— Ах-а… Ах-а… Ах-а…

Так продолжалось с минуту, но, видимо, надоело. Внезапно на них сверху обрушился горячий ливень (слава Богу, не кипятковый!), который смывал с их тел мыльную пену. Оказывается, это нетерпеливая, жаждущая перемен, то есть, по-русски говоря, шизанутая Ольга крутанула кран, а затем отцепилась от дужки и опять повисла на Лехе.

— Тащи в предбанник! — Во взяла моду — командовать!

Попыхтев — баба весила не меньше среднего мешка с картошкой, — Коровин все же дотянул ее до предбанника. Там она поставила ноги на пол и дотянулась до огромного, как простыня, махрового полотенца приятных бело-розовых тонов.

— Замотаемся? — хихикнула она, забрасывая полотенце Лехе за спину. Леха неопределенно кивнул, и эта психованная, по-прежнему оставаясь с ним в состыкованном состоянии, завертела обоих в некое подобие кокона.

Бочком, приставными шагами, они выбрались из предбанника и перебрались в спальню, где тем же макаром доковыляли до кровати. Ольга шлепнулась спиной на просторное лежбище — остальную обстановку Лехе было некогда рассматривать — и опрокинула на себя Коровина. Ну, тут пошло-поехало уже не в шутку…

— С тобой жить можно, — подвела итоги Ольга, — ты, оказывается, крепкий старик, Розенбом!

— Ты чего, забыла? — обиделся Леха. — Коровин моя фамилия, а Розенбаум — это певец…

Оба были в приятном состоянии легкой размеренности и уюта, закутавшись в махровые халаты.

— Не Розенбаум, а Розенбом! — хмыкнула Пантюхова, расчесывая волосы и подсушивая их феном. — Ты что, не читал эту сказку?

— Какую? — Вообще-то Леха сказки читал и даже начал припоминать, что где-то слышал насчет Розенбома.

— «Путешествие Нильса с дикими гусями». А у нас мультфильм был, «Заколдованный мальчик» назывался.

— А-а! — вскричал Леха. — Теперь вспомнил! Я мультик такой видел. Давно еще! Там был боцман деревянный, а король — железный. Король этого боцмана палкой по плечу — бац! — и говорит: «Ты еще крепкий старик, Розенбом!»

— Во-во, — кивнула она, стягивая волосы резинкой, — деревянненький ты мой. Кофе выпьешь?

— Я б еще и пожрал, — по секрету сообщил Леха, глядя на стенные часы. — Тебя когда эти гады кормили?

— Утром, — прикинула Ольга, — где-то за двадцать минут до взрыва. А тебя?

— Тогда же.

— В жизни бы не подумала, что сегодня домой попаду! — сказала она. — Все как во сне. Самое время с ума сходить. Интересно, Лидка выбралась или нет?

— Ее с тобой держали?

— В овощехранилище были вместе. А последние два дня, когда в новое место перевезли, — отдельно. Я там пыталась спросить, где она, — фига с два ответили. Мне вообще непонятно, зачем они ее утащили… Ладно, пошли кофе пить.

Кухня находилась на половине, которую занимало семейство самого Пантюхова. По площади она не казалась очень большой, но лишь потому, что со всех сторон была обстроена шкафами и столами. Тут столько всякой техники стояло — и холодильники, и печки, и всякие там комбайны. Но Лехе показалось, что пользовались этим редко.

Пока Ольга сыпала зерна в кофемолку, а затем молола, Леха с ее разрешения включил маленький цветной телевизор.

На ярком, пестром экранчике Леха разглядел корпуса родного (в прошлом орденоносного) предприятия. Народ толпился с плакататами, на которых были написаны разные суровые слова, типа таких: «ОТДАЙТЕ ДЕНЕЖКИ, ДОБРОМ ПРОСИМ!» Или еще круче: «ДЕНЬГЙ — НА БОЧКУ!» Несколько красных транспарантов и вовсе не мелочились: «ПРАВИТЕЛЬСТВО — В ОТСТАВКУ!» На фоне этой картинки звучал скучноватый, даже немного сонный голос ведущей:

— Господин Пантюхов, выступая перед рабочими машиностроительного завода, подчеркнул, что администрация делает все возможное для ускорения выплаты заработной платы. Он сказал, что забастовка, к проведению которой призывают некоторые, — это не путь разрешения проблем.

