— Как редко мне перепадают такие приятные подарки, — довольно произнес он, обняв Кристину за талию.

Кристина последовала его примеру, отчего их руки переплелись. В таком удобном и приятном для них положении они тронулись в путь, По дороге она сообщила ему:

— Виктор Николаевич просил тебе передать, что в ближайшее время из колонии досрочно освободится твой "знакомый" и “кореш" Ломакин Иван Васильевич.

Остановившись и повернув Кристину к себе лицом, Клим удивленно спросил:

— Ты что, шутишь?

— Мне сейчас не до шуток.

— Так он меня сразу разоблачит и выведет на чистую воду!

— Вот поэтому я тебя предупреждаю о возможной опасности.

— Выходит, мне уже надо смываться из кодлы Капитана, в которой я как надо еще и не успел раскрутиться?

— Твоя миссия в банде пока не закончилась. За три дня до освобождения Ломакина из колонии ты получишь от своей предполагаемой “матушки" телеграмму, посланную ее соседями. В ней будет говориться, что она находится в тяжелом состоянии и, если ты хочешь увидеть ее живой и потом похоронить, чтобы немедленно приезжал. Показав Капитану телеграмму и получив от него разрешение, ты получишь законное право исчезнуть из банды. Может быть, нам разрешат с тобой отдохнуть некоторое время на море в каком-нибудь милицейском пансионате, откуда Виктор Николаевич сможет тебя в любое время задействовать в своих планах, касающихся банды Капитана, если тебя можно будет в них задействовать.

— Зачем Виктору Николаевичу понадобилось идти на такое усложнение, если уже сейчас Капитана можно взять за жабры?

— Когда станешь начальником управления, тогда и будешь решать такие вопросы, а пока нам с тобой итого права не дано.

Ее ответ не обидел его.

— А все же ты ближе к начальству, чем я. Может быть, что-то знаешь о плане нашего Шефа? — продолжал он любопытствовать.

— Я мельком слышала, что Виктор Николаевич предполагает через Ломакина узнать о преступных планах Капитана,

— Почему именно через Ломакина, а не кого-либо другого, он надеется просветиться в отношении Капитана?

— Капитану для своей операции нужен Ломакин. Ради этого он дал кому-то взятку, и это лицо способствует освобождению Ломакина из колонии.

— Ну и как мы думаем узнать о планах Капитана?

— У нас. надежда только на Ломакина, за которым будет установлено постоянное наблюдение…

Сообщение Кристины расстроило Клима, застало его врасплох. Ему надо было все осмыслить и понять. Поэтому, проводив девушку, он не остался ночевать у нее, а возвратился домой.

"Если я буду вынужден временно покинуть банду Капитана, то мы лишимся той информации, которую я постоянно черною в ней. Наружное наблюдение за Ломакиным может дать многое, но при этом внутренняя жизнь банды так и останется для нас загадкой. Чтобы такого не случилось, мне надо оставить себе замену. Надо получит»» разрешение Виктора Николаевича на вербовку в агенты Листа. Заставить его работать на нас. Он заложил мне Кабана с его подручными, совершившими ограбление инкассаторов. Благодаря его "сотрудничеству" с работниками винзавода большая группа должностных и материально ответственных лиц завода арестована и привлечена к уголовной ответственности. Крапы рок спирта, вино, водки, текущих в разные коммерческие и государственные торговые точки, перекрыты. Только я являюсь препятствием на пути ареста Листа как соучастника преступлений. Так что ему сотрудничества с нами не избежать", — думал Клим, ворочаясь в постели и мучаясь от бессонницы.

Разрешение Томилко на вербовку Листа в агенты Клим получил. Не откладывая решение этой задачи в долгий ящик, он после очередного дежурства в ресторане, подъехав до своего дома на машине Листа, сразу его не отпустил, а попросил не уезжать, поговорить с ним.

