В то же время благодаря вашему запросу удалось задержать злостного неплательщика кредитов, которым и является Белоголовцев С. В. О розыске его уже поступили в соответствующие органы запросы от Сбербанка, Банка Москвы, банка «Русский стандарт» и других кредитных учреждений.

Непосредственные поиски объекта будут продолжены».

Никого они не найдут, — уверенно заключил Степанов. Если Жарский на самом деле сбежал, то он давно где–нибудь в Лондоне. На всякий случай надо направить запрос во все крупнейшие аукционные дома и, прежде всего, в «Сотбис». Может, эта тонкая ниточка куда–нибудь и приведёт.

На самом же деле Степанову совсем не хотелось уже обнаружить Жарского. Во всяком случае, живым и здоровым, хотя — если тот таки не утонул — это и было его прямой профессиональной обязанностью. И собственное настроение ему, ясное дело, совсем не нравилось.

А виновата в этом была исключительно Ольга. Источник того самого психического недомогания и призрачной надежды.

Тёща Николая Николаевича с самого утра была просто ангелом. Чуяла кошка, чьё мясо съела! А ты не иди против зятя!

Баррикады, понимаешь ли, брать собралась! Николай Николаевич высказал ей всё ещё там, на берегу, когда Виктор Сухов раздавал бесплатное пиво. Вот Сухов — человек! И ведь дело вовсе не в этом бесплатном пиве. Разве Николай Николаевич не может сам себя угостить, когда захочется? Да и друзьям не пожалеет.

Дело — в уважении к людям. Ведь ясно было, что Сухов просто хотел устроить людям праздник. Не то что Вася — Царь. Его сторонники — это прямо какая–то тоталитарная секта. Вон по телевизору всё время показывают, как они людей охмуряют. А те потом с ума сходят и всё своё несут своим божкам. Вот Вася — Царь — типичный такой божок. И там, у фонтана, он просто зомбировал жителей. Среди зомбированных оказалась и тёща. Кто бы сомневался!

Зато сейчас тёща, кажется, вполне пришла в себя. Нажарила блинов, чего давно не делала, и даже принесла из своей комнаты собственную банку клубничного варенья: ешь, зятёк, на здоровье.

За Васю — Царя тёща уже точно голосовать не собиралась. Правда, заново ещё не выбрала за кого будет: за Сухова или за Ольгу Жарскую. Но это, как надеялся Николай Николаевич, было уже делом времени. Со Светкой, женой, они ещё проведут последний и решительный этап воспитательной работы, и тёща проголосует как надо. За настоящего мужика.

Сухов и только Сухов наведёт в городе настоящий порядок, без глупостей и с уважением к рабочему классу. В чём именно будет выражаться это самое уважение, Николай Николаевич определить бы не смог, но всё равно испытывал законную и глубокую гордость. За то, что сделал правильный выбор.

Сегодня он был во вторую смену. И это тоже поднимало настроение. В его «десятке» что–то последнее время барахлило зажигание. Сосед по гаражу Серёга, электрослесарь с авиационного завода, обещал посмотреть. Вчера с вечера Николай Николаевич даже не стал загонять машину в гараж и занёс ключи от неё Серёге, жившему в пятиэтажке напротив. Тот каждое утро, ещё до первых петухов, любил повозиться со своей «ауди‑100», не слишком новой, но приведённой им в идеальное практически состояние.

Обмакнув остаток блина в вазочку с вареньем, Николай Николаевич неторопливо блин прожевал и, запив его чаем, поднялся из–за стола.

Возле дома, вдоль бордюра парковались безгаражные автовладельцы.

— Привет, Степаныч! — поприветствовал Николаич хозяина серого «форда». Но тот не ответил и даже не обернулся: он с остервенением оттирал от лобового стекла какие–то ошмётки.

Наверное, птицы опять своих дел наделали. А ты не ставь машину под деревьями, сколько раз тебе говорить! Ни пройти, ни проехать!

На лобовых стёклах машин, стоявших вдоль всего дома, белели полоски бумаги, подсунутые под дворники. Реклама, наверное, подумал Николай Николаевич и, насвистывая себе под нос, обогнул дом и свернул к гаражам.

