Все это заняло считанные мгновения. Раздался хруст веток: Никлас пробирался сквозь кустарник. Грузно ступая, медведь пошел на Гаспара. Жером и Людовик оказались теперь за спиной зверя.
Медведь локтя на два возвышался над Гаспаром. Передние лапы уперлись в ствол, когти глубоко вонзились в кору прямо над головой мальчика.
Зверь вел себя странно. Вид у него был свирепый, но в то же время казалось, что медведем двигало скорее любопытство, чем жажда крови; в его повадке чувствовалась какая-то опасливость, хоть он и был во сто раз сильнее всех своих противников, вместе взятых. Жером сделал шаг, другой... Можно было подумать, что он вдруг лишился рассудка. Мальчик уже мог коснуться зверя. Он протянул руку и вцепился в густой мех.
Медведь опустился на четыре лапы, словно повинуясь Жерому, и вот что было самым удивительным, может быть, даже не только в этом приключении, но и во всей нашей истории: Жером улыбался во весь рот. Не менее поразительная перемена произошла и с Людовиком: он вдруг заговорил мягко и кротко, как никогда.
— А может быть, это ручной медведь? — только и сказал он.
Глаза Гаспара стали огромными, как тарелки. Вот и готово: вечное его невезение в очередной раз обернулось катастрофой, и одному богу известно, как они теперь выпутаются. Но медведь насторожился, прислушиваясь к словам Людовика. Жером так и стоял, вцепившись рукой в его мех.
— На нем ошейник, — добавил Людовик.
Поверьте, читатель: голос Людовика звучал в этот миг нежно и мелодично, как песня. Медведь сел, продолжая с интересом прислушиваться.
— Не трогай нас, — говорил ему Людовик. — Мы не злые, мы хотим со всеми дружить.
И тут появился Теодюль. Пока они гонялись за лошадью, он оказался чуть в стороне от всех и теперь, сделав крюк, вернулся к зарослям. Теодюль видел все, что произошло, но подкрался так бесшумно, что поначалу его никто не заметил. То, что он сказал, было еще удивительнее, чем волшебное преображение Людовика, хотя слова его прозвучали совершенно не к месту. Теодюль был краток:
— Я теперь слышу птиц.
Вероятно, пережитое потрясение чудесным образом излечило и его. Не зная, радоваться ли такой благодати или прощаться с жизнью — положение все-таки было отчаянное, — он добавил еще:
— Я благодарю Всевышнего и всех святых.
Прошло еще несколько мгновений; Теодюль с наслаждением вслушивался в песенку дрозда, и мальчики тоже расслышали ее, на миг забыв даже, в какой опасный переплет они все попали.
Первым опомнился Теодюль. Он сделал знак друзьям: отступать как можно осторожнее, без резких движений, чтобы не разъярить страшного зверя — правда, тот, казалось, потерял к ним интерес. Жером и Людовик, которые были сзади, попятились; Гаспар скользнул за дерево.
— Машина, — выдохнул Теодюль.
Гаспар, Жером и Людовик тоже заметили стоявший среди деревьев грузовичок. В самом деле, попетляв по лесу, они почти вернулись к той полянке, где обедали. Если удастся добраться до грузовичка и закрыться в кабине, — они спасены.
Так или иначе, другого выхода не было. С величайшей осторожностью Гаспар сделал несколько шагов. Жером с Людовиком тоже потихоньку отступали. Медведь сидел, мотая своей большой головой. Мальчики замерли, не смея вздохнуть, затем отодвинулись еще чуть-чуть назад и снова остановились. Теодюль подавал им знаки: идти или стоять.
— Бежим! — прошипел он наконец.
Все четверо припустили к грузовичку — наверно, никогда в жизни они не бегали так быстро. Не добежав до машины шагов двадцати, мальчики услышали, что медведь настигает их. Зверь прыгнул, и все съежились: каждый ожидал, что огромная туша навалится ему на плечи. Но у медведя, похоже, вовсе не было агрессивных намерений. Он вихрем пронесся между Жеромом и Гаспаром — оба на миг ощутили прикосновение мохнатой шкуры — и остановился у самого грузовичка. Мальчики, которым, казалось, было уже рукой подать до распахнутых створок крытого кузова, поняли, что этот путь отрезан и надежды на спасение нет. Все замерли. Медведь повернулся к ним, словно поддразнивая. И тут из чащи вышел Никлас.
