Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Спасибо.

— Пустяки, — повторил Бахари. — Ты уже продумал тему для диплома?

— Не вполне, — искренне признался Хастер. — В Таласе было много любопытного. Даже, пожалуй, слишком. Хотелось бы заняться ракетным делом, баллистикой — там очень много интересного и для математика и для прикладника. Присматривался я и к воздухоплаванию… Словом, материала набрал достаточно, есть кое–какие идеи. Надо думать.

— Думай, друг мой, думай, — кивнул проректор. _ Как любит говаривать Арканастр: думать — не развлечение, а обязанность.

Хастер поднял глаза:

— Арканастр?

— Ну да, — небрежно бросил отец Батари. — Мы с ним не так давно позволили себе… кгхм… немного подискутировать.

— С Арканастром? Подискутировать? — переспросил Хаспер.

— Ну да. Так, — проректор неопределенно пошевелил пальцами в воздухе, — о том, знаешь ли, о сем. А что такого?

В хитрых карих глазах преподобного отца засветились озорные огоньки. Всегда с ним так: не поймешь, то ли он говорит всерьез, то ли шутит. Любил проректор в разговоре щегольнуть между прочим именами и титулами. Скорее не для хвастовства, а так, между делом. И вряд ли он врал. Но вот так запросто — «подискутировать о том, о сем» — и помянуть всуе легендарное имя…

Хастер только ухмыльнулся неопределенно, покачал головой и не стал напрягать голову лишними измышлениями на сей счет.

Он чувствовал себя с проректором совершенно свободно, хотя тот был почти в два раза старше его и в сотни раз умнее. Отец Бахари сам поощрял такие отношения. Не со всеми, конечно, но с наиболее способными, а Хастер числился среди самых близких и любимых. С тем же Лагаром, кстати, отец Бахари тоже не чинился и числил среди самых близких, хотя имел частые контры во взглядах.

Беседа протекала в непринужденном стиле. Поговорили о предстоящем Хастеру дипломе, о делах Школы вообще, и об общих знакомых в частности.

Под конец, когда Хастер уже собрался уходить — предпраздничные заботы, прочее там; да и у проректора было полно дел, — уже провожая Хастера к дверям, отец Бахари, как бы между прочим вспомнил:

— Метелин, кстати, на днях спрашивала о тебе. Интересовалась, не писал ли, не нашел ли, мол, там себе красотку, не собрался ли жениться… А то уж слишком долго засиделся на практике–то.

Хастер внешне не проявил своих чувств из уважения к старику, внутренне же поморщился, как от кислого. Именно от Метелин, младшей сестры проректора, было то письмо со столичным адресом, что лежало сейчас у него в кармане. Вообще–то Метелин была девушкой в общем неплохой, вполне симпатичной и даже неглупой, но дело в том, что в свои двадцать восемь лет она еще ни разу не побывала замужем. Поэтому ее мысли в отношении любимых учеников ее брата принимали иногда весьма определенное направление, а лично Хастеру было как–то недосуг решать чужие матримониальные проблемы.

— Ну что вы! — рассмеялся он. — Таласарки не в моем вкусе.

— Что, не такие красивые? Или не подступиться? — вскинул брови проректор.

— Ни первое, ни второе, — ответил Хастер. — Они, наоборот, слишком энергичны и самостоятельны. И слишком умны для меня. Чуть что — сами предлагают отдать им руку и сердце, а то и отбирают то и другое без спроса… Ну нет! Крутить любовь с таласаркой — сколько угодно, но жениться — никогда! Нет у меня желания всю жизнь сидеть под каблуком.

Они посмеялись, потом Хастер добавил нейтрально:

— Передайте Метелин мой большой привет.

— А сам не хочешь заехать в День не в счет поздравить ее с наступающим Новым годом? — сощурил глаз отец Бахари. — У нас будет небольшой семейный праздничек. Посидим, поговорим, — он обещающе подмигнул Хастеру.

Тут уж Хастер мог вздохнуть облегченно. Он даже сделал вроде как извиняющийся жест, развел руками со скорбным лицом:

— И рад бы, но никак не могу. Вы же знаете, я завтра должен быть в Арафе.

— Да, да, — покивал отец Бахари. — Само собой…

— Но после праздников я обязательно загляну к вам, — заверил Хастер.

