7 июля только против нашего подразделения они развернули целую танковую дивизию — двести боевых машин, бросили на нас восемьдесят самолетов, которые бомбили нас с утра до вечера, и все-таки мы устояли. За четыре дня боя мы истребили сто одиннадцать танков, из них восемнадцать «тигров», уничтожили две тысячи солдат и офицеров. Неплохая статистика как будто! Так вот, от вас зависит, чтобы завтра, и послезавтра, и в последующие дни эти цифры выросли еще больше.

Пускай каждый из вас крепко помозгует, как бы ему отличиться в бою, как бы заслужить боевую награду. Ведь у нас нетрудно стать героем, для этого только надо быть искусным воином и храбрым человеком, а наш генерал внимательный и заботливый, он всегда тебя поощрит и выделит, если ты того заслужил. У нас свыше трехсот бойцов и командиров награждены орденами и медалями. А чем вы хуже их? Я вижу — вы орлы, силенки есть, у каждого есть небось и думка отличиться. У кого дома зазнобушка осталась, у кого старики родители, у кого друзья, — кому же не хотелось бы порадовать их весточкой? Так и так, мол, за отличие в бою представлен к ордену…

Так вот, товарищи, скоро вы пойдете в бой. Бой будет трудный, заранее вам говорю, поработать придется много и в полную силу. Глядите же, не опозорьте нас, ветеранов, покажите, что и молодежь не лыком шита. Помните слова присяги, которую вы принесли, святые ее слова. Помните о чести нашего боевого знамени. Помните, что наказывали вам матери, когда вы уезжали в армию, — биться с врагом не лениво, а насмерть, положить его, окаянного, в гроб и землей засыпать, чтобы и духу фашистского на нашей земле слышно не было!

Будем с вами драться так, чтобы потом не пришлось нашему генералу краснеть перед главнокомандующим, когда он вызовет его и спросит: «Ну как, дорогой, твое войско дралось, как свою честь соблюдало?» А бейтесь так, чтобы генерал гордо вышел вперед, глянул главнокомандующему в глаза и громко сказал: «Приказ ваш выполнен полностью, товарищ главнокомандующий! Все мои части дрались отлично, и молодежь шла вровень с ветеранами».

Бурда умолкает, задумчиво глядит в раскрасневшиеся, взволнованные молодые лица. Он знает, сейчас им можно доверить выполнение боевой задачи, они сделают все, чтобы сохранить и умножить боевые традиции части.

18. VII, 16 ч. 05 м.

К сведению редакции. Сегодня с утра в воздухе было разлито ожидание новых событий. Явственно чувствовалось, что это было затишье перед бурей. Погода пасмурная, с утра хлынул проливной дождь, дорогу развезло, и мы задержались в Курасовке в ожидании, пока чуть-чуть подсохнет.

У генерала Катукова в эти дни много гостей «сверху». Здесь побывали командующий фронтом генерал И. Ф. Ватутин, Н. С. Хрущев, начальник бронетанковых сил фронта Штевнев, много штабных работников. Проводили разбор действий армии в оборонительных боях, Как передают, операция отпора оценена высоко.

Сейчас гитлеровцы ждут ответного удара Красной Армии. Тем не менее они вынуждены часть своих сил снимать с Белгородского направления и перебрасывать их к Орлу, где дела Гитлера, по-видимому, обстоят еще хуже.

На нашем участке фронта в последние дни активных боевых действий не было. Зато по горло были заняты работой штабы. По дорогам тянулись войска. Больше всего бросалось в глаза небывалое до сих пор обилие военной техники. У бойцов — автоматы. Много ручных пулеметов. Противотанковые ружья. Станковые пулеметы в большом количестве, Артиллерия.

Около полудня мы начали соображать, что идет не обычная переброска подкреплений. Танки шли, нагруженные запасными бочками с горючим. Их было много. На переднем крае усилилась канонада.

На шоссе, ведущем к Зоренским Дворам, встретили знакомых танкистов — их полк выдвигается на исходные рубежи для наступления. Попробовали найти нашего друга Бурду — он тоже в движении. Все мчатся на юго-запад.