Не найдя мальчиков за кустами, Никлас тоже вернулся к месту пикника. Он крикнул издали:
— Нет там никакой ло...
И осекся, увидев медведя, который снова сел на задние лапы и смотрел на окаменевших от ужаса друзей.
— Вон оно что! — вырвалось у Никласа.
Почему он произнес именно эти слова, Никлас и сам не знал. В тишине его голос казался громким и резким, и от этого короткое восклицание наполнилось каким-то особым смыслом. Услышав его, медведь приподнялся на задних лапах и, кру-тянувшись, вдруг прыгнул прямо в кузов грузовичка. Теодюль, не теряя ни секунды, бросился к машине и захлопнул створки. Тут и Людовик, Гаспар и Жером поспешили помочь ему закрепить Поперек дверцы железный брус и защелкнуть задвижку. Все эти действия, простые и привычные, дались им с трудом — так дрожали у мальчиков руки.
Когда дело было сделано, друзья рухнули без сил в траву и перевели дух. С несказанной радостью смотрели они на просторы долины и голубую воду Мааса. И даже не слушали Никласа, задававшего им вопрос за вопросом.
Наконец все немного пришли в себя, однако что-либо объяснить оказалось делом непростым. Людовик, например, вроде бы видел на шее зверя узкий металлический ошейник — но слыханное ли дело, чтобы медведи разгуливали по лесам в ошейниках? Теперь мальчик уже не мог с уверенностью это утверждать. Как бы то ни было, скорее всего медведь сбежал из какого-нибудь зверинца — такое порой случается. Самым словоохотливым рассказчиком оказался Теодюль. Еще бы: после этого приключения к нему вернулся слух, и он просто упивался звуками собственного голоса.
— Господь милостив, — улыбаясь, сказал Никлас. — Жером у нас будет бесстрашным героем, Людовик — самым кротким и миролюбивым мальчиком в Бельгии. А ты, Теодюль, скоро сможешь слышать плеск волн в пятидесяти лье от моря.
— Все это замечательно, — отозвался Гаспар, — но что нам делать с медведем?
И правда, что делать с медведем? Можно себе представить, сколько хлопот сулил оказавшийся в их руках свирепый хищник.
— Никлас, — продолжал Гаспар, — вы говорили, что самое время мне влипнуть в очередную передрягу. Ну вот, теперь вы все должны быть довольны. Но если вы думаете, что дело на этом кончится...
— Полно, полно, — отвечал Никлас, — разберемся как-нибудь.
— Что делать с медведем? — повторил Гаспар. — Вы отвезете его в комиссариат? Дадите объявление в газету? Да пока вы что-нибудь решите, он сто раз успеет разнести кузов и растерзает в клочки первого, кто ему попадется.
Да, дела обстояли не столь хорошо, как показалось поначалу. Стенки кузова и впрямь особой прочностью не отличались.
Гаспар предложил сбегать за подмогой. Если они приведут двух-трех охотников с ружьями, то, может быть, удастся без происшествий вывезти медведя и запереть его в более надежном месте.
Никлас покачал головой: зверь мог в любую минуту проломить стенку и пуститься за ними в погоню. Уж лучше рискнуть: сесть в грузовичок и быстрее ехать к ферме. Если медведь и вырвется на свободу, на скорости восемьдесят километров в час уйти от него будет легче. На том и порешили. Если все сойдет благополучно, запереть его лучше всего в гараже.
Никлас, Жером и Теодюль, потеснившись, уместились в кабине, Гаспар и Людовик вскочили на подножки, и перегруженная машина со скрипом тронулась. Сидевший за рулем Никлас вел грузовичок с величайшей осторожностью. Удивительно, но все обошлось. Очевидно, медведь привык к жизни в клетке — недаром он сам прыгнул в кузов, услышав голос Никласа. На ферму они приехали через два часа. Машину завели в гараж; когда была заперта железная дверь, оставалось только запрыгать от радости, но почему-то никому не хотелось этого делать.
— Вот видишь, Гаспар, — сказал Никлас, — ничего с нами не случилось, все мы целы и невредимы и можем теперь вздохнуть спокойно. Ну, пошутил я неудачно, с кем не бывает, но все уже в порядке, и завтра мы расстанемся, как и собирались. Наверное, этот медведь для того и явился, чтобы показать нам, что не следует считать всех извергами и видеть во всем дурные предзнаменования. Теперь-то вы согласитесь, что каждый из нас должен вернуться к своим будням и радоваться тому, что просто живет и видит мир.
