— Прежде всего, — сказал Александр Анатольевич, — я хорошо понял, что ты — подставная фигура. То есть ты, конечно, действительно мой племянник, но ты никакой не банкир. Хотя все документы о твоем избрании президентом или председателем правления — подлинные, подписанные и оформленные по всем правилам, но они сделаны были специально перед моим приездом. До этого председательствовал некий Митрохин, но он был убит или сам застрелился — я точно не знаю.

— Случайно застрелился, — сказал Леха, решив, что за такое уточнение он особо не пострадает.

— Готов допустить. Но это уже не суть важно. Гы — игрушка в чужих руках. Причем мне уже достаточно ясно, в чьих. То, что ты собираешься жениться на Пантюховой, — несомненное подтверждение гой версии, что ваш губернатор намерен подобраться к моему наследству. Боюсь, что после того, как вас свяжут родственные узы, с тобой что-нибудь случится.

— Возможно, — согласился Леха, не пытаясь делать оскорбленное лицо и возмущаться.

— Пантюхов Георгий Петрович, — заметил Коровин-старший, — это жуткая фигура. Судя по многим данным — он крестный отец всей здешней губернской мафии, хотя и не принадлежит непосредственно к классическому уголовному миру. Это нечто большее, чем простой коррупционер. Обычно — это и в европейской, и в американской практике встречается — мафия устанавливает коррупционные связи по своей инициативе. Нужно им — покупают шерифов, мэров, дают взятки губернаторам или прокурорам. Но здесь у вас в области — все не так. Здесь мафию создал государственный чиновник. Не преступники его купили, а он их нанял. Понимаешь разницу?

— Ощущаю, — кивнул Леха, прикидывая, откуда все это известно тем самым «частным спецслужбам».

— Это последствие той абсолютной власти, которой пользовалась ваша партийная элита. Она могла контролировать все. От макроэкономики до личной жизни граждан. И потому вполне могла бы быстро уничтожить любую мафиозную группу, если б она попыталась действовать самостоятельно. В принципе, при большевиках все региональные элиты в областях и республиках уже были мафией. Разница только в том, что тогда намного меньшее значение имели деньги. Власть как таковая давала возможность приобретать материальные блага бесплатно или по низким ценам. Возможность непосредственного руководства производством и торговлей, владения какой-либо недвижимостью, приносящей прибыль, не была столь уже большой ценностью. Более того, все непосредственно связанное с промышленностью и торговлей было намного более опасным и непрестижным, чем политическое руководство. Наконец, над региональными руководителями было еще две вышестоящие инстанции — республика и Союз. В России, правда, долгое время не было отдельной Компартии, и обкомы подчинялись непосредственно «Сентрал Комити», но был Совет Министров, Верховный Суд, Сьюприм Совьет и министерства. То есть все, что позволяло Центру руководить жестко. И, чтобы усидеть у власти, надо было очень хорошо слушать Москву. Я не прав?

— Да вроде все так, — согласился Коровин.

— Так вот, Алеша, то, что было у вас в августе 1991 года, — это просто реализация стремлений нижестоящей номенклатуры уйти от прессинга вышестоящей. Поэтому все республики разошлись и Союз дестроился… То есть развалился. Дальше уже идет в других республиках — от Азербайджана отпал Карабах и обособилась Нахичевань, от Грузии почти отделились Абхазия и Южная Осетия, от Молдовы — Приднестровье и Гагаузия, в Таджикистане каждая область почти сама по себе. В России бунтует Чечня, но очень возможен отход и других автономий Кавказа, потом Татария, Башкирия, Якутия… Но, возможно, и области захотят того же.

— На хрена это русским-то? — очень попросту удивился Леха.

