— Он-то наговорил… — хмыкнул Ванька. — И на Пантюховой жениться собрался, и начальником банка назвался. Завтра вся деревня ржать будет.

— А по-моему, это они его заставили, — догадался Севка. — Я чую, что на него, кроме камеры, еще и автомат навели.

— Может, и так, — кивнул Ерохин, — только вот на фига врать?

— Я сказал — это реклама, — веско заявил Абрамян. — Может, этот самый «Статус» и правда прогорал, а тут выступает и говорит: все нормально, не беспокойся, с деньгами все в порядке будет. А на рекламе можно врать что хочешь.

— Но не так же беспардонно! — сказала Каринэ. — Все знают, что председатель правления в «Статусе» Митрохин. По телевизору объявляли сперва, что он пропал, а потом — что он покончил с собой. Совсем недавно! Почему хотя бы не постесняться покойного?

— Ой, джан, кто теперь чего-то стесняется, а?

— Без поллитры не разобраться… — вздохнул Сева. — Но все же надо хоть участковому сказать.

— Чур, без меня, — открестился Ерохин. — Я в крутизну не полезу. Мне лично глубоко по хрену, зачем этот прикол на всю область устроили и кто кому дорогу переходит. Но сам в приключения лезть не хочу. Жить не надоело.

— Трезвая мысль, — заметил Абрамян, — только если не искать приключений, жизнь даром пройдет.

— Степан, — встревоженно пробормотала Каринэ, — не делай глупостей. Помнишь, как тебе утюг на живот ставили, а?

— Помолчи. Вообще уйди лучше. Много лишнего сказать можешь.

— Нет, — сказал Буркин, — это уж лучше мы пойдем.

И они с Ванькой, распрощавшись с хозяевами, потопали пешочком в родную деревню.

Абрамян походил по комнате, подумал. Потом решительно направился к двери.

— Куда? — подозрительно спросила Каринэ. — Ты что придумал?

— Это мое дело.

В этом семействе патриархат еще не был отменен. Когда Степан Семенович принимал решение, то выслушивать от жены возражения и комментарии не имел привычки. Каринэ поджала губы и ушла к себе в комнату, а владелец «Колосочка» направился к «Опелю».

Абрамян еще мчался по вечернему шоссе в направлении города, размышляя, куда направиться для начала: в облуправление МВД или в областную администрацию, когда Пантюхов, экстренно примчавшись в свою контору после звонка Воронкова, поднял по тревоге еще несколько особо доверенных чинов. Хотя причин позднего совещания он не объяснял, большая часть явившихся по вызову уже была в курсе дела. Одним из первых прибыл гендиректор областной телекомпании. Белый как мел, с заметной паникой во взоре.

Когда все заняли места за столом, во главе которого утвердился Пантюхов, на несколько секунд воцарилась мрачная тишина. Губернатор выдерживал паузу.

— Все телевизор смотрели? — спросил он. Народ безмолвствовал.

— Надо понимать, что молчание — знак согласия? Тогда попрошу господина Ларикова дать необходимые разъяснения. А именно: кто готовил материал с выступлением Алексея Коровина и каким образом он попал в эфир. Передача прошла три часа назад, время на изучение этого вопроса у вас было. Пожалуйста, Василий Валентинович, прошу вас.

— Я, к сожалению, Георгий Петрович, — пробормотал Париков, морально уже готовый к постановке административного клистира, — сам не видел эту передачу. Должна была идти программа РТР из Москвы. Наша компания выходит в эфир только в 21.30. Естественно, что передачу эту в нашей компании никто не готовил.

— Тем не менее, — сказал глава, — галлюцинацией этот выход в эфир никак не назовешь. Согласно информации, которую мне предоставил товарищ Воронков, передача продолжалась более десяти минут, велась из аппаратной областной студии и была прервана только после того, как Владимир Евгеньевич потребовал ее прекратить. Вы что, господин Лари-ков, не контролируете обстановку на телецентре?

— Контролирую… — промямлил гендиректор.

