— Славная победа! — перекрикивает Ральф рев мотора. — Как раз подарок тебе на день рождения.
— А вы прикиньте, как англичашки обгадятся, когда мы высадимся на их берегу! — орет Кристоф.
— Скоро уже мы выиграем войну, — говорит Феликс.
— Ну, надеюсь, на мою долю вражин хватит, — смотрю я на Феликса.
— Брательник говорит, врагов целые миллионы. — Мартин, дотянувшись, трет мне лоб костяшками пальцев. — Всем достанется. Даже тебе, Карл!
Грузовик скачет по ухабам добрых полчаса, но я упиваюсь победой и своей ролью в ней, поэтому время летит. Даже ползи мы три часа, и то я бы не заметил. Мышцы наливаются приятной усталостью, ветерок щекочет кожу, вокруг друзья, что может быть лучше? Только то, что в нашей школе гитлерюгенд организовал двухнедельную физкультподготовку. Прошлая неделя была лучшей в моей жизни, и впереди еще одна такая же. Завтра у меня день рождения, и я проведу его среди товарищей.
Грузовик с лязгом тормозит около школы, и мы на негнущихся ногах соскакиваем на землю. На теле наливаются синяки, но я чувствую себя на вершине мира.
Гебитсфюрер передал командование старшим ребятам из гитлерюгенда. Те, выкрикивая команды, превращают толпу в ровный строй. На соседнем плацу, левее школы, девчонки в белых майках и черных шортах занимаются спортом, купаясь в солнечных лучах. Так трудно оторвать от них взгляд, кто-то из ребят восхищенно свистит, но юнгбаннфюрер[3] вытаскивает того из строя и приказывает сделать двадцать отжиманий. Все замирают по стойке «смирно».
Под грохот моторов последние ребята выскакивают на плац, встают в строй, и юнгбаннфюрер, Аксель Юнг, начинает перекличку, проставляя галочки в списке. Вышагивая вдоль строя, он выкликает очередное имя и внимательно смотрит на рявкнувшего «Здесь!». Отметив всех до единого, он роняет планшет на землю и встает лицом к нам.
Руки сцеплены за спиной, по бокам — двое молодцов из гитлерюгенда, он молчит какое-то время, лишь глаза бегут по нашим рядам. Перед Акселем выстроилась добрая сотня мальчишек, но внешне он сохраняет полное равнодушие.
В форме он смотрится потрясающе. Суровый, мужественный. Держится строго, как подлинный солдат, на боку висит кинжал, и мне очень хочется стать таким же. Ему семнадцать лет, и скоро он отправится на фронт. Надежный, верный, готовый умереть за фюрера.
Наконец, привстав на каблуках, он демонстрирует нам идеальную выправку. Над полем разносится его голос.
— Карл Фридман, шаг вперед.
Если честно, не ожидал услышать свое имя. Чеканя шаг, подхожу к Акселю Юнгу и отдаю честь. Он тоже отдает честь и, кивнув мне, обращается к строю:
— Карл Фридман сегодня показал нам и волю к победе, и военную хитрость. Он убил семерых, поднял флаг и единственный из всего взвода остался в живых. За успехи он награждается серебряным значком достижений.
Когда Аксель Юнг прикалывает значок к форме, у меня становится тесно в груди. Я столько мечтал об этой награде, и вот она моя. На значке красуется стилизованная под молнию буква S, как на символе войск SS, в центре — маленькая свастика, а по кругу идет надпись: «Fiir Leistungen Im DJ»[4]. DJ — это «Дойчес юнгфольк», «Юные немцы» — организация, в которой мы состоим, пока нам по возрасту не придет пора вступить в гитлерюгенд.
Аксель Юнг, бросив на меня взгляд, вскидывает руку и кричит: «Хайль Гитлер!» Повторяю жест и, крутнувшись на каблуках, возвращаюсь в строй.
Шагать приходится под такой гром аплодисментов, что девчонки на соседней площадке оборачиваются.
— Молодцом, — подмигивает Ральф, когда я прохожу мимо.
Хочется прыгать от счастья. Тем временем Аксель Юнг переходит к другим вопросам.
— Проигравшие, — командует он, указывая на дальний край поля, где у ограды собрались наши соперники, — пятьдесят отжиманий.
Доносятся стоны.
— Сто отжиманий.
Желание причитать отбито напрочь. Ребята, подбежав к ограде, падают на землю, и начинается долгий и мучительный процесс. Из толпы выпадает только Йохан Вебер.
