На станциях составы полны молодёжи. Все едут на новостройки пятилеток. Великое переселение на окраины страны. Порой хочется плакать от волнения. Происходит что-то неповторимое. Да и наша Колыма тоже часть общего великого.
Сегодня мне грустно, не удивляйся. Растеряла наших. Всех расселили по разным общежитиям, по профилям профессий. Понимаю — это целесообразно, но я скучаю. Мне нестерпимо хочется к моим «ребятишкам». Кончу писать и пойду их разыскивать.
На днях напишу более обстоятельно. На хныканье не обращай внимания. Буду стараться быть храброй как ты!
Пиши: Нагаево. До востребования.
Обнимаю и целую мою девочку, моего доброго друга.
Нина»
Она запечатала конверт и надписала:
«Татьяне Михайловне Маландиной».
Город был не таким громадным, как это показалось ночью. Нина опустила письмо и разыскала контору Дальстроя.
У входа и в коридоре толпились люди. За стенками стрекотали машинки, и чей-то мужской голос надрывно кричал:
— Безобразие! Мы не можем ждать! Народу? Да-да, много! Гостиницы, школы, палатки, четыре парохода — всё заселили, некуда принимать! «Смоленск»? Заселили вчера! Оборудуем твиндеки! Давайте «Совет». Не можете? Ну что же, придётся вам объясняться с край-исполкомом.
Через маленькое окошечко в отделе кадров Нина обратилась к женщине в пенсне.
— Топограф Новикова и механик Колосов? Сонечка! — повернулась она к девушке, перебирающей толстые папки. — Дай, пожалуйста, списки людей хозяйства Казапли и электромеханической службы Линцера.
— Директор Дальстроя, товарищ Берзин, приказал формирование управлений и служб начинать на ходу, — поясняла она, пока Сонечка шелестела бумагами, — поэтому стараемся расселить людей по общежитиям, учитывая их профессии. Там живут и руководители. Можно приглядеться и легче комплектовать. Магадан-то пока ещё географическое понятие. Эдуард Петрович решил отправлять в тайгу людей прямо с пароходов. Это и время сэкономит.
Эдуард Петрович милейший человек, но в работе требователен и к себе и к другим. На Вишере его просто обожали. Это человек высокой культуры, со светлой душой и большими заслугами перед революцией. Большой человек, а прост и доступен для всех. — Она улыбнулась. Глаза потеплели. — Вы знаете — это настоящий коммунист!
Соня положила на стол бумаги. Пробежав их глазами, женщина в пенсне сообщила:
— Новикова Валентина, топограф. Пароход «Каширстрой». Первый твиндек, место 74. Колосов — пароход «Смоленск». Это во втором доке, — любезно разъяснила она, — «Смоленск» и «Каширстрой» — рядом.
В открытую дверь бухгалтерии Нина увидела высокого мужчину с красным лицом. Он кричал:
— Бюрократы! Что я, воровать должен? Месяц не отправляют! Да ещё ограничивают в средствах! Я требую…
— Товарищ, поймите! В районе Нагаева льды. Ледоколов нет. Пароходы выйдут, как только очистится море. Но за это время вы уже получили четыре раза аванс, — рассматривая испещрённый печатями договор, спокойно разъяснял бухгалтер. — А кроме того, вам следовало бы немного проспаться.
— Ты, гражданин, моих авансов не считай, — уже миролюбиво заговорил мужчина. — Не на месяц еду в тайгу. А то что выпил вчера немного, так это же от тоски. Может быть, в последний раз в цивилизации. А деньги прошу не для себя — семье подбросить надо. Небось у самого есть детишки.
Бухгалтер снова развернул договор.
— Московское представительство начиная с апреля переводит половину вашего оклада семье. Не дам! — решительно заявил он, возвращая договор, — А если не хватает на водку, идите к начальнику строительного управления товарищу Заборонку. Он пока строит барак на Второй Речке. Там нужны рабочие. Зарабатывайте и расходуйте, как вам вздумается.
— Не дашь? К Заборонку? Я шофёр, а не плотник! Может, ты меня нужники чистить пошлёшь?
— Браток, спокойно! — тронул бухгалтера широколицый парень с перебитым носом. — Посмотрите, гражданин хороший, до чего человека довели. Мужику-то, может, и жрать нечего, а вы — «пьёте». Неблагородно.
— Папаша, не собирай очередь! — вмешался уже третий. — Что же творится? Из человека всю душу вытЯнул! Что тут, Семёновский базар или советское учреждение?