— Русским как таковым это не нужно, — улыбнулся Александр Анатольевич, — а вот начальникам — очень нужно. Потому что тогда каждый из них почувствует себя королем или, по крайней мере, удельным князем. Ведь Москва некогда силой подчинила себе и Рязань, и Тверь, и Новгород, которые были намного крупнее большинства европейских королевств и герцогств, существовавших одновременно с ними. Так что исторические обоснования при желании найти нетрудно. А вот обезопасить себя от Москвы, от ее давления и контроля нынешние региональные руководители могут попробовать. Единственное, что их удерживает, — это боязнь остаться без средств. Поэтому стремления к сепаратизму больше всего проявляются у тех республик и областей, которые имеют нефть, золото, алмазы, лес, уран и прочее сырье. Или у тех, что лежат на самых выгодных транспортных путях и надеются заработать на транзите и перевалке грузов.

— Наша-то на чем заработает? — хмыкнул Леха. — Лес-то скоро весь попилят…

— При желании — смогла бы, — Александр Анатольевич сказал это уверенно. — Мне ведь показали и машиностроительный, и механический. Да, гам немного устаревшее оборудование, плохие компьютеры, неграмотная эргономика и планировка цехов. Но то, что там делают, — это уже XXI век. И очень дешево. Если бы это можно было купить — я имею в виду производство, а не само изделие, — то, дав рабочим примерно по пятьсот долларов в месяц и продав эту продукцию по ценам на десять процентов ниже мировых, я очень хорошо заработал бы. Даже с учетом того, что пришлось бы сделать некоторые вложения… Если б я был в форме! И если бы налоги оставались в области, а не шли черт-те куда и черт-те на что, можно было бы хорошо поднять уровень жизни. Во всяком случае, вовремя зарплату платить учителям, милиции и прочим.

— Это ж оборонка. Ее не продадут, — сказал Леха. — Запрещено. И потом, дядя Саша, мы вроде про Пантюхова говорили, а ты куда-то в другую степь поехал…

— Правильно, что перебил меня, — похвалил старик, — времени у меня мало, а я отвлекся на всякую маниловщину. Так вот. Ваш здешний губернатор — бывший коммунистический функционер. Он имел в области огромные связи и большие знакомства в Москве. Там его прикрывали, если кто-то из наивных рядовых членов партии или простых граждан жаловался на него или его друзей. И этим наивным людям быстро укорачивали языки. Либо отправляли в сумасшедший дом, либо сажали в тюрьму, либо просто убивали, прибегая для этого к услугам криминального мира. Но все это было в те времена, когда еще не существовало ни частной собственности, ни приватизации. Поэтому контакты с криминалами были редкими. А вот когда у вас начали делать деньги, то власть могла стать менее престижной. Я помню, что у нас писали и что писали у вас. «Предприниматели станут независимыми», «власть номенклатуры будет ограничена», «права человека обеспечены» — все это была пропаганда. Не знаю, может быть, кто-то из наших или ваших простаков в это верил. Но на самом деле люди, хорошо знавшие Россию — я к таковым себя не отношу, — предрекали именно то, что получилось. Молодая номенклатура оттерла функционеров-стариков, но ничуть не ослабила свою власть. Больше того — она ее усилила. Теперь ее политическая власть подкреплена финансами. Схема добычи их проста: предприниматели, то есть пока в первую очередь банкиры и торговцы, делают прибыль, часть тратят на собственное потребление, а другую — немалую — отдают мафии. Ее ваш Маркс не предусмотрел.

— Он ваш был, — возразил Леха, — немецкий…

— Бог с ним! Но мафия состоит из двух основных категорий лиц: профессиональных преступников и профессиональных чиновников, объединившихся на основе взаимных интересов. Чем у вас занимаются преступники? Я не включаю сюда мелких грабителей и воришек, убийц и хулиганов на бытовой почве, то есть дилетантов. У вас, согласно гем источникам, которые у меня есть, развито примерно пять видов криминального бизнеса. На первом месте — рэкет. Примерно половина всех нелегальных доходов. На втором — нелегальное производство спиртного, в частности, суррогатной водки из гидролизного спирта. Около четверти всех доходов. Из остального более 20 процентов распределяются в приблизительно равных долях между производством и торговлей наркотиками, нелегальным производством и торговлей оружием, а также контролем над проституцией. Все остальное — грабежи, кражи, заказные убийства, организованное попрошайничество, мошенничество, шулерство и так далее — дает не более пяти процентов общего дохода.