Главный лесничий не стал тратить попусту свое драгоценное время. Он ценил его точно так же, как и все остальное в своей собственной жизни. Быстрый пристальный взгляд в глаза, затем долгий немигающий взгляд в какую–то точку на переносице, несколько вопросов, связанных с профессиональной деятельностью инспектора, отвлекающий вопрос на нейтральную тему и мгновенный переход к тому, ради чего собственно и состоялась эта встреча.

— Как вы знаете, завтра состоится традиционная церемония вручения премий наиболее ярко проявившим себя за год гражданам. Принято решение вручение одной из премий доверить вам. Думаю, вы по достоинству оцените оказанную вам честь.

У Бегемота, который до этого момента делал только то, что от него требовалось, появилась возможность подумать над сказанными словами, ставшими для него полной неожиданностью. Похоже, к его проделкам отнеслись спокойнее, чем он ожидал, и поставили в один ряд с Микки, Рапунцель и Нестором. Осознание данного факта вызвало целый ряд вопросов в его голове. Но вместо того, чтобы озвучить их, Бегемот сказал то, что от него и требовалось.

— Сочту за честь.

Железный Дровосек ничего не ответил, только переместил свой взгляд со лба инспектора на какие–то бумаги на своем столе, давая тем самым понять, что аудиенция окончена. Только когда Бегемот на деревянных ногах пошел к выходу и уже взялся за дверную ручку, главный инспектор сделал еще один, контрольный выстрел.

— Думаю, после всех ваших следственных мероприятий вы полностью осознаете, какие перспективы перед вами открываются.

Инспектор медленно повернулся и во второй и последний раз встретился с лесничим взглядом, но сразу же поспешил опустить глаза.

— Осознаю, — коротко ответил Бегемот, действительно размышлявший в этот момент о своих перспективах, только не попадания в круг избранных, а тех, которые находились на другом конце палки, на самом дне лесного общества, — среди изгоев. Инспектор был не настолько глуп, чтобы не понимать, что именно на это и намекал Железный Дровосек.

Застенчивые взгляды вновь объявившихся дятлов, заискивающее панибратство также материализовавшегося шерифа, исчезновение утреннего письма и приказа и появление казалось безвозвратно потерянных красных сапог в комплекте с внеочередной премией от производителя «вискаса», — вот то новое, что ожидало инспектора по прибытии на рабочее место. С одной стороны… С другой, — очередное громкое и отнюдь не многозначительное преступление. На этот раз жертв было не три, а две, но, отправляясь на место происшествия в Гарлем, Бегемот почти не сомневался в том, кто именно был этими жертвами.

Пока инспектор добирался в Гарлем, обреченность внутри него успела сожрать все остальные чувства. Все, кроме одного, которое и стало ожесточенно терзать его при виде двух изуродованных трупов, в которых Бегемот с трудом узнал Акелу и Геру. Когда же он заметил на теле волчицы жирную шакалью шерсть, облепленную гнидами, ненависть вскружила ему голову и заставила опуститься на четвереньки, не обращая внимания на удивленные и издевательские взгляды присутствующих. Когда инспектор поднялся с земли, он уже полностью контролировал себя и даже смог сдержаться при виде Догина, который деловито объяснялся с шерифом.

Изложенная «очевидцами» версия не отличалась особой оригинальностью и была предсказуемо цинична. По их словам, все выглядело так, будто Акела подстерег Геру в глухом месте и набросился на нее. Волчица успела при этом несколько раз громко позвать на помощь. Но пока сознательные граждане, каковыми выглядели последователи Догина, сообразили, что к чему, старый сикх успел задушить самку и поглумиться над ее бездыханным телом. За этим занятием его и застали активисты. Увидев ужасную картину, они не смогли сдержать свой гнев и собственными силами наказали извращенца. Когда Догин начал рассуждать на тему извращенности всех иноверцев, Бегемот все–таки не выдержал и молча покинул место преступления. Единственное, чего ему хотелось на тот момент, это поскорее добраться до своего дома и остаться наедине со своей ненавистью к окружающему миру. Инспектор прекрасно понимал, что убийство изначально задумано как главное испытание для него. От того, сумеет ли Бегемот усмирить свои чувства, зависела его дальнейшая судьба. Понимание ситуации помогло ему избежать необдуманных действий. Даже к бутылке с валерьянкой кот не прикоснулся, хотя как раз этого ему хотелось больше всего. Вместо этого он стал бесцельно копаться в своих вещах, и вскоре ненависть стала превращаться в омерзение, которое представляло куда меньшую угрозу.