Бухгалтер заколебался. Он уже начал разбирать бумаги, разыскивая заявление.
— Да что вы с ними возитесь, товарищ? — возмутились из очереди. — Это же известные дружки. Не просыхают от Москвы.
— Ну ты, пижон, откуда сорвался? Может, выйдем, потолкуем?
— Вы что, товарищ Шатров, никак угрожаете? — Высокий и худощавый блондин вышел из очереди. — Драться я не умею, но всё равно вас не боюсь. Вы ехали с нами в одном вагоне, живём вместе в общежитии. Вы меня не знаете. Вы никого не знаете, кроме бутылки и ваших дружков. Я пойду в политическую часть и напишу лично от себя заявление. Зачем таких, как вы, везти на Колыму…
— Молодец, Коля! Нужно всем пойти, — поддержали его.
Шатров и его приятель поспешили удалиться.
На «Смоленске» было многолюдно. С палубы любовались морем, с пирса и трапов ловили удочками камбалу и бычков. Болельщики волновались:
— Колька, бросай тут! Говорю, бросай: только что блеснула!
— Тяни, тяни скорей! Сойдёт! Эх ты, шляпа, да разве так ловят! Разиня, такую рыбину отпустил! Тебе не рыбу, а лЯгушек ловить!..
Несколько парней, засучив штанины, бродили недалеко от берега.
Совсем молоденький курносый парень с белыми волосами стоял на борту и внимательно рассматривал камбалу: то заглядывал ей в рот, то засовывал палец под жабры. Он так был поглощён этим занятием, что, когда Нина спросила, где найти второй твиндек, вздрогнул и выронил рыбу на её туфлю.
— Ох, простите! — растерялся он и, схватив рыбу вместе с ногой, покраснел ещё больше.
— Ничего. Ну а где же второй твиндек?
— Вам кого?
— Наверное, не знаете. Колосов, приехал вчера с шестым эшелоном.
— Юрку не знаю? Да что вы! Его уже все знают! — улыбнулся парень.
— Что-нибудь уже натворил?
— Юрка молодчик! Пойдёмте, я вас провожу.
После солнечного дня в трюме было особенно темно.
В углу на нижних койках чернели силуэты людей. Хриплый голос чувственно выкрикивал:
Не вчера ли я молодость пропил,
Разлюбил ли тебя не вчера…
Нина увидела между нарами мужчину со стаканом в руке. По перебитому носу она узнала человека, которого утром в конторе называли Шатровым.
— Володя, не шуми, — послышался слащавый голос, и навстречу ей вышел человек в спортивном пиджаке, галифе и жёлтых крагах.
— Юрки тут нет! — крикнул парнишка.
Матвеева повернулась, но человек в крагах встал на дороге.
— Благодарю вас, мне ничего не нужно.
— Жаль, жаль! Женщине в пути необходима поддержка. Я имею в виду спутника с широкой спиной. — И он попытался заглянуть ей в глаза.
— Оставьте, пожалуйста.
Нина смело оглядела их компанию. На койках сидело несколько человек. Среди них совсем молодой парень.
— Знаете что? — Нина посмотрела на мальчишку. — У меня к вам действительно большая просьба.
— Рад! Очень рад! — Он театрально раскланялся.
— Отправьте этого юношу к его друзьям.
— Мадам, мадам! — услышала она уже с трапа. — Если вам все же потребуется помощь, вспомните Поплавского.
Когда Нина поднялась на палубу, с борта корабля донеслись голоса:.
— Юрка! Вернись, довольно! Простудишься, дурень! Верим, верим! Поворачивай!
— Вон Юрка, — показал парень на море. — Плывёт!
Далеко в бухте на волнах покачивался буй, а рядом с ним Нина рассмотрела чёрную голову пловца.
— Как вы могли позволить? Кто купается в эту пору? — набросилась она на окружающих.
— А у кого он спрашивал? — не спуская глаз с чёрной головы, ответил стоящий у борта.
— Сумасшедший какой-то, — вмешался человек с широкой окладистой бородой. — Вчера приехал и сразу же забрался на самую верхушку мачты. Чуть не выдворили на берег. Едва удалось отстоять. — Он расправил бороду. — Забавный парень, что-то есть в нём располагающее. Он и не пытался оправдываться. «Сам, говорит, не пойму, чего меня туда потянуло. Но раз виноват, то и отвечать должен». И тут же спросил, как поближе пройти на вокзал. Решил там ночевать. Видим, уйдёт и не попросится. Пришлось за него поручиться. А сейчас вон уже где.
