начальник Василий Ходов, человек, давно работающий на Севере.

Мы вышли с Диксона под вечер, и бесконечная белая пустыня залива скоро открылась перед нами, слабо очерченная топкой полоской восточного берега. Огромное многоцветное небо колыхалось над нами. Оно было темно-синим над морем, чуть коричневое — над тундрой и бледно-голубое — над далью. Дул попутный нордовый ветер.

Трактор медленно тащил тяжелый поезд. Дорога трудная. Снег уже тронут весною, рыхлый, неустойчивый, местами выступает предательская наледь. Гусеницы трактора то погружаются в воду, то глубоко зарываются в снег.

Ведут машину по очереди механики Скубков и Новиков. Они все время настороже. И когда трактор начинает сильно буксовать, они расцепляют поезд и вытаскивают сначала одни, потом другие сани.

Мощный «Сталинец» работает отлично. Какие огромные горы снега сокрушает он! Какие торосы берет!

Так мы идем, лавируя между островами и передвигаясь от мыса к мысу все на юг, на юг, на юг. Мы прошли уже острова Вернса, Западный и Восточный.

Ни один человек не встречается нам в пути. Но если край не густо населен людьми, то он населен человечьими именами и оттого кажется менее пустынным и обжитым. Хвала исследователям, оставившим свои имена на карте!

Первый человек встречается нам в бухте Слободчикова. Он бежит навстречу, радостно размахивая руками и увязая в снегу. Мы видим большую шапку, сползающую на нос. Мы узнаем Мишу Емельянова, самого юного промышленника на Енисее, моего старого знакомого. С первых слов он сообщает мне, что они с тятькой убили одного оленя, другого поранили, но он ушел. Мы забираем с собою на остров Сибирякова Емельянова-отца и уходим дальше.

От мыса Бражникова мы должны были круто свернуть на запад, взяв курс прямо на остров Сибирякова. Но трактор попал в поля сплошных торосов. Всюду, насколько хватал глаз, громоздились острые зеленоватые льдины. Участники экспедиции грустно сгрудились возле машины. Путь на остров Сибирякова был отрезан.

Нечего было и думать о том, чтобы пробиться сквозь торосы, дико нагроможденные на пути.

Решили идти назад вдоль восточного берега, на юг до зимовья Рагозинка, надеясь на то, что оттуда легче будет пробиться на запад.

Мы шли уже шесть часов от мыса Бражникова. По всем расчетам пора бы быть в Рагозинке. Но никаких признаков зимовья на берегу не было. Пришлось послать разведку на собаках. Разведка обрыскала берег и скоро нашла зимовку. Немудрено, что мы не видели ее. Она вся была под снегом. Лишь деревянные бочки, заменявшие здесь дымовые трубы, выходили наружу. По вырытым на снегу ступенькам мы спустились вниз и попали неожиданно в просторную, жарко натопленную избу. Одни двери вели в жилую комнату. Сюда слабо проникал свет через высокое окошко. На большой деревянной балке висели ружья, винтовки, охотничьи ножи. В сенях сушились песцовые шкуры, валялись ломаные капканы. Другие двери вели в баню, помещение для собак и в погреб.

Из Рагозинки мы решили послать на запад разведку на собаках. Поехали штурман экспедиции Мита Дрогайцев и промышленник Казанцев. Они должны были выяснить, велики ли впереди поля торосов.

Мы ждали наших разведчиков с возрастающим нетерпением. Они вернулись через пять часов, еще издали радостно махая руками. Наши расчеты оправдались, путь вперед был открыт.

Поезд тронулся на запад. Предстояло идти шестьдесят километров широким проливом, не видя берегов. Оставшийся сзади Кузневский знак скоро исчез из виду. Мы были одни среди однообразной белой торосистой равнины, единственной путеводной звездой был компас в руках Мити Дрогайцева.

Падал мелкий снег. Метель ухудшала и без того плохую видимость. Все заволакивало туманом. Механики начали жаловаться, что у них слепнут глаза. Каждый жадно всматривался вперед, стараясь увидеть землю.

Первыми увидели остров механики Новиков и Ферапонтов. Они закричали: «Земля, земля!» Это была черная мутная точка, очевидно, высокий деревянный знак. Днем 19-го мы были на острове Сибирякова. Штурман, гордый удачей, определил наше местонахождение: мы были на юго-востоке острова, у реки Оленьей. Это название скоро подтвердилось выбежавшим откуда-то целым табуном диких оленей. Еще через шесть часов мы разбили свой лагерь невдалеке от затонувшего судна.

Удачный поход трактора без поломок и аварий по трудной дороге поднимает большой важности вопрос о применении тракторов и вездеходов для грузовых и почтовых перевозок по Енисейскому заливу зимой. Все возможности для этого есть. Есть также карты залива. Зимовки на берегу могут стать базами горючего. Здесь же можно иметь запасные части, инструменты, продовольствие. Регулярные рейсы вездеходов на трассе Усть-Порт — Диксон — дело реальное и нужное. Достаточно вспомнить, что пушнина, рыба, морской зверь, добытые зимой, часто ждут пароходов. Автомобилизация Арктики — вопрос новый, но уже очередной.