— Джакометти может не согласиться, — осторожно заметил Себастьян.

— А не ему решать, — напирал робот. — Рим поставил все на этическую основу, ну и хорошо, мы в полном восторге. Только наша этика, — улыбнулся он, — гораздо выше той, что у них.

«Религия, — устало подумал Себастьян. — Крючки и закорючки почище любой коммерции». Даже думать обо всем этом не хотелось.

— Вот придет покупатель от Джакометти, сами с ним и объясняйтесь, — сказал он роботу и дополнительно, для подкрепления, засосал десять унций согума.

— У римлян, — сказал робот, — на многие века больше опыта, чем у нас. Их покупатель будет весьма умен. Я попрошу вас, постарайтесь избегать различных ловушек, которые он вам расставит.

— Говорите с ним сами, — отмахнулся Себастьян. — Вот как придет, так и говорите. Прямо объясните ему все, что вы мне тут рассказывали.

— С удовольствием.

— Вы надеетесь его переспорить?

— Бог на нашей стороне, — пожал плечами робот.

— И вы что, так ему и скажете?

Робот задумался. А потом тяжело вздохнул.

— Скорее всего, он будет ссылаться на апостольскую передачу благодати. Нашим лучшим доводом будет свободная воля. Гражданское законодательство рассматривает старорожденного как законную собственность витария, который его оживил. Однако это противоречит теологическому соображению, что ни одно человеческое существо не может никому принадлежать, так как оно обладает душой. А потому я сперва установлю тот факт, что Анарх обладает душой, с чем римский покупатель вынужден будет согласиться, а затем сделаю вывод, что распоряжаться его судьбой может один лишь он сам. Что нам и требуется.

Робот снова задумался. Надолго.

— Его Могущество мистер Робертс, — сказал он наконец, — согласен с такой аргументацией. Я нахожусь в постоянной с ним связи. Если римский покупатель найдет серьезные возражения — что весьма маловероятно, — тогда Карл-младший превратится в Рэя-младшего, ибо вместо меня, Карла Гантрикса, им будет управлять сам мистер Робертс. Вы видите, насколько хорошо мы подготовились к такому повороту событий. Его Могущество мистер Робертс не зря приехал на Запад. Он не вернется в СНМ с пустыми руками.

— Знать бы только, что там делает Энн Фишер, — мрачно заметил Себастьян.

— Библиотека не имеет больше серьезного значения. Конкуренция свелась к двум основным покупателям: нам и Риму.

— Она так просто не сдастся.

Для нее это просто невозможно. Себастьян подошел к окну гостиной и стал глядеть на темную улицу. Он и Лотта часто так делали; каждый уголок этой квартиры, каждый предмет напоминали ему о ней.

Во входную дверь постучали.

— Впустите его, — сказал Себастьян роботу.

Сам он сел в кресло, выбрал из пепельницы окурок, закурил его и приготовился быть свидетелем неминуемого спора.

— До свидания, мистер Гермес, — сказал Джакометти; надо думать, он пришел сам из-за серьезности дела. — До свидания, Гантрикс, — кисло бросил он роботу.

— Мистер Гермес, — объявил робот, — просил меня изложить вам занимаемую им позицию. Он очень устал и полон беспокойства относительно судьбы своей жены, а потому не склонен вдаваться во все подробности самостоятельно.

— Что это значит? — спросил Джакометти у Себастьяна, полностью игнорируя робота. — Мы же говорили по телефону и вроде обо всем договорились.

— С того времени, — вмешался робот, — я успел его проинформировать, что один лишь Анарх может тут что-нибудь обещать.

— Скотт против Тайлера, — сказал Джакометти. — Два года тому назад, высший суд графства Контра-Коста под председательством судьи Уинслоу. Право распоряжаться старорожденным принадлежит оживившему его витарию, а не коммерческому агенту, не самому старорожденному, не…

— Однако, — прервал его робот, — тут мы имеем дело с проблемой духовной, а никак не юридической. Гражданские законы относительно старорожденных устарели лет на двести. Рим — то есть вы — признает старорожденных имеющими душу; это доказывается тем, что над старорожденными, получившими значительные травмы, проводится ритуал соборования…

— Витарий не продает душу; он продает вместилище души: ее тело.