— Конечно, мы всегда рады тебя видеть…

Вундеркинд–секретарь был, наверное, несказанно удивлен, увидев, как проректор выходит из своего кабинета буквально под ручку с посетителем, которого он собирался помережить, прежде чем допускать пред светлы очи, как пожимает ему руку и произносит радушно: «Значит, договорились, Хастер, после праздников ты ко мне?». Посетитель кивнул, они еще раз пожали руки, и секретарь, когда тот вышел, на всякий случай черкнул себе на листочке: «Хастер» и после этого имени поставил три восклицательных знака. Потом подумал и прибавил три вопросительных.

Выйдя из Школы, Хастер направил свои стопы прямиком в библиотеку Политехнического музеума и при посредстве разрешения проректора заказал на следующую неделю книги по весьма длинному списку. Затем путь его лежал к портному, где его долго вертели перед зеркалом, наводя последний лоск на давно заказанный именно для этого случая новый костюм. Потом заехал в магазин прикупить всяких необходимых для поездки мелочей.

В гостинице, пока двое балбесов–слуг упаковывали его багаж, он перекусил, подошел к портье расплатиться и, приказав отправить багаж на станцию к вечернему дилижансу на Арафу, вышел прогуляться на Набережный бульвар, чтобы купить в дорогу пару готических романов пожутче. Возвращаться назад в гостиницу он не собирался, не имело смысла. Поэтому прямо с покупками (а ему довелось прикупить редчайшее издание классического «Князя Гора» с блестящим послесловием, которое само по себе было достаточно ценным — и недорого!) он взял извозчика и велел ехать на Новую Тополиную в «цветочные аллеи», на свою любимую Гиацинтовую. Но мысли его были далеки от грешного утоления жажды плоти. Отнюдь. Просто кроме всего прочего там были хорошие бани, а это как раз то, что сейчас требовалось Хастеру после дальнего путешествия и перед праздничными испытаниями.

Правда, по дороге он чуть было не передумал. Навстречу ему, как раз недалеко от развилки Старой и Новой Тополиных дорог, промчался недорогой наемный экипаж, в котором сидела весьма — очень весьма! — привлекательная молодая особа. Хастер даже оглянулся вслед промчавшемуся экипажу, так поразило его выражение лица девушки: сосредоточенное, даже немного напряженное, дающее богатую почву для воображения. Конечно, оглянувшись, Хастер ничего не увидел, кроме поднятого верха коляски, но дав волю своим мыслям, он сумел выдвинуть несколько различных предположений по поводу встречной девицы, и тренировал свое воображение до самого порога любимого заведения.

— Только баню! — объявил он, пресекая попытку хозяйки виллы раскрутить постоянного клиента.

— Ну, хотя бы одну девушку для массажа, господин Тенедос! Лорис как раз свободна. Вы же знаете, как она прекрасно делает массаж, — улыбалась хозяйка, провожая гостя к банной пристройке.

— Массаж? Ну хорошо, — уступил Хастер. — Номер, Лорис, цирюльника и легкий обед!.. И все! — с ходу отверг он дальнейшие поползновения. — А в семь выставьте меня отсюда вон.

— В семь утра? — с надеждой уточнила хозяйка.

— В семь вечера! — ответил Хастер. — В семь утра я должен быть уже далеко от Столицы.

— Сударь, проснитесь, приехали, — кто–то тряс Хастера за плечо, и он чуть не свалился с неудобного сиденья. Продрав глаза и огляделся. Дилижанс уже был пуст, в дверях маячил, спускаясь по неудобной лесенке на землю, последний пассажир — он–то и разбудил только что Хастера. Впрочем, последним пассажиром был как раз сам Хастер. Он вскочил на ноги, поправил шапку, огляделся, не забыл ли что, и вышел.

Дилижанс стоял аккурат перед темной громадой главных ворот Арафы. Две мощные нефтяные лампы — электричества в Арафе не признавали и не собирались признавать в ближайшие сто лет! — по бокам от входа не столько освещали, сколько, казалось, сгущали предрассветный мрак во всем окружающем мире. На самом же деле небо уже заметно посветлело.

— Сударь, — позвал сверху кучер, — багаж–то получать будете? — В голосе возничего не было раздражения, только ирония.

35
{"b":"546170","o":1}