— Нам всем вместе надо будет много работать. И я думаю, нет, я убеждён, у нас это получится! — так Гоша закончил свою тронную речь, снискав несмелые аплодисменты.

Удивительно, но никто из сотрудников «Московского вестника» дверью не хлопнул.

На экспресс–собрании коллектива скромно присутствовал ещё один человек, на которого почти никто не обратил внимания. Он сидел в уголке и, двигая тяжёлой челюстью, делал какие–то пометки в кожаном блокноте. Это был Анатолий Борисович Веселов. Именно он и согласился, после серьёзного изучения бизнес–плана, представленного ему Гошей и Пескарёвым, стать инвестором грандиозного медиа–проекта на первый неокупаемый год.

Да, умел всё же Гоша убеждать людей! Талант, необыкновенный талант!

15 мая 1998 года

Похоже, взрыв удался на славу. Теперь нельзя было даже различить, какого цвета была машина — на асфальте громоздились чернющие обломки. А колесо откатилось аж на газон, где сиротливо спряталось меж красных тюльпанов. Красные пятна были и на простынях, прикрывавших то, что осталось от пассажиров взорванной машины. Из–под одной простыни выглядывал кусок ноги в обгоревшей брючине и чудом уцелевшем ботинке. Ботинок был из крокодиловой кожи, — наверное, только по этой экзотической причине он и выжил в катастрофе. Маленький кобелёк невнятной породы подскочил к ботинку и, деловито обнюхав его, задрал заднюю лапу. В кадре мелькнула чья–то рука, отгоняющая бесцеремонную собачонку.

Ну вот, опять кому–то не повезло, — философски подумал Стас, попивая утренний кофе. Кофе был горячим и ароматным — Котов никогда не позволял себе опуститься до растворимого.

Возле простыней суетились люди в белых халатах. Стас сделал звук погромче.

— … утром, нарушив мирный сон целого квартала, — равнодушный диктор, чуть не зевая, рассказывал о происшедшем. Похоже, диктор был из другого квартала, раз до сих пор не проснулся. — Как утверждают представители милиции, — камера наехала на спину человека в форме, — погибло трое человек.

Стас отхлебнул кофе. Ох, хорош!

— Один из них, — продолжал сонный комментатор, — хорошо известный в определённых кругах… — диктор замялся, наверное, подглядывал в шпаргалку, — Николай Петрович Опекушин, более известный как Коля — Пекарь. Двое других погибших, по всей очевидности, его водитель и телохранитель. Их имена уточняются…

Стас чуть не поперхнулся. Ни хрена себе! Пекарь — спёкся? Это было как удар поддых. Он сделал звук ещё громче.

— Рассматривается версия о заказном убийстве, — теперь диктор орал, слышны были даже голоса переговаривающихся по рации милиционеров.

Сверху по батарее заколотила нервная соседка. Стас чертыхнулся и убавил звук. Но смотреть дальше не стал — кровавую картинку заменил репортаж с выставки цветов. Московские новости продолжались.

— Не может быть! — сказал себе Котов и стал нажимать кнопки мобильника. Но номер Пекаря был наглухо заблокирован: приятный женский голос сообщил это сначала на русском, а потом и на английском.

Значит, правда? Пекарь никогда, даже в бане не отключал своего телефона. Что значит — деловой человек! Был.

Котов ходил по комнате быстрыми шагами и думал, думал, думал. Вопрос «что делать?» выходил на повестку сегодняшнего дня. Выплывал на чёрном искорёженном авто.

Ведь именно для Коли — Пекаря, точнее, уважаемого Николая Петровича Опекушина Стас на блюдечке с голубой каёмочкой приготовил лакомый кусочек, надеясь получить за верную службу солидный гешефтик. Славный такой спиртовой заводик в тульской области приготовил Стас. Он обанкротил его по всем статьям согласно российскому законодательству. На взятки тульским чиновникам ушла чёртова уйма зелёных. Но дело того стоило. И вот на тебе! Пекарь, сволочь, умер! Наглость какая!

Что делать? Что делать? В висках стучало. Усилилось сердцебиение — не надо было кофе накачиваться. Минеральная вода и жидкий чай. Господи! О чем я? — Стас, приостановившись на мгновение, вновь начал кружить по комнате. Надо было действовать — срочно прибирать завод себе, пока не налетели жадные до халявы околоспиртовые ребята. И — пока не пронюхали тульские, что Пекарь ушёл в мир иной.

