…В стране начались «Рождественские каникулы» и советские преподаватели оказались «запертыми» в своей резервации. Из занятий остались поездки за покупками и редкие выезды в кино. Так, посмотрели американский фильм «Полуночный экспресс» о приключениях американцев в турецкой тюрьме. Руководство вспоминало о соотечественниках лишь эпизодически по мере необходимости. Однажды утром приехала машина и забрала женщин в ГКЭС на приготовление «праздничного ужина». При этом каждая должна была приготовить что–то «своё». Лида расстаралась. Но вечером… за ними никто не приехал. Даже не позвонили и не извинились. Женщины были оскорблены, их бесцеремонно использовали как прислугу. В экономической миссии царил «матриархат», жена Рябова распоряжалась здесь, как у себя на подмосковной даче.

Не пригласили преподавателей и на Торжественное заседание в театре Рубен Дарио, посвящённое 60-летию Советского Союза, где выступали советский посол и команданте Виктор Тирадо Лопес. Ясно, что всё это было неслучайно. Рябов, таким образом, указывал преподавателям их «место». Векслер, опять представлявший собственной персоной всю советскую интеллигенцию, вероятно, считал, что так оно и должно быть.

Однако Чукавин вспомнил о них, когда понадобилось присутствовать на торжественном заседании в посольстве именно 24 декабря. Но Кольцовы были предварительно приглашены на Рождество к Франсиско — Серхио. Сергей отправил к ним Лиду, а сам отбыл со всеми в посольство. Впервые он сидел в «президиуме» собрания рядом с послом, который сделал весьма толковый доклад о программном выступлении Ю. В. Андропова на Торжественном заседании Верховного Совета в Москве. Благодарности были объявлены Векслеру и Наташе Валуевой. Это хорошо, но было странно, что Кольцов, как руководитель группы, узнал об этом только на собрании. Рябов не счёл нужным даже с ним посоветоваться. Виктор ему рассказал, что Юрий Николаевич пришёл в ярость, когда увидел «зубной счёт». Его не интересовала истина, ему важен был сам факт «компромата». Во время очередного ночного дежурства в ГКЭС Сергей почувствовал его недоброжелательное отношение. После собрания Виктор подбросил его на своей машине к дому Франсиско — Серхио. Вечер завершился хорошо, вернулись Кольцовы поздно и Сергей очень устал.

На следующий день за Кольцовыми заехала на машине Марианна, молодая никарагуанка, секретарь доктора Флорес в CNES. Она привезла их к себе домой и познакомила с журналистом Карлосом Лопесом. В 60‑е годы он учился в Софийском университете. После этого работал в Италии, Швеции, Испании. Посетил много стран Латинской Америки. Занимался «социологией труда и населения». Разговор с ним для Сергея был очень интересен. Но журналист упорно уклонялся от темы внутренней политической ситуации в стране.

Но эта тема совершенно неожиданно прозвучала в такси, на котором Кольцовы возвращались домой. Пожилого таксиста, по имени Сезарь, узнавшего, что он везёт «сеньора профессора» из России, вдруг «прорвало». Выяснилось, что он принимал участие в революции ещё во времена Карлоса Фонсеки и Германа Помареса, которых хорошо знал до их гибели. Сейчас он говорил о нынешних «молодых» сандинистских «командантес» жёстко критически. По его словам, они проводили политику, не имевшую ничего общего с программой основателей Сандинистского Фронта. «Странно, — подумал, вспоминая разговор с Эрвиным, Кольцов, — если сандинистов сегодня не поддерживают ни «пролетариат», ни средняя «буржуазия», на какие социальные слои они тогда могут опереться».

Через два дня в посольстве состоялось партсобрание по пленуму ЦК. Чукавин опять посадил Кольцова в «президиум», что явно не понравилось ни Рябову, ни Векслеру. После этого Виктор подсунул ему «бумаги» для перевода. Посмотрев их дома, Кольцов понял, что это — очередная «липа» Векслера и Рябова о сотрудничестве с CNES. Большой перечень мероприятий, совершенно невыполнимых, но впечатляющих для Москвы. Интересно, как он заметил, ни подписи председателя CNES доктора Эрнесто Кастильо, ни ректора университета Хоакина Солиса на «документах» не было. «Русисты» сделали очень небрежный перевод, и Кольцову предстояло его отредактировать…

Пресса продолжает комментировать последние заявления Ю. В. Андропова. Генри Киссинджер высказался скептически о перспективе улучшения советско–американских отношений. «La Prensa» отмечает третью годовщину вторжения советских войск в Афганистан, публикуя заявления Рейгана и Миттерана, а также Китая и Ирана, с требованием вывода советских войск из Афганистана. В Тегеране толпа афганцев пыталась ворваться в советское посольство.

