— Погоди-ка, — поднял свою, щедро раздающую щелбаны, руку здоровяк. — Тут разговора на неделю, нам надо всем присесть. У тебя есть гостиная?

— Это моя гостиная.

Они все завертели головами осматривая комнату, и он подозревал что она не очень-то похожа на обычные гостиные. В большинстве домов принято в гостиных иметь стулья, диваны и всякие такие вещи, а у него же тут стоял всего один стул, на котором он и сидел. Стул был крутящийся, так что если вдруг возникало желание посмотреть телевизор он просто на нем поворачивался к экрану. Остальное пространство занимало разное электронное оборудование на столах, и множество открытых шкафчиков у стен, так что комната больше походила на звукозаписывающую студию, чем на гостиную комнату.

— Не надо нам садится. Ты говоришь, что никто не хотел покупать бар, — возразил мрачный.

— Там что-то такое низко упало. Мне юрист сказал. А, рынок упал!

— Значит, — продолжил мрачный, — дядюшка продал его тебе.

— Ну, я подписал бумаги — семья настояла — но ему выплачиваю в кредит, просто сколько зарабатывает это заведение. Так что, в основном я о нем не думаю.

— А кто те парни, что сейчас там заправляют? — продолжал допрос остроносый. — Не Ролло, другие. Твои дружки?

— Может друзья Майки. Не знаю. Я и видел-то этот бар всего один раз тогда.

— Может, нам поможет знание кто же этот Майки, — предположил остроносый.

— Мы с ним познакомились на условном, — охотно поделился Рафаэль. — Он тоже получил условное.

Здоровяк удивленно поинтересовался:

— А тебя-то за что осудили?

— Ну, за незаконное скачивание, — и Рафаэль рукой указал на свое оборудование.

Все мужчины хмуро на него смотрели и явно ничего не понимали. А как только Рафаэль заметил, что у здоровяка палец снова сгибается для щелчка, затараторил:

— Скачивание музыки из сети. Ну, понимаете, распространение файлов. Одна большая немецкая звукозаписывающая фирма накрыла меня, и еще некоторых других, даже дети были, и назвали нас преступниками.

— Ты получил условный срок за то, что слушал музыку? Это что, преступление?

— Они так сказали. Так что думаю, да, преступление.

Тут вступил мрачный:

— Майки тоже скачивал музыку?

— Нет, я не знаю, чем он занимался, — признался Рафаэль. — Думаю, он знаком с настоящими преступниками.

— То есть, — это уже рыжий сказал, — с людьми опаснее музыкальных воров.

— Ну да. Я знаю, что у его отца сеть ресторанов и баров в Нью-Джерси и на Лонг-Айленде. Так что, когда мои родственники заставили меня принять от дяди Отто бар, чтобы он смог спокойно помереть в теплой Флориде, а не здесь в холоде, я рассказал об этом Майки. Он сказал, что может об этом позаботиться, а так как когда-нибудь он все равно войдет в отцовский бизнес, то это для него будет отличной практикой. Вот я и подписал бумаги, по которым он стал управляющим, и больше меня это уже не волнует.

Все четверо вздохнули одновременно. Здоровяк обернулся к остальным и спросил их:

— Вы же понимаете, что я хочу сказать этому племянничку?

— До свидания? — предложил мрачный.

— Именно, — и здоровяк кивнул Рафаэлю. — До свидания.

И они ушли.

Боже ты мой, — думал Рафаэль, — интересно, что бы это значило? Надеюсь, Майки не вляпался там в неприятности. Хотя какое ему дело? Главное это «Фаза» — то, над чем он сейчас работал. Этим он зарабатывал себе на жизнь, а не каким-то там баром! Теперь он понимал, как можно использовать музыку в сети. Выложи там свой авангардистский микс, дай послушать кусочек, а чтобы загрузить весь трек уже придется заплатить! Принимаются все основные банковские карты. Большинство его клиентов из Японии и Норвегии, но виртуальные деньги не пахнут. «Бар и Гриль». Да кому он нужен? Это такой вчерашний день! Древняя история, еще когда люди выходили из дома погулять.

— Как это можно ничего не знать!? — вопрошал Тини, развалившись на заднем сиденье Кадиллака, взятого на прокат Келпом. Они как раз направлялись в центральный Квинс. — Этот парень ничего не знал! Никогда еще не встречал никого кто мог бы совсем ничего не знать!

