Пароход вёз на палубе трактора. Практические занятия проходили на месте, и Вася всё свободное время крутился около машин.

Часто приходил Кац, садился неподалёку и подолгу, не отрываясь, наблюдал. Он даже раздобыл где-то справочник тракториста, читал его Васе и, если тот плохо запоминал, ругал его как мальчишку. Прохоров видел, как тяжела для Исаака разлука с Васей, и его усилия помочь парню приобрести профессию вызывали тёплое чувство. За последнее время Кац, помогая Тыличенко, неплохо изучил трактор, но рассчитывать на их совместную работу было бессмысленным.

Но однажды Тыличенко неожиданно забастовал.

— Це як же я брошу дядю Исаака! Ни, не пиду и усе! — заЯвил он упрямо.

Пришлось Прохорову пойти к Фомину и всё рассказать.

Кац стал ходить с ним на учёбу. Занятия поглотили всё время, они и не заметили, как пролетели дни и пароход, сотрясая гудками тишину бухты, бросил Якорь.

Заключённые выстроились на палубе. Выступил Васьков.

— Многие из нас начнут здесь новую жизнь и найдут своё счастье. Не будем же осквернять этот край пороками. Оставим их за чертой берега. Партия и правительство предоставили вам большие льготы. Освобождение из лагеря — дело каждого из вас. Пусть нашим знаменем будет девиз: через труд к освобождению.

Над головами взметнулась пролетающая стайка уток и скрылась над далёкими сопками. Туда лежал их путь.

Белоглазов пришёл на комсомольское собрание с рюкзаком и геологическим молотком. Он уже успел подружиться с местными ребятами. Мальчишки-школьники ожидали его у причала с сумками, котелками и швыряли камешки в волны бухты, нетерпеливо посматривая на палубу «Сясьстроя», где проходило собрание.

— Ты куда это, Толька? — наклонился Колосов.

— В геологический поход. Тут такие любознательные мальчишки.

— А ужин?

— Ну, это уже завтра. Да ты слушай! — Он вытянул шею, разглядывая инструктора политчасти. Тот как раз делал сообщение о хозяйственном активе.

— Политчасть считает целесообразным, — говорил он, поправляя постоянно падающие на лоб волосы, — организацию комсомольско-молодёжных взводов и отделений для выполнения неотложных работ.

— Давай записываться! Правильно! Чего тратить время, и так всё понятно!

— Тише, товарищи! Всё по порядку! Нужно комплектовать подразделения не на один день, а с учётом специальности и перспективы правильного их использования в будущем. Этот вопрос будет решать политчасть.

Собрание проходило оживлённо.

— Кто бы мог подумать, что придётся столько времени сидеть без дела? — поднялся Белоглазов и поправил очки. — Разве не могут комсомольцы что-нибудь грузить, паковать, копать землю, если это нужно?

— Тоже мне, землекоп! — насмешливо бросил кто-то.

— Вы не улыбайтесь. Я только с виду такой. А так ничего, выносливый. Давайте командиров, работу и не затягивайте с организацией.

— Правильно! — одобрили комсомольцы.

Колосов протолкался к парню, бросившему реплику, и толкнул его в бок.

— Ты, дубина, Тольку не тронь. Тоже мне. Муромец. Да ты ему и в подметки не годишься.

Парень покосился и отодвинулся.

Последний вопрос об организации по общежитиям комсомольских патрулей решили быстро.

Пробираясь к трапу, Белоглазов и Колосов увидели Новикову.

— Подожди, Валька, Новость узнаешь — закачаешься, — ринулся за ней Юра по трапу.

— Ну тебя! Опять что-нибудь наврёшь, — отмахнулась девушка, но остановилась.

— Честно! Лопнешь от зависти. Что, не веришь? Сказать ей, Толька, или, может, нет? — обернулся он к Белоглазову.

— Скажем, Юрка, а то ещё чего доброго заплачет.

— Заплачу? Да нужны вы мне очень, — а в глазах любопытство. — Ну ладно, говори! Самому небось хочется рассказать.

— Едем с Толькой на Среднекан.

— Ребята, серьёзно?

— Толька прямо сказали: едет на Среднекан в распоряжение разведрайона, а я договорился с начальником связи. Еду на монтаж радиостанций. Теперь всё понятно? — И он довольно заулыбался.

— А как же я? — всплеснула она руками.