Так, передача московская? Уже хорошо. По федералке, значит, пройдёт только вечером, в криминальной хронике. Пекарь — птица среднего полёта, так что новостные программы гнать сюжет не будут…

Стас, соображая, уже лихорадочно набирал Лёвкин номер. Эх, если бы он не вложился так в последний проект со старым домом на Кропоткинской и собственную квартиру в Обыденском, сам бы купил тульский пряник!

Теперь же оставалось лишь рассчитывать на старого друга. Надо было срочно его уговаривать. Именно сейчас, немедленно! Тем более, что два внешне неравнозначных события сошлись в одно время. Во–первых, Пекарь скоропостижно откинул коньки. А во–вторых, в Москве не было Гоши. Он укатил со своей актриской в Турцию, погреть кости. Это уже была удача.

— Кобрин, надо срочно встретится! Ты где? У циркачей? Я подскочу через двадцать минут!

Лёвка мгновенно по голосу Стаса и этому столь редкому в его устах «Кобрину» вместо обычных Анакондовых, Гадюкиных и прочих Ужовых — Удавовых понял, что речь идёт о чём–то действительно серьёзном.

Стас на сей раз не заставил себя ждать.

В двух–трёх словах он обрисовал Лёвке внезапно сложившийся расклад.

— Опять ты хочешь втянуть нас в какую–то авантюру? — в голосе Лёвки звучали какие–то совсем чужие интонации, явно Гошины. — Гоша завтра будет, тогда и решим.

— Какая, нахрен авантюра?! — взвился Котов. — Ты что, Гошина шестёрка?! Сам ничего решить не можешь? Слабак! Я бы и без тебя всё оформил, но там нужно платить исключительно наличкой. А у вас ведь она есть? Я ж тебе говорил: ликёро–водочный завод можно сегодня, подчёркиваю, только сегодня купить по цене московской квартиры. Самой обычной. Ты ж в долг мне не дашь?

— В долг не дам, — резонно ответил Лёвка. Он занимать любил, а вот давать взаймы — увольте. Это Нур или Гоша могли благотворительностью заниматься, а Лёвка на сундуке всегда крепко сидел. Должен же хоть кто–то быть скупым рыцарем?

— Нет, Кот, — Лёвка всё никак не мог врубиться в фартовую ситуацию, — чую, подстава какая–то тут может быть. Да и как мы доходы с тобой будем делить? Не пополам же! — Лёвка аж задохнулся от такого предположения.

— Я согласен на двадцать процентов, — Котов понял, что Лёвка почти созрел. — Слышь, Гремучехвостов, это ж просто подарок! У кого из вас там вскоре день рождения?

— Да вроде у всех не скоро…

— Ладно, бог с ним, с поводом, проехали, — Котов не стал вдаваться в подробности. — Считай, что наследство привалило. Нежданно–негаданно. От Коли — Пекаря. Это ж золотое дно! Гадючкин! Если вы даже не будете всерьёз этим бизнесом заниматься, мы просто через полгода продадим эту ликёрку по реальной рыночной стоимости. Ты прикинь! — дожимал сомневающегося Лёвку Котов. — Это будет, сам подумай, несколько тысяч процентов прибыли! Да такого просто в природе не бывает. Это как цунами в Москве. Раз в тысячелетие случается!

— Ладно, убедил, — Лёвка дозрел и был готов упасть с дерева. — Сколько точно собрать надо?

— Пятьдесят, — поспешно сказал Стас, но тут же передумал. — Лучше семьдесят. Почва моими руками уже прекрасно унавожена…

— А ежели наследники этого твоего…

— Опекушина? Не нагрянут, — убеждённо сказал Стас. — Пекарь — одинокий волк. И все решения принимает… принимал всегда сам. Для его людей я — его надёжный партнёр. Так что имею право довершить в свою… нашу пользу затеянную вместе с ним сделку. Понятно, Змеевиков?

— Сколько времени у нас?

— До места пилить часа два, всё–таки соседняя область. Но дорога хорошая. За час соберёшь?

— Ладно, звоню во все магазины. Пусть наличку сюда тащат. В сейфе тоже кое–что есть. Соберём, — прикинул Лёвка. — Вызываю юриста. Потом звоню Нуру, пусть ставит на уши «Щит и меч». Это наши партнёры — охранная контора…