Келп, притулившийся с краю рядом с Тини, немного придушенным голосом произнес:

— Он — другой, я бы сделал скидку на это.

Стэн, сидя за рулем, хмуро разглядывал окружающие их низкие дома, разбитые тротуары и чахлые деревья, за которыми явно никто не ухаживал.

— А мне вот что бросилось в глаза — отсутствие у него реакции. Четыре мужика вваливаются к нему в дом, Тини даже по лбу дает, а он что делает? Кричит? Зовет копов? Убегает? Просит пощады или вопит, что псих Медрик живет в соседней квартире? Нет. Ничего подобного он не делает.

— Ничего не делает, — соглашается Тини. — И ничего не знает.

Они молча провожали взглядом отступающего к своей маленькой ветхой лачужке бесполезного Рафаэля Медрика. Наверное в этот тупик — во всех смыслах этого слова — впервые приехала такая великолепная машина. И все зря.

А машина и впрямь была великолепна. Келп нашел ее на парковке больницы в Ист-Сайде. Достаточно большой транспорт, чтобы вместить Тини. Докторская лицензия на лобовом в сочетании с верой Келпа, что живя на грани боли и удовольствия врач доверяет жизнь своему транспорту, да плюс еще и цвет зеленый — цвет денег, придающий всему этому налет чего-то знакомого и простого.

— Я вот что думаю, — смущенно сказал Келп, после двух кварталов молчания. — Думаю, он из художников.

Все в салоне обдумали эту идею. Стэн, взглянув в зеркало заднего вида, сказал:

— Из каких таких художников?

— Ну, знаешь, из разряда тех, которые, типа, кроме искусства ничего не видят и не знают, — пояснил Келп.

— Я думал, художники береты носят, — протянул Стэн.

— Может летом не носят, — предположил Келп.

— Я у него картин не видел, — вставил Тини.

— Думаю, что его искусство это музыка. Со всеми этими наушниками и аппаратурой.

— А, в этом смысле! Иногда, когда я сажусь за руль, радио настроено на вот такую же станцию, мне приходится ее переключать. Вести под такую музыку уж точно не сможешь, уж поверь мне. До этого момента Дортмундер сидел молча на переднем сиденье, обозревая невзрачные окрестности этого района, но тут он подал голос:

— Я вот все думаю о баре. Этот парень нам не поможет с «Бар и Гриль».

— Не поможет, — согласился Келп.

— Теперь как никогда ясно, Дортмундер, что бар — это уже история, — вставил Тини.

— Не говори так, — попросил Дортмундер.

— Рафаэль нам никак не поможет, — пояснил Тини. — А Майки с друзьями тоже не собираются передумать и все позабыть.

— Этот Майки сын гангстера, что может даже хуже, чем быть просто гангстером. Он начал потихоньку, а теперь считает себя крутым, — сказал Келп.

— Так что с этим покончено, — подытожил Тини.

Дортмундер хмуро смотрел вперед.

— Но я не хочу, чтобы с этим было покончено, — сообщил он.

Келп тщетно попытался поудобней сесть, придавленный широкой спиной Тини, но сдался.

— Тогда ты в курсе, что тебе делать, Джон, — произнес он.

Тишина.

— Джон? Ты хочешь отступиться от «Бар и Гриль»?

— Нет.

— Ты в курсе, что надо делать.

Снова молчание. Наконец, Дортмундер глубоко вздохнул, кивнул, по-прежнему глядя в окно, и сказал:

— Кажется, именно к тому все и идет.

— Я так понимаю в этом и хорошие стороны есть, — вставил Стэн.

Дортмундер покачал головой.

— Отто Медрик не захочет быть в этом замешан. — Он прочистил горло и как бы невзначай поинтересовался: — Вы парни поедете?

— Нет, Джон, — ответил ему Келп.

— Я тебя в аэропорт отвезу, — предложил Стэн.

— Да что такого-то? Флорида не может быть настолько плоха! — возмутился Дортмундер.

— Почему же нет? — спросил в ответ Тини.

— В августе? — с сомнением спросил Стэн.

— Просто знаете лучше будет если я поеду не один. Более устрашающе выглядит.

— Нет, Джон. Некоторые вещи ты должен делать в одиночку, — посоветовал Келп.