На самом-то деле, Бэббс перенес Кислотные Тесты в Лос-Анджелес с поразительной решимостью. Теперь Проказники оказались за пределами обжитой территории, района Сан-Франциско, однако роли свои они исполняли с таким артистизмом, о наличии которого у себя прежде и не подозревали. Казалось, все они следуют давнему призыву Бэббса: «Мы должны научиться функционировать под кислотой». Они постоянно напрочь вылетали из собственных тыкв, но им удавалось устраивать Кислотные Тесты, которые казались оркестрованными заранее.
Бэббс был, как я уже упоминал, в великолепной форме, а кроме того, он сошелся с замечательным торчком по имени Хью Ромни – поэтом, актером и сочинителем комедий, который прошел большой путь, начавшийся еще во времена Бит-Поколения, и теперь, погрузившись в элэсдэшную вещь, по его словам, «открыл Дирекцию» «а когда открываешь Дирекцию, не остается ничего, кроме как на нее работать». Так что Ромни со своей подругой Бонни Джин были теперь в автобусе, и все общими усилиями вознамерились ни более ни менее как привлечь Лос-Анджелес на службу Дирекции… М-да… Первый Тест проходил в церкви Пола Сойера в Нортбридже неподалеку от Лос-Анджелеса в долине Сан-Фернандо… Сойер, так и не утративший способности экспериментировать, и сам находится в автобусе. И будь у Спортивных Рубах возможность увидеть эти… новые экспериментальные обряды… включающие в себя музыку, танцы и жертвоприношение… жертвоприношение? – ну да… строго говоря, это был не совсем Кислотный Тест, а скорее «хэппенинг» термин этот уже стал привычным и безобидным в Культурных кругах, доже в унитарианско-универсалистской церкви Сойера в долине. Это было удивительно современное сооружение, похожее на гигантскую бермудскую луковицу, на самом деле представлявшую собой огромный, возвышающийся над долиной… Купол с такой фантастической акустикой, точно был создан именно для сегодняшней фантазии. Итак, Проказники заняли помещение, напичкали его аппаратурой и проводами, и сотни людей собрались на «хэппенинг» отведать магии Проказников и жгучего ананасового перца, блюда, приготовленного Проказниками, довольно мерзкого на вкус, и все же ананасовый перец – мысль сама по себе неординарная. Кэсседи схватил микрофон и принялся горланить, Ромни схватил микрофон и принялся горланить, и он был великолепен, а Бэббс и Пол Фостер летали в объятиях Бога Ротора, ничуть при этом не запинаясь… Люди танцевали как никогда исступленно и так глубоко погружались в вещь, даже добропорядочные широкие массы, что даже они стали хватать микрофоны, и внезапно стерлась грань между теми, кто развлекал, и теми, кто развлекался, напрочь исчезло снисходительное отношение к напуганной добропорядочной публике, столь характерное для обычного хэппенинга. Сотни людей были подхвачены опытом восприятия, нараставшим, словно тайфун грез, а на ровном и гладком краю центробежного вихря царил покой. Словом, все – в Фильме, в автобусе, и это было прекрасно… Все как бы… подсели на кайф! А Проказники они теперь хорошо знали, как завлечь сотни, тысячи, миллионы людей в опыт нового восприятия, и в последующие дни публика начала стремительно прибывать…
… Скажем, Клер Браш. Да. Эта хорошенькая рыжеволосая девушка двадцати с небольшим лет работала у Арта Кункина, редактора популярного в кругу людей с понятием лос-анджелесского еженедельника «Фри пресс». Перед Тестом в церкви Сойера ей позвонил ее старый друг Док Стэнли и сказал: «Клер, в унитарианской церкви в долине будет хэппенинг, который ни в коем случае нельзя пропустить», – и так далее… Однако одной из обязанностей Клер во «Фри пресс» являлось составление календаря примечательных событий для людей с понятием, а сезон «хэппенингов» был в самом разгаре, она побывала уже на десятках подобных представлений, каждое из которых значилось в афишах как новая волна с большим будущим и на деле неизбежно выливалось в невыносимую скучищу. Словом, она не пошла.