Беседа получилась бурной, долгой, даже со взаимными оскорблениями, но потом оба успокоились, придя к общему знаменателю. Ошарашенный состоявшимся разговором, Лист потерял агрессивность, затравленно ушел в себя. Успокаивая его и пытаясь наладить с ним прежние дружеские отношения, Клим решил действовать методом убеждения:

— Ты, Лист, на меня не сердись и не обижайся. Ведь я никакой личной корысти от той работы, которую выполняю в банде Капитана, не имею. Я служу интересам народа, государства в целом, при этом рискую только своей головой, Как ты можешь после всего этого считать меня трусом или подлецом?..

— Уж в чем, в чем, но в трусости тебя не обвинишь, — согласился с ним Лист.

— Ты же служишь всего лишь своим и Капитана интересам. В противовес моим интересам ваши интересы эгоистические. Помнишь Сутулого, что нам пел в ресторане песню про "Три дороги, три пути"?

— Помню! Что из того?

— Он когда-то прикрыл собой Капитана, отбухал за него срок. Годы прошли, Капитан отвалил ему кучу бабок, но Сутулый остался несчастным человеком, без семьи и детей. У тебя возраст не тот, что у нею, и еще не поздно перейти с кривой дороги на прямую.

Подняв голову, Лист посмотрел на Клима:

— Ты веришь в то, что говоришь?

— Если бы не верил, не говорил.

— Красиво и к месту ты напомнил мне о Сутулом. Он мне, гад, тогда тоже сильно в душу запал со своей песней. Скажи, Клим, только честно, — неужели ты такой идейный, каким представило мне?

— На твой вопрос я не буду отвечать, ты сам мне на него сейчас ответишь Неужели человек без принципов и идеи, находящийся на моем месте, решился бы в мирное время рисковать своей шкурой? Ни за какие-то там сказочные блага, а за обычную зарплату, которую я могу получать и сидя в служебном кабинете, протирая брюки на заднице?

— Наверное, нет, — как бы прислушиваясь к своим словам, ответил Лист.

— Не наверное, а точно бы не решился. Вот так, дорогой мой человек.

— Ты хочешь сказать мне, что являешься героем?

— Это ты так сказал. Я же о себе могу сказать, что мне приходится переживать, бояться, рану на голове зашикать, но, преодолевая страх, я продолжаю выполнять свой служебный долг.

— Ну ладно, не будем на эту тему больше говорить. Ты меня убедил, что занимаешься нужным делом. Никогда не думал, что когда-нибудь стану сексотом, а теперь оказался в его шкуре. Можно было бы умереть со смеху, если бы не хотелось плакать. Теперь давай поговорим обо мне. Тех, что следователи замели с винно-водочного завода, безусловно, осудят, а как вы, сыскачи, намерены поступить со мной?

— Как ты на заводе получал спиртное, на себя или на подставное лицо?

— Там за наличные бабки спиртное самому черту продавали. Чтобы в грязном деле своим паспортом не светиться, у меня была и есть хорошая ксива. Ее я и предъявлял там.

— Значит, по паспорту тебя следователю не найти, а сообщники знают тебя только в лицо, но они лишены возможности гулять по городу и искать с тобой встречи.

— Выходит, так.

— Тогда вот что, дорогой, мы предпримем: ты свою ксиву отдаешь мне, чтобы больше ею не пользоваться. Я ее уничтожу. Сообщники твои закрыты, а поэтому случайно тебя на улице не встретят.

— Да меня один завскладом и знал-то, — заметил Лист.

— Я тебя покрою по хищению, но чтобы больше ни на какой криминал не подписывался. Считай мое требование приказом.

— Ну вот, теперь мне уже начали приказывать, — пошутил Лист.

Записав на вырванном из блокнота листке номер телефона и отдавая его Листу, Клим потребовал:

— Запомни номер телефона, после чего листочек порви. Его в справочнике нет. По нему ты можешь звонить в любое время, когда меня не будет, и сообщать ту информацию, которую считаешь важной и которую нам необходимо знать.

— Я должен вашему сотруднику как-то представиться, чтобы он знал, что имеет дело со своим?

— Конечно! Можешь называться Листом.

— Нет, Листом я называться не хочу. Моя кликуха в городе довольно-таки известна. Среди вашего брата таких шаромыг, как я, не идейных, тоже хватает. Они могут заложить меня Капитану. Пускай я буду числиться у тебя как агент под кличкой Веник.