Более высокая и полная, с чёрными глазами и выразительными тёмными бровями, Сариста Торп отличалась более грубыми манерами, чем её соседка, худенькая блондинка с маленькой грудью и тонким визгливым голоском. Амусия Броган, жена командира сланитов, всё время вертелась, что-то щебеча и нервно поправляя оборки своего ярко-зелёного платья, очень напоминая маленькую зелёную обезьянку, когда-то давно подаренную Грасарию купцом из далёкой страны Шабодан.

Слева от Грасария сидел младший сын хозяина дома Граст Либург, муж его средней, самой любимой дочери Инестии. Со дня свадьбы прошло всего три месяца, и молодые люди светились счастьем, таким быстротечным и нестойким в наше неспокойное время.

Грасарий с нежностью посмотрел на дочь. Невысокая, с точёной фигуркой и быстрыми движениями, она была очень похожа на свою мать, умершую сразу после её рождения. Карие глаза лучились, на щеках играли ямочки, непокорные каштановые пряди выбились из старательно уложенной причёски. В отличие от отца, Инестия очень любила свою мачеху, и перед обедом они с ней успели что-то оживлённо обсудить.

Третья перемена блюд вызвала неподдельный восторг сладкоежек. Огромный слоёный пирог, пропитанный вишнёвым сиропом, был украшен затейливыми фигурками из теста и желе, которые утопали в пышной пене из взбитых сливок и крема. Следом за пирогом вплыло огромное блюдо с засахаренными фруктами и орехами, горы медовых лепешек и не менее десяти сортов варенья в серебряных чашах.

Оставив дам наслаждаться этим сладким великолепием, мужчины встали и отправились в читальню, где их уже ждал стол с крепким вином и блюда с фруктами и крошечными пирожками с мясом горного козла, просто ужас как увеличивающим мужскую силу.

Оставшись в сугубо мужском обществе, они принялись, наконец, обсуждать то, что было им интересней всего на свете. Войну и женщин. И если более молодых интересовала, разумеется, война, которую они толком и не знали, но ради которой готовы были терпеть неудобства и лишения, то старики, посмеиваясь в усы, пустились в обсуждение своих побед (мнимых и истинных) на любовном фронте. Грасарий участия в этих обсуждениях не принимал. Он кивнул хозяину, и они отошли к окну, выходившему на ухоженный, как впрочем, и всё в замке, сад.

– Рубелий вне себя. Вчера он так орал на заседании Малого Совета, что сидевший напротив Самус Марталь не успевал утираться от его плевков.

– Не удивительно, что он так возбудился. Он уже руки потирал, готовясь надеть корону, а тут такая незадача… Точнее, задача. С одним неизвестным… Думаю, Совет рассудил мудро, оставив вопрос открытым. Я слышал, Великий посол больше всех тряс Книгой законов Нумерии, с пеной у рта доказывая право на престол ещё не родившегося младенца.

Грасарий кивнул. Мардих был необыкновенно красноречив, прозрачно намекая, что Царь Антубии уже в курсе (интересно, откуда?), что Палий сумел наградить его дочь наследником. И что теперь его и только его, Мардиха, святая обязанность добиться того, чтобы все законы их благословенной Нумерии были в точности соблюдены.

– Великий посол вёрток и хитёр, как целая стая лис, дьявол бы его побрал! И, если ребёнок действительно уже зачат, а это ещё нужно проверить – в этой жизни бывает всё, то нас ждёт рождение мальчика.

Турс Либург с удивлением посмотрел на своего гостя. Грасарий невесело ухмыльнулся:

– Что стоит подменить одного младенца другим? И будет управлять нами сын какой-нибудь кухарки… или прачки… главное, чтобы ему повезло родиться в один день с ребёнком заморской шлюхи… – Грасарий скривился, как от зубной боли и потёр левую щёку.

– А если… Гульмира будет рожать в присутствии наших лекарей? Тогда они никак не смогут подменить ребёнка…

Грасарий хмыкнул и провёл пальцами по узору на стекле:

– Люди слабы и продажны. И все сколько-нибудь да стоят – главное, дать им их цену. И тогда они подтвердят даже то, что младенец, только появившись на свет, сразу же напялил на голову корону Нумерии и сам вскарабкался на трон.