В штабе армии тишина, застали начальника штаба генерала М. А. Шалина, а Катукова уже нет. Проводив высоких гостей, он уехал вперед в четыре часа утра.

Судя по всему, начался контрудар наших войск с пока еще ограниченной задачей: окончательно срезать то острие клина, образовавшееся в результате немецкого наступления.

Обо всем этом сообщаю для вашего сведения. До опубликования официальных сообщений буду передавать для газеты материалы, полезные для воспитания молодых бойцов. Одновременно накапливаю материал для развернутого показа событий, который понадобится в соответствующий момент.

18. VII. 20 ч. 35 м.

Вечером запыленный, усталый офицер связи доставил донесение. В нем рассказывалось сжатым военным языком о большом, трудном бое, который весь день вела часть, и в самом конце, словно мимоходом, после перечисления взятых трофеев было записано: «Лейтенант Бражников в течение дня уничтожил четыре танка „Т-VI“ типа „тигр“».

Полковник дважды перечел эту строчку и задумчиво повторил:

— Лейтенант Бражников… Позвольте, это не он седьмого сжег «тигра»?

— Так точно, он самый! — подтвердил офицер.

— Так что же это получается — он один уничтожил уже пять «тигров»? И жив?

— Так точно! Только под ним две «тридцатьчетверки» сгорели…

— Оч-чень интересный молодой человек, — протянул полковник и сказал, обращаясь ко мне: — Вот к кому я советовал бы вам съездить! Случай в некотором роде феноменальный!

Утром я уехал разыскивать Бражникова. В тенистом саду, в ветвях которого наливались соками яблоки, стояли новые боевые машины. Около них хлопотали загорелые танкисты в комбинезонах, у некоторых резко выделялись на головах белые повязки. Это экипажи, потерявшие в боевых схватках свои машины, принимали новую материальную часть, чтобы через час снова уйти в бой, туда, откуда явственно доносилась канонада.

На фронтовых дорогах много приходится встречать удивительных людей, и невольно привыкаешь к тому, что подвит совершают самые обычные, рядовые с виду люди. Но ведь на этот раз произошло событие настолько выходящее из ряда вон, что, казалось, уж на этот-то раз я обязательно встречу могучего человека с богатырским сложением и лихой повадкой. Но и на сей раз я обманулся.

— Вам Бражникова? — спросил механик, устало разгибая спину. — Гриша, поди-ка сюда! К тебе…

Из-под развесистой яблони поднялся смуглый черноволосый паренек среднего роста, с живыми карими глазами и мягкой линией подбородка. В левой руке он держал шлем с наушниками, у пояса болтался компас. По всему было видно, Бражников чувствует себя в этом саду гостем, а мыслями, душой, сердцем он где-то там, где сейчас дерутся его товарищи.

Мы разговорились. Бражников оказался славным, довольно бойким на язык, но в то же время скромным парнем. Удивительные успехи, достигнутые им в течение двух боев, не вскружили ему головы. К своим результатам он относился, как к чему-то совершенно естественному, а потом по секрету даже признался, что они для него самого в некоторой мере оказались неожиданными — честно говоря, ему, как и некоторым другим танкистам, в первые дни боев показалось, что «тигр» и впрямь почти неуязвимая машина.

— Трудней всего было заставить себя принять первый бой с «тигром», а страшнее всего было, когда первые снаряды его не взяли… А потом, когда увидел своими глазами, как он горит, — ну, тут все! Тут уже одно только чувство остается — охотничье: ищи, лови на прицел и бей во славу Кубани…

— Ах, вот оно что, так вы кубанец? Казачью удаль сразу видать.

Бражников немного смутился и как будто даже обиделся:

— Удаль-то тут при чем? Наше дело техническое, индустриальное. Тут точность требуется. Точность и расчет. А главное — время! Секундное дело: или ты «тигра» упредишь, или он тебя… Кто выиграл секунду — тому жить, кто проиграл — тому в ямке лежать. Очень даже простая арифметика!..