На стене самого крайнего металлического гаража, выкрашенного свежей зелёной краской, наискосок змеилась ещё более свежая надпись, сделанная из красного пульверизатора:

Виктор Сухов — свой, Виктор Сухов — наш!

— Это ты зря так, Витя! — себе под нос пробормотал Николай Николаевич. — Мужик ведь только вчера гараж выкрасил! И на хрена ему твои лозунги в таком месте? Плакат, что ли, лень было повесить?

При входе на дорожку между двумя рядами гаражей Николая Николаевича посетило и вовсе нехорошее предчувствие: корявым лозунгом Сухова были исписаны и многие другие стены и ворота — эта радость досталось хозяевам буквально через одного.

Издалека углядев свои собственные синие ворота, Николай Николаевич облегчённо вздохнул — его миновала чаша сия, ворота были чисты. А вот соседу-Серёге не повезло — на него, похоже, как раз выпал несчастливый жребий. Ворота его гаража были распахнуты, и на левой створке хорошо и чётко прочитывалась первая половина Суховского лозунга.

Под дворником «десятки» Николая Николаевича тоже белела бумажная полоска.

Навстречу ему из гаража вышел Серёга, высокий и стриженный почти налысо парень:

— Вишь, Николаич, что удумали — имущество народное портить! Всё эти выборы твои, будь они неладны! — Николай Николаевич считался сильно политически продвинутым, но на сей раз и ему возразить было нечего.

— А там что пишут? — не включаясь в полемику, перевёл он разговор, указав пальцем на бумажную полоску под дворником собственный машины.

— А ты — почитай! — недобро усмехнулся Серёга.

Николай Николаевич близоруко склонился над лобовым стеклом.

Виктор СУХОВ — кандидат всех автомобилистов!

Вот что было напечатано на глянцевой бумажной полоске кроваво–красными буквами. Портрет кандидата Сухова улыбался рядышком с надписью.

Николай Николаевич потянулся к полоске, чтоб вытащить её из–под дворника. Но полоска не поддалась. Оказалось, она не просто пришпилена дворником, а намертво приклеена к лобовому стеклу. Да ещё каким–то совершенно зверским клеем!

Чуть не сломав ноготь, Николай Николаевич выматерился про себя. А потом добавил вслух, очень зло обращаясь непосредственно к портрету:

— Ну, гад, за всё ответишь!

К четырём часам практически весь Великоволжск прилип к телевизорам. Смотрели в домах, в парикмахерских, булочных, сберкассах. Смотрели воспитатели и нянечки в детских садах, смотрели работники порта и менеджеры среднего звена. А на некоторых предприятиях даже объявили перерыв на время передачи.

Многократные анонсы выступления Ольги Ильиничны Жарской давали людям надежду, что прольётся, наконец, свет по факту исчезновения законного мэра. Хотя официальной версией считался несчастный случай, отсутствие тела порождало слухи.

В ожидании передачи только о Жарском и говорили.

Говорили, что утонувшего мэра выловили у Костромы. Вариант — в Астрахани. Говорили, что его накачали снотворным и держат в заложниках. И даже пытались говорить, но быстро заткнулись, что Георгий Петрович сделал операцию по смене пола, и теперь в качестве женщины будет вести в Москве ночную программу «То самое».

Но никто ничего не знал наверняка.

С первых же слов Ольги стало понятно, что сенсации не будет. Во–первых, она была не в чёрном костюме, а в светло–сером. Во–вторых, выступала не в студии, а на высоком волжском берегу. Ну и, в-третьих, заговорила Ольга вовсе не о Жарском.

— Дорогие мои земляки! — камера взяла её крупным планом, стало видно, что Ольга взволнована, но полна решимости. — В последние дни в нашем добром старинном городе происходят странные вещи. Как будто нас хотят поссорить друг с другом и со всем белым светом. Недавно многие из вас слышали заявление одного нашего бывшего земляка. Он утверждал, что якобы Великоволжску грозит затопление. Администрация отправила в Москву, в правительство запрос по этому поводу. И вот сегодня мы получили ответ.