Именно это чувство читалось в глазах инспектора, когда он посмотрел на тихо вошедшего в комнату Незнайку. Судя же по выражению лица шерифа, у того наступил период, когда он переставал придуриваться. Он не знал причину странной реакции Бегемота на убийство, да и не хотел знать, будучи тайным «умником» и эльфом. Но проявить определенное участие Незнайка все же решился, что само по себе было неординарным поступком с его стороны, чем–то сродни подвигу.

Бегемот по достоинству оценил поступок своего начальника и не стал говорить при нем ничего такого, что могло бы его напугать. Акелу он не вспомнил ни единым словом, но от нескольких слов о Гере все–таки не удержался.

— Она была слишком хороша для жизни в Гарлеме. Наверное, поэтому все так и закончилось. Ей просто изначально не повезло, — начал вслух рассуждать инспектор. Потом он долго прикуривал ментоловую сигарету, пытаясь заодно придать своему голосу как можно больше безразличия. — Так иногда бывает. Чебурашка ведь справедливый, — он дает всем поровну. А кто как этим пользуется — это уж не его забота. Всего–то и нужно, что смириться со своей участью. И тогда жизнь превращается в пускай и тонкую, но долгую нить. Иногда — до неприличия прямую, иногда — до предела запутанную, так, что издалека все даже похоже на прекрасный огненный шар. Но только издалека. Она не захотела взять то, что было ей доступно. За это и поплатилась. Что ж, это был ее выбор. А может, и вина. Ведь сознательные граждане никогда не погибают, да еще и такой ужасной смертью.

Шериф как будто только и ждал последнюю фразу Бегемота. Порывшись в своих карманах, он достал небольшую тетрадь и молча протянул ее коту. Когда тот взял ее в руки и стал непонимающе разглядывать, Незнайка объяснил ему, что это.

— Мы осмотрели жилище Геры и нашли там эту тетрадь. Судя по всему, это дневник Красной Шапочки. Как он оказался у волчицы, думай сам. Если посчитаешь нужным, конечно, — сказал шериф и, дружески похлопав инспектора по плечу, покинул его дом.

Снова оставшись в одиночестве, Бегемот еще какое–то время тупо смотрел на тетрадь, а потом достал фальшивый дневник и сравнил почерки. В том, что записи сделаны разными лицами, не было ни малейших сомнений. К тому же, в презенте шерифа было неимоверное количество ошибок.

Короткая история любовных отношений, изложенная наивной девчонкой и воспроизведенная в воображении кота, ограниченном жизненным опытом, — это нечто. Особенно, если учесть, что один из любовников, ко всему прочему, — одержимый навязчивыми идеями волк. Наверное, этих историй все–таки было целых три: по одной у каждого из ее непосредственных участников, и еще одна у того, кто следил за ее развитием по записям в дневнике. И каждая из них по праву могла претендовать на истинность, так как каждый видел в самих отношениях то, что хотел видеть. Не более, но и не менее… Может в этом и состоит главная ценность этого неадекватного чувства, которому еще никто не нашел внятного объяснения, а многие и не верили в его существование, и неважно — осознанно или на уровне подсознания. Адольф Павлов как–то заявил, что любовь — это всего лишь ощущаемый результат биохимических процессов в живом организме, а Зигмунд объяснил все проблемами реализации индивидуума в лесном социуме и устойчивыми комплексами. Обе теории не находили особой поддержки у лесных обитателей, хотя и активно использовались ими в процессе мотивации совокуплений, особенно односторонних. Что касается непосредственно Бегемота, то он не искал никаких объяснений, как и самих столь сложных отношений. Он просто использовал любовный фактор для деления всех лесных жителей на тех, кто подвержен его воздействию, и тех, кто имел к нему устойчивый иммунитет. Довольно часто такой подход помогал ему в расследовании преступлений. Единственным существом, которое он пока не смог определить в какую–либо из этих групп, был он сам. Хорошо это или плохо, кот тоже не знал. Для него это было все равно, что дать однозначную оценку одиночеству, которая напрямую зависела от такой непостоянной вещи как настроение. И все же при чтении настоящего дневника Розовой Шапочки инспектор не испытывал никаких проблем с восприятием прочитанного, так как достаточно хорошо представлял себе мотивы поведения Эрнесто, личность которого он успел уже неплохо изучить. К тому же Бегемот был знаком с Герой, о существовании которой Розовая Шапочка, судя по всему, даже не догадывалась.