Турс замолчал, задумчиво уставившись взглядом на висевший в простенке гобелен со сценой морского боя. Он всю жизнь провёл в армии, где существовала строгая иерархия, чёткая организация и железная дисциплина. И ему всегда были не понятны дворцовые интриги, требующие подчас от человека подлости, изворотливости и откровенного предательства. Ему бы даже в голову не пришло, что такое возможно – заменить настоящего ребёнка Повелителя каким-то другим.

Мужчины дружно захохотали над очередной неприличной шуткой Фариса Ратвуда. Грасарий повернулся и внимательно посмотрел на толпившихся у стола.

– Что-то сегодня не видно Сарина Адруса? Неужели, он не получил приглашения?

Хозяин помрачнел и, тяжело вздохнув, уставился в окно:

– Он прислал подарок с заверениями в безграничной любви и полной преданности. Но сам прийти отказался, сославшись на внезапную и сильную болезнь своей жены. Правда, мне утром доложили, что его супруга жива и очень даже здорова, а вот сам он вечером спешно отъехал в неизвестном направлении в сопровождении десятка мерланов.

– Интересно… Он и раньше позволял себе такие выходки?

– Никогда. Но в последнее время он всё чаще стал появляться во дворце Повелителя безо всякого на то приказа. И я думаю, что причиной тому Главный сигурн.

Грасарий на секунду задумался и понимающе кивнул:

– Ах, да, дочь Беркоста всё никак не придёт в себя. Свадьба моей дочери разбила все её мечты заполучить в мужья твоего Граста. Почему бы сыну Адруса не утешить несчастную? Насколько я знаю, парень давно в неё влюблён.

– Это, конечно, повод. Но что-то мне подсказывает, что не только в брачных узах тут дело…

Грасарий быстро взглянул на доланита. Тот отрешённо разглядывал облетевший сад.

– Думаю, сейчас, как никогда, нам стоит быть предельно искренними друг с другом. Что тебя беспокоит?

Хозяин повернулся и, понизив голос, быстро заговорил:

– У меня есть вполне надёжные сведения, что Главный сигурн, как только стало известно, что Палий уже не выкарабкается, сразу начал готовить почву для смещения меня с поста командующего армией Нумерии. И то, что мой сын не выбрал в жёны его дочь – это только последняя капля. Наша неприязнь имеет давние корни. Ещё наши отцы в молодости не поделили одну женщину. Она выбрала моего отца, а Беркосты не привыкли оставаться в дураках.

Да и мы с Мустином не очень-то ладили, как ты мог видеть. Министр тайного приказа одно время обложил меня со всех сторон своими соглядатаями, пытаясь найти хоть какие-то доказательства того, что я запускаю лапу в армейскую казну. Они пытались запугать или подкупить многих моих командиров, но те устояли. Все. Кроме Адруса.

Я знал, что он периодически пускается в махинации при закупке лошадей, но закрывал на это глаза, так как в конюшнях и в лагерях мерланов всегда всё было в полном порядке. Однажды я спросил его, куда он дел неучтенных в списке лошадей, и он, честно глядя мне в глаза, ответил, что они проданы, а на вырученные деньги он купил новые удобные сёдла. Врал, конечно, но я не стал настаивать на проверке. А кто-то, по всей видимости, не поленился и проверил…

Турс потёр шею и скривился. С недавних пор его стала беспокоить давняя рана, оставленная в плече стрелой, и всё чаще в моменты сильного волнения шею пробивала острая дёргающая боль.

– Получается, что сейчас я должен в первую очередь опасаться не каких-то внешних врагов, а ожидать удара с самого близкого расстояния, от того, с кем прожил и провоевал бок о бок не один десяток лет…

– Я не думаю, что Беркосту удастся тебя убрать. Сейчас Нумерией будет управлять Малый Совет, а смена доланита настолько серьёзное дело, что нужно будет получить на это согласие всех его членов. А то, что я буду категорически против, надеюсь, уже понятно…

– Это понятно. Но если Повелителем станет Рубелий? Беркосту это только на руку, и он вполне сумеет склонить его к этому решению. Правда, для этого ему придётся основательно потрудиться… чтобы остаться Главным сигурном!