Он сильно бросается в глаза. Пока все бегут, он едва плетется. К сетке приходит последним. И вместо отжиманий ложится ничком, носом в гравий, раскинув руки, будто у него вовсе не осталось сил.
— Остальные шагом марш на обед, — объявляет Аксель Юнг. — Встретимся после уроков.
Ральф с Мартином подходят ко мне полюбоваться значком. По пути к нам прибивается еще несколько мальчишек.
— А ну бодрее! — кричит юнгбаннфюрер у нас за спиной. — Кто не отожмется, тот не обедает!
— Повезло тебе, — говорит Феликс. — А я вот значка все никак не дождусь.
— Скорости не хватает, — предполагает Мартин.
— Со скоростью у меня в порядке, — возражает Феликс. — Я опередил Карла…
— Значит, не скорости, а мозгов, — подкалывает его Ральф, и меня колет чувство вины.
— Это ж вы придумали: разделяй и властвуй, — говорю я ребятам.
— Ага, — Мартин шутливо бьет меня в плечо, — есть такое дело. Мы придумали план и поставили жизнь на твой успех.
— Но ты поднял флаг. — Ральф хлопает меня по спине и обнимает за плечи. — Ты забрал семь жизней. И стрелял вчера лучше, чем я. И вообще, — хохочет он, — у нас давно золотые значки, так что тебе до нас пока далеко.
Они с Мартином выпячивают грудь, где на форме сверкает золото.
— Интересно, как такие балбесы умудрились заслужить такую награду, — качаю головой.
— Ну сейчас кто-то отхватит! — шевелит бровями Мартин, но поймать меня не успевает.
Несусь к школе сломя голову, но Ральф, стремительный, как волк, не дает мне добежать до входа. Мартин наступает нам на пятки. Тяжело дыша, он хватает меня за шею и трет кулаком по лбу.
— Сдавайся! — хохочет он. — Сдавайся, кому говорю!
— Сдаюсь.
Отпустив мою голову, Мартин снова обнимает меня за плечи.
— Пошли уже, жрать охота, — говорит он.
От дверей я кидаю взгляд на проигравшую команду. Йохан Вебер все так же без движения лежит на земле.
— У нас что, в отряде завелась девчонка? — орет Аксель, приближаясь к нему. — А ну за дело!
Сапог Акселя врезается в землю, и камешки дождем летят Йохану в лицо. Двоих ребят, отжавшихся положенное, разбирает хохот.
Йохан, отдернувшись, вытирает ладонью рот, а потом делает первое отжимание, но голова его болтается маятником, а воздух тяжело вырывается из легких. Тело его будто скручено судорогой.
— Это ты ему так мощно врезал? — спрашивает Мартин.
— Я его, можно сказать, погладил.
То ли попытка отжаться добила Йохана, то ли крики Акселя, но руки его подламываются, и он снова падает на землю, охваченный крупной дрожью.
Аксель Юнг, вздернув его за ворот рубашки, приказывает стоять на одной ноге. Вокруг все хохочут.
— Хорош дрожать, а то землю жрать заставлю. — Юнгбаннфюрер, подняв с земли пригоршню камешков, тычет ей в лицо Йохану.
— Он чего, ревет? — замечает Ральф. — Хрен ли плакать-то?
— Говорят, самолет его отца сбили, — объясняет Кристоф. — Он, кажись, летал на «хейнкелях». Утром пришла похоронка.
— А чего плакать? — удивляется Мартин. — Если бы мой отец погиб за фюрера, я бы гордился.
— Я тоже, — говорит Ральф, и его испытующий взгляд упирается в меня.
— Ну так-то да, конечно, — отвечаю. — Гордился бы.
— Потопали, а то опоздаем на обед, — говорит Ральф.
— Пошли.
Но по дороге к школе я все оглядываюсь на Йохана Вебера, стоящего на одной ноге. Интересно, что творится у него в голове. Почему он не горд за папу?
На обед дают не пойми какой суп. В мутной жиже плавают кусочки мяса и овощей. Хоть и с шуточками, но мы его едим, с голодухи не будешь воротить нос.
Столовую заполоняют гомонящие ребята, девчонки пообедали до нас. На то, как мы питаемся, со стен смотрят плакаты, призывающие записываться в армию, и карикатурные носатые евреи с передовиц газеты «Штурмовик». С дальней стены за нами со здоровенного портрета приглядывает наш фюрер, герр Гитлер.