…Почти ежедневно Кольцовы общались с лётчиками, готовясь к совместному празднованию Нового года. Лида фактически пропадала в «Белой вилле» всё время, приходя домой лишь ночевать. В основном Сергей общался с Альбертом и Саней. Однажды он заглянул в комнату его тёзки, лётчика из Запорожья, и был поражён её интерьером. Маленькая комната была украшена различными подделками резьбы по дереву, которой увлекался хозяин. Он рассказал, что в каждой стране, где он побывал, он находил специальные виды деревьев, и дома, в родном городе, у него большая коллекция. С Альбертом за бутылкой «Brendy Brizand» (или другой) Сергей вечерами тихо беседовал на веранде о его родном Симферополе (в Крыму сейчас жила мать Сергея) и «парусах». У них оказалась общая мечта — приобрести яхту!

Накануне, то есть 30‑го числа, Кольцов со старшим группы лётчиков Юрой, который последнее время держался с ним подчёркнуто официально, (что было забавно), мотались весь день на машине лётчиков. Сначала дважды пришлось съездить в ГКЭС, пока не получили деньги. Попутно выслушали от Рябова «неудовольствие» по поводу инициативы совместной встречи Нового года (без гекэсовцев, которые, похоже, рассчитывали на приглашение). Затем помчались в аэропорт, где, по удостоверению Юры (да, собственно там его все знали, так как военный аэродром был совмещён с гражданским), хорошо отоварились. Но впопыхах загрузки забыли ящик анисовой водки. Хватились дома. Вернулись обратно, но магазин уже был закрыт. Поздно вечером Сергей с Юрой делили «новогодние подарки» от посольства для своих групп.

Однако водка не пропала. Юра привёз её утром из аэропорта. До обеда Сергей мыл полы в комнате «носовым платком», потому что Лида с утра ушла в «Белую виллу». После обеда, который тоже приготовил наскоро сам, на автобусе лётчиков он смотался в город за преподавателями, жившими в «Las Palmas».

К четырём часам по местному времени, к двенадцати по московскому, все собрались за большим столом на открытой веранде в «Белой вилле». Впервые три десятка советских людей, оказавшихся за тысячи километров от Родины в другом полушарии, встретились за одним столом. Люди с разных городов Советского Союза, разных возрастов, с разным образованием и жизненным опытом на время почувствовали себя соотечественниками. Такое могут себе позволить за границей только русские!

Вечер прошёл очень хорошо. Женщины постарались — стол ломился от самой разнообразной закуски. Даже было непонятно, как удалось им приготовить здесь некоторые «русские блюда». Выпито было много. Много было песен и танцев. Лётчиков приехал поздравить их начальник–никарагуанец, который сразу же попал под опеку женского общества. Уже поздно ночью прибыли Рябов, Павлов и Векслер, но их встретили как–то без энтузиазма. Народ уже разгулялся и не обращал внимания на начальство. Поэтому гости надолго не задержались и ретировались. Хозяева продолжали отмечать праздник. Разошлись поздно. Но празднование было продолжено в доме VL7, где поселился на время отсутствия Колтуна, новый молодой преподаватель–математик Бек Дуйсенбаев из Алма — Ата. Сергей с Лидой вернулись домой под утро. Конечно Лида, под конец, испортила настроение, и у Сергея опять заломило в затылке (как у Генриха Мюллера!). В последнее время эти приступы стали очень часты.

Но дело было сделано, и первый Новый год в Никарагуа был встречен по–советски!

После новогодней ночи «отходили» тяжело. Кольцов испытывал какую–то неудовлетворённость, хотя вроде бы всё прошло хорошо. Он слонялся по городку. Искупался в бассейне. Зашёл к Альберту, с которым посидели за бутылкой «Smirnoff» и вспоминали… Лаос. Вечерами читал Агату Кристи.