— Тогда попытайтесь, хотя бы примерно-приблизительно, пояснить, каким образом кассета с записью угодила в аппаратную, кто отключил трансляцию РТР — она вам, кстати, видимо, иск предъявит, поскольку вы ее эфирное время незаконно сократили и в результате реклама, за которую РТР деньги получает, не дошла до потребителя. Наконец самое главное: кто эту запись выпустил на публику?

— Сейчас я еще не готов ответить на этот вопрос… — сознался Лариков. — Все, кто был в аппаратной, утверждают, что был срыв трансляции из Москвы. Такие случаи были и раньше. Ретрансляторы старые, сами знаете. Кассету мы нашли и изъяли. Если нам помогут с экспертизой, например, отпечатки пальцев снять или определить виновного по другим признакам, то мы разберемся, кто и как выпустил в эфир эту запись.

— Когда, позвольте узнать?

— Может быть — завтра.

— Постарайтесь, чтоб было не «может быть», а точно. Вам помогут. Владимир Евгеньевич, завтра вам надо будет выделить в помощь Ларикову одного-двух сотрудников, желательно со специальной технической подготовкой.

— Сделаем, Георгий Петрович. ФАПСИ не будем привлекать?

— Нет. Не стоит излишние силы задействовать. Так. Господин Лариков может быть свободен. Завтра, не позднее восемнадцати часов, ждем от вас подробного доклада. Спокойной ночи!

Лариков покинул помещение, возможно, очень довольный тем, что ему дали еще несколько часов жизни.

— Так, — сказал Георгий Петрович, — переходим ко второму вопросу. Сейчас надо подумать, каким образом реагировать на прессу. Радио и ТВ области, надо надеяться, особо выступать не будут. Завтрашние утренние газеты скорее всего уже сверстаны и подписаны к печати. Значит, завтра с утра, прежде всего — сюда, будет наплыв журналистов. Нужно выработать согласованную информационную линию для всех ведомств, которые будут работать с газетами. Прежде всего — единую. Чтоб не было больших разнобоев. Возражений нет по этому поводу?

— Возражений, конечно, нет, товарищ Пантюхов, — осторожно заметил бывший зав. сектором печати бывшего обкома, а ныне помощник главы областной администрации по связям с прессой Кукушкин. — Но надо бы все-таки с реальным положением дел быть знакомым. Иначе можем запутаться. Надо как следует текст заявления этого самого Коровина изучить…

На столе главы зазвонил внутренний телефон.

— Сколько раз можно говорить, чтоб не звонили? — буркнул Пантюхов. — У меня совещание. Что, по этому поводу? Кто? Не знаю такого. Ладно, проводите сюда. Только проконтролируйте, чтоб он сам не оказался террористом.

Повесив трубку, Георгий Петрович в некотором недоумении поглядел на присутствующих и сказал:^

— Охрана звонила. Только что приехал некий Абрамян Степан Семенович, который утверждает, будто приблизительно знает место, где похитители содержат Коровина. Заслушаем?

Возражений, естественно, не было.

— Значит, так. Пока этот Абрамян еще не пришел, должен сообщить для тех, кто не в курсе. Кассету с записью аналогичной той, что была в эфире, сегодня утром мне прислали по почте. В записке, которая была приложена к кассете, утверждается, что если я до шести вечера не выступлю по областному телевидению с покаянием и прошением об отставке, то копия будет в эфире. Если же это не возымеет действия, то следующую они покажут уже из Москвы. Похоже, что у них есть серьезные возможности влиять на события.

— И вы не приняли надлежащих мер? — озабоченно спросил Кукушкин.

— А что, надо было вызвать Ларикова и предложить ему стоять над душой у инженеров? Или прямо сказать ему, что, мол, если тебе привезут кассету, где будет компромат на меня, то ты ее, пожалуйста, не давай в эфир? — проворчал Пантюхов. — А самое главное — мне этим заниматься некогда было.

В это время в дверь постучали. Появился Абрамян, сопровождаемый охранником.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — Пантюхов указал Степану Семеновичу на стул и кивком головы просигналил охраннику: «Убирайся!» — Что вы хотели нам сообщить?

— Я знаю, где похитители держат Коровина, — немного волнуясь, произнес Абрамян. — Точнее, где записывали эту передачу.