— Валя, не огорчайся, — вмешался в разговор Белоглазов, — Тебе просто всю жизнь не везёт.

— Откуда ты взял?

— Очень просто, — с напускной серьёзностью продолжал Толя. — Ты родилась девчонкой. А женщин, уже узнавали, будут посылать в отдалённые районы только как необходимое зло.

— А я поеду с вами, — заявила она решительно и побежала в город,

— Дядя Толя! Мы ждём! — Ребята окружили Белоглазова.

— «Дядя Толя», — повторил он и засмеялся. — Видал? — подмигнул Колосову и забросил за спину рюкзак. — Ну что же, пошли.

Новикова решила переговорить с начальником маркшейдерского отдела.

— Борис Иванович! — закричала она с порога. — Направьте меня на Среднекан картографом! — Она поправила сбившиеся волосы и подошла к столу. — Пошлите кем хотите, но только туда.

— Почему на Среднекан? — поднял на лоб очки Иванов.

— Но туда направляют Юрку!

— Что это Ещё за Юрка? — пожал он плечами. Она только сейчас осознала нелепость своего ответа.

— Наш парень! Его посылают монтировать радиостанции.

Иванов пристально посмотрел на девушку.

— Какое он имеет к вам отношение? Муж? Жених?

— Жених? — вспыхнула Валя. — Просто хороший парень, вместе ехали, сдружились. ПриглЯдеть кому-то за ним надо. Он такой ещё, как вам сказать, ну взбалмошный, что ли.

— Чем же я могу вам помочь? На Среднекан вас отправить не можем. Туда и мужчину не каждого пошлёшь. — Он поморщился и добавил — Хотя мне и навязали девушку-картографа, но я всё думаю, как отказаться.

— По-вашему, все женщины-геологи должны отсиживаться в Магадане?

— Вот что, товарищ Новикова, пока вы будете работать в районе Магадана. Это решено, и никаких изменений в распределении специалистов не будет. Единственное, что я смогу сделать для вас, это позвонить в кадры и попросить не направлять на Среднекан вашего товарища, ну, скажем, по семейным обстоятельствам. Если это для вас важно…

— Да что вы? — ужаснулась она. — Никаких семейиых обстоятельств нет. Да вы просто не знаете Юрку. Он всё равно уйдёт. А вот если узнает, что его хотели оставить из-за меня, то я не знаю, что мне тогда будет. Борис Иванович, я ничего не боюсь. Не все женщины слабые и плаксы. Прошу вас, найдите возможность направить меня. — Она умоляюще подняла глаза, полные слёз.

— Вижу, вижу, а всё же послать возможности не имею.

Валя выбежала не прощаясь.

Остановилась она у зелёного палисадника с кустами сирени. Надо же было разреветься, как дуре, — подумала она, вытирая глаза.

— Смотри-ка, женщина плачет! Пойди, Сашка, узнай, может, кто обидел или что случилось? — донёсся сочувственный голос.

— Не беспокойтесь, сама кого хочешь обижу! — задорно крикнула девушка и завернула за угол.

Солнце уже скрылось за вершинами сопок. Город погружался в мягкие тени вечера. Валя не любила сумерки. Ей казалось, что в них много грустного. Здание университета возвышалось над городом. Отсюда была видна бухта и набережная Владивостока. Она увидела мачты своего парохода и заспешила домой.

В их отделение спустился Краснов. С ним пришли и сопровождающие его ребята, среди них Колосов. Женщины принесли в твиндек [дэ] цветы, веточки зелени, и каждая, как могла, украсила свой уголок. Пахло сиренью, травой, как в лесу.

— Принимайте гостей! Не помешаем? — проговорил весело Краснов и, поправляя на ходу складки гимнастёрки, быстро прошёл к длинному столу.

— Пожалуйста! Милости просим! Проходите!

— Пришли посмотреть, как вы тут устроились, и побеседовать. — Он улыбнулся. — Ого! Да у вас тут целый ботанический сад. Это хорошо. Что-что, а сирени на Колыме нет. Наслаждайтесь, пока возможно.

— Вам нравится? Говорят, это цветок любви, — протянула ему ветку сирени разбитная, полногрудая телеграфистка Лиденька Лялина.

— Мне? Моя весна, дорогая, прошла. Цветы любви, пожалуй, подойдут вон тому молодому человеку. — Он показал на Колосова.