— Господи, — пробурчала Ольга, возившаяся с кофеваркой. — Куда лезет? Это ж не областного подчинения завод. Какой ему хрен, что там зарплату не платят?!

Картинка поменялась.

— Смотри, Спецовка! — воскликнул Леха, указывая пальцем на экран.

Действительно, там показывали руины, пожарных, разматывавших рукава, а также санитаров, запихивавших кого-то в «Скорую помощь». Комментарий был такой:

— Сегодня в подвале дома 19 по улице Малой Пролетарской произошел сильный взрыв. По предварительным данным, взрыв произошел в результате неосторожного обращения с огнем. Как пояснил представитель 34-го отделения милиции, в подвале этого дома, выселенного уже пять лет тому назад, самовольно поселились бомжи. Выяснилось, что по халатности одного из служащих Горгаза предназначенный к сносу дом до сих пор не был отключен от газовой сети. Пожарная охрана предполагает, что в результате коррозии произошла утечка газа в подвал, где содержание газа достигло взрывоопасной концентрации. Причиной взрыва могли послужить курение или попытка разжечь костер. К настоящему времени обнаружено двое погибших. Общее число пострадавших уточняется, спасательные работы продолжаются.

— Ой, — вскрикнула Ольга, когда камера показала тело, прикрытое чем-то вроде плащ-палатки. Из-под этого покрывала торчали ноги, обутые в шлепанцы.

— Это ж Лидка… Угробилась…

Но тут появилась еще более занятная картинка.

— Сегодня утром на улице Заводской произошло тройное убийство. По данным милиции, около девяти часов утра во двор дома номер 34 въехал автомобиль «ВАЗ-2109» красного или малинового цвета. Из него вышел человек и поднялся на четвертый этаж, к двери квартиры номер 14. На звонок открыл хозяин квартиры, генеральный директор ТОО «Роберт» Валентин Соловьев, и тут же был убит двумя выстрелами в упор. Пули попали в грудь и в голову. Однако успешно покинуть место преступления киллеру не удалось благодаря непредвиденному обстоятельству. К ожидавшей киллера машине, за рулем которой находился его подельник, подошли, по утверждениям немногочисленных свидетелей, мужчина и женщина, которые потребовали у водителя закурить. Тот отказал, и завязалась драка, в ходе которой сообщник киллера получил удар кирпичом по голове и через час скончался от кровоизлияния в мозг по дороге в больницу. Спустя несколько секунд из подъезда выбежал убийца Валентина Соловьева и был встречен выстрелом в живот, а затем добит пулей в голову. Мужчина и женщина скрылись с места преступления на автомобиле киллеров.

— Это же надо же! — пробормотал Леха, пока камера показывала последовательно труп застреленного бизнесмена в трусах и майке, затем скорчившегося на асфальте парня в кепочке — милиционер обводил его мелком, — наконец водителя, которого укладывали в санитарный автомобиль.

— Ничего не скажешь, — заметила Ольга, — поработали мы сегодня.

Закипел кофе. Телевизор переключился на РТВ и стал показывать что-то неинтересное.

— С молоком? — спросила она, разливая кофе по чашечкам. — Сгущенка есть в холодильнике. Невскрытая. А вообще-то — пусто.

— Денег не выплачивают? — поддел Леха.

— Просто тут неделю с лишним никого не было. Конечно, можно заказ по телефону сделать, но раньше, чем через час, не принесут. А потом, как только закажешь — Егорка примчится. Тут же доложат.

— Думаешь, охрана еще не доложила?

— Обычно они только вечером докладывают. Если кто-то у меня ночевать остается. — Ольга еще раз поглядела в холодильник. — Слушай, тут, оказывается, сало копченое есть. Будешь?

— Само собой. А хлеба нету?

— Сухари есть. «Осенние», в сахаре.

«Смех один, — подумалось Лехе, — дом — полная чаша, а жрать нечего». Он в это время открывал сгущенку консервным ножом.

Тем не менее сало напластали, разложили по сухарям, по мере возможности стряхнув с них сахарный песок, и кое-как подкрепились. Леха даже нашел, что блюдо получилось вполне съедобное.

— Чего дальше делать будем? — спросил Коровин.

— А тебе очень хочется что-то делать?

— Я не про то… — Леха замялся. — Сама ж говорила — наделали делов. А машина с пистолетами — во дворе стоит.