— Не согласен, — возразил робот. — Мертвец, в которого не вернулась душа, не может быть выкопан витарием. Когда он является просто телом, просто плотью, витарий не может ни продать его, ни…

— Анарх, — прервал его Джакометти, — был незаконно выкопан еще до возвращения к жизни. Витарий «Флакон Гермеса» совершил преступление. Согласно гражданскому законодательству, Анарх фактически не принадлежит витарию «Флакон Гермеса». Джонсон против Скраггса, Верховный суд Калифорнии, прошлый год.

— Тогда кому же принадлежит Анарх? — спросил озадаченный робот.

— Вы заявляли, — сказал Джакометти, и в глазах его вспыхнуло торжество, — что это проблема не юридическая, но духовная.

— Конечно же юридическая! Прежде чем кто-либо из нас сможет его купить, нужно установить теперешнего собственника.

— В таком случае вы соглашаетесь, — спокойно сказал Джакометти, — что прецедентом для данной сделки является Скотт против Тайлера.

Робот умолк. Когда же он снова заговорил, его голос не слишком заметно, но разительно изменился. Стал звучать как-то мощнее. Теперь, решил Себастьян, им управлял Его Могущество мистер Робертс; Карл Гантрикс не выдержал спора с представителем Рима и удалился в сторону.

— Если витарий «Флакон Гермеса», — заявил робот, — не обладает правами на старорожденного Анарха Пика, тогда по закону Анарх является бесхозным и обладает тем же легальным статусом, что и любой старорожденный, который, как иногда случается, лично открыл свой гроб и эксгумировал себя без посторонней помощи. В таком случае он считается собственником себя самого, и его личное мнение становится единственным фактором, определяющим его судьбу. Поэтому мы, юдиты, продолжаем утверждать, что бесхозный старорожденный Анарх, и только он один, может законно продать себя, и теперь мы ждем его решения.

— А вы вполне уверены, что выкопали Анарха раньше времени? — осторожно спросил Себастьяна Джакометти. — Вы действительно утверждаете, что нарушили закон? Ведь это повлечет значительный штраф. Я посоветовал бы вам отрицать этот факт. Если вы будете стоять на своем, мы передадим это дело в прокуратуру графства Лос-Анджелес.

— Я… — скованным голосом начал Себастьян, — я отрицаю, что мы выкопали Анарха преждевременно. И нет никаких доказательств, что мы это сделали.

В этом он был вполне уверен: в операции участвовали одни лишь сотрудники витария, а они подтвердят его слова.

— Эта проблема, — сказал робот, — является в основном духовной; мы должны прийти к согласию относительно точного момента, когда в тело, еще лежащее в земле, вдувается душа. Тот ли это момент, когда извлекают на поверхность? Или тот, когда впервые слышится голос, взывающий о помощи? Или когда начинает биться сердце? Или когда окончательно формируются все мозговые ткани? По представлениям нашей религии, душа входит в тело сразу же после полной регенерации мозга, каковая немного предшествует первым ударам пульса. Сэр, — повернулся он к Себастьяну, — вы слышали работу сердца до того, как начали его выкапывать?

— Да, — кивнул Себастьян. — Аритмично, с перебоями, но все же оно билось.

— Из чего получается, — возликовал робот, — что, когда Анарха откопали, он был уже личностью, имеющей душу, а потому…

Зазвонил видеофон.

— Гуд бай, — сказал Себастьян в торопливо поднятую трубку.

На экране показалось мрачное лицо Боба Линди.

— Они его сцапали. — Рука, которой техник пригладил свои волосы, заметно тряслась. — Агенты Библиотеки. Такие дела.

— Так что можете закончить свой богословский спор, — сказал Себастьян Джакометти и роботу.

Его совет был излишним, спор уже кончился.

В гостиной его квартиры впервые за долгое время воцарилось молчание.