Гмм… И тем не менее…
…Послушав тех, кто там все-таки побывал, она решила пойти на следующий хэппенинг…
…который намечено было провести в Уоттсе в день рождения Линкольна, 12 февраля 1966 года. Уоттс! Тот самый Уоттс, где месяцев за пять до того произошла прикольная негритянская революция – символ всего катастрофического и безысходного, что творилось в американской жизни, и что это засранный космический корабль приближается сейчас к Уоттсу, центру «Шансов Молодежи» Шансов Молодежи! – чтобы отправиться в полет за пределы катастрофы…
… «Думаю, что конец моим сомнениям, – вспоминает по моей просьбе Клер, – положил чей-то рассказ о добровольном участии во всем этом Арта Кункина и о наслаждении, полученном тем вечером в церкви. Большинство собравшихся, как и положено, предавалось импровизации, но мы с Артуром поначалу просто смешались с толпой и смотрели.
И все же. Район Уоттса – точнее, это был Комптон, населенный пункт близ Уоттса со статусом города, – был выбран по совершенно неизвестным мне причинам. Самыми правдоподобными я считала догадки о том, что подобная вечеринка устраивается в районе недавних столкновений по политическим причинам, как пропаганда дружелюбия; к тому же выбор именно этого места для подобных нелепых выходок был сделан не без юмора… или иронии?
Это было здание товарного склада, входившее в центр «Шансы Молодежи», но в то время оно еще пустовало. Они – люди из Центра – использовали или намеревались использовать здание в качестве производственных мастерских, кажется, связанных с автомобильной промышленностью. Трудовая переподготовка и все такое прочее. Группа Кизи на законных основаниях, за деньги, взяла помещение в аренду на 24 часа или на 48, и во время Кислотного Теста там неотлучно находился смотритель центра.
Объявления были даны обычным путем: во «Фри пресс», в календаре и так далее, и собралось человек двести. Когда я пришла, ничего еще не началось… люди собирались маленькими группками, сидели вдоль стен на ковриках и одеялах. Помещение, точнее, главное помещение, было огромным… я имею довольно смутное представление о футах, ярдах и прочих подобных вещах, но, по-моему, не меньше, чем 50 на 25. На восточной стороне была комната поменьше, а на западной – ванная, кроме того, вдоль южной стены большой комнаты тянулся коридор с открытыми окнами на уровне пояса, без стекол… через эти окна можно было наблюдать за тем, что происходит внутри.
Я приехала туда на своей машине и подвезла заодно еще двоих, но их я тут же покинула… подошла к своим друзьям, у которых было немного розового вина, они расстелили коврик и сидели на полу. Я уже говорила, что не было еще никаких эффектов… но вскоре прозвучало объявление (по-моему, его сделал Нил Кэсседи, но тогда я его еще не знала), что вечер начинается. На южной стене стали показывать фильмы с дикторским текстом… фильмы о «Далше», об автобусе, о людях в автобусе… текст представлял собой довольно скучную лекцию о путешествии, а фильм показался мне абсолютно банальным и запутанным.
Не забывайте, что я новичок. Раньше я ни разу не «тащилась» ни под «дурью», ни под таблетками, ни под чем другим… Самые сильные впечатления у меня были от алкоголя. Я знала нескольких «торчков», но мало обо всем этом задумывалась… дурь я несколько раз пробовала, но не чувствовала ничего, кроме неприятного вкуса во рту.
Отсюда можно понять, почему многие врубались в фильм и хохотали, да и вообще, почему там собралось столько народу… Я уверена, что была одной из немногих, кто понятия не имел, чего надо ждать. Слухи, может, и ходили, но до меня они не дошли. К тому же, я думаю, многие из собравшихся слыхали о вещах Кизи и хорошо отдавали себе отчет в том, что там творилось. Только старушка Клер вечно не от мира сего. И так у меня всю жизнь.
Фильм продолжался, показывали еще слайды с цветами и узорами, то да се… потом на середину комнаты вынесли большой пластмассовый мусорный бак, и всем предложили угощаться содержавшимся в нем прохладительным напитком. Ажиотажа у буфетной стойки не возникло… люди подходили не торопясь, напиток подавался в бумажных стаканчиках, а так как в домах Дела Клоуса, Хью Ромни и прочих моих друзей подавать прохладительные напитки считалось обычным делом, ничего удивительного я в этом не усмотрела… выпила стаканчик, выпила другой, немного побродила и поболтала, выпила еще один…»
