Мсье де Лангль, который сразу же спустил на воду шлюпку и лично измерил глубины, доложил мне, что этот рейд предоставляет мне наилучшее возможное укрытие по ту сторону четырех островков, которые защищают его от ветров с моря. Он высадился на берег возле татарской деревни, где его встретили вполне дружелюбно. Он нашел место для пополнения запасов воды, где чистейшие потоки низвергались бы водопадами прямо в бочки наших баркасов. И острова, от которых якорная стоянка находилась не далее трех кабельтовах, были покрыты лесом.

Основываясь на донесении мсье де Лангля, я отдал приказ подготовиться к переходу во внутреннюю часть залива на рассвете. В восемь часов утра мы встали там на якорь на шести саженях и илистом грунте. Я назвал это место заливом Де-Кастри[173].

Установив невозможность пройти к северу от острова Сахалина, мы открыли для себя новую последовательность событий: теперь было весьма сомнительно, что мы сможем в этом году прибыть на Камчатку.

Залив Де-Кастри, в котором мы только что встали на якорь, расположен в дальней части залива между Татарией и Сахалином, в двухстах лье от Сангарского пролива — единственного места, где мы могли наверное выйти из Японского моря.

Ветра от зюйда были здесь сильнее, устойчивее и неодолимее, чем в китайских морях, откуда они приходили. Поскольку они были зажаты между двух побережий, их наибольшие отклонения к осту и весту составляли не более двух румбов. Даже при легком бризе на море поднималось столь сильное волнение, что нам приходилось заботиться о сохранении наших мачт. Кроме того, ход наших кораблей был не настолько хорош, чтобы мы могли надеяться пройти до завершения благоприятного времени года двести лье против ветра в столь узком проливе, где почти постоянные туманы крайне осложняют лавирование.

Впрочем, немногое, что нам оставалось, — либо попытаться сделать это, либо ждать северного муссона, который мог задержаться до начала ноября. Ни на миг я не позволял себе смириться с этой последней возможностью. Наоборот, я полагал, что должен удвоить свои усилия, попытавшись в кратчайшее время обеспечить нас водой и древесиной. Поэтому я объявил, что наша стоянка продлится лишь пять дней.

Как только мы отдали якорь, мы с мсье де Ланглем распределили обязанности всех шлюпок и баркасов двух фрегатов. Они были неизменны в продолжение всего нашего пребывания здесь. Баркас доставлял нам воду, большая шлюпка — древесину. Маленькие шлюпки были отданы мсье Блондела, Бельгарду, Мутону, Бернизе и Прево-младшему, чтобы начертить карту этого залива. Наши ялики, которые имели малую осадку, были заняты ловлей лосося в речушке, изобиловавшей этой рыбой. Наконец, наши бискайские баркасы мы с мсье де Ланглем использовали для надзора над всеми нашими разнообразными трудами и для доставки нас вместе с натуралистами в татарскую деревню, на различные острова и, вообще говоря, в любое место, которое было достойно нашего внимания.

Первой нашей задачей, и самой важной, была проверка хода наших хронометров. Едва были убраны паруса, как мсье Дажеле, Лористон и Дарбо установили свои инструменты на острове, расположенном очень близко к нашим фрегатам. Я назвал его островом Обсерватории[174]. Он также обеспечил наших плотников древесиной, которой мы были почти полностью лишены.

В воде у подножия обсерватории установили шест с делениями, чтобы определить уровень воды при приливе. Квадрант и маятник были установлены с живостью, обещающей самые большие успехи наших ученых. Астрономические наблюдения проводились беспрерывно: краткость нашего пребывания, о которой я объявил, не оставляла ни минуты на отдых.

Утро и вечер были посвящены измерению высоты соответствующих светил, ночь — высоты звезд. Уже началось сравнение хода наших хронометров. № 19 почти не оставлял сомнений в своей точности, поскольку его показания всегда совпадали с результатами лунных наблюдений в пределах погрешности, свойственной всем инструментам подобного рода.

Иначе обстояло с № 18, который находился на борту «Астролябии». Его ход был очень неравномерен, и мсье де Лангль, как и мсье Лористон, не знали, какое ежедневное отклонение ему следует приписать.

Неловкость одного из плотников разрушила все наши надежды. Он срубил рядом с астрономической палаткой дерево, которое при падении разбило зрительную трубу квадранта, расстроило колебания маятника и свело почти к нулю труды двух предшествовавших дней.

По среднему из значений, полученных при этих наблюдениях, наша северная широта была 51° 29′, и восточная долгота составляла 139° 41′ согласно № 19, учитывая его ежедневное отставание на 12 секунд, установленное в Кавите.

Время полной воды в полнолуние и новолуние, как мы вычислили, приходится на два часа. Наибольший подъем воды при этом достигает пяти футов восьми дюймов. Скорость течения составляет по меньшей мере половину узла.

Наши астрономы, которым печальное происшествие оставляло возможность заниматься наблюдениями лишь из любопытства, в продолжение двух следующих дней сопровождали нас в различных прогулках. Залив Де-Кастри — единственный из всех, посещенных нами у побережья Татарии, заслуживает наименования залива. Он защищает корабли от плохой погоды, и предоставляет возможность зимовки.

Его дно состоит из ила и постепенно повышается от двенадцати саженей до пяти вблизи берега, прибрежные отмели простираются на три кабельтовах в море. Во время отлива даже шлюпке весьма трудно причалить здесь к берегу. Кроме того, приходится бороться с морскими водорослями, в зарослях которых глубина составляет два-три фута и которые оказывают почти неодолимое сопротивление гребцам.

Нет другого моря, настолько изобильного различными видами фукуса[175], — наши лучшие пастбища не столь зелены и густы.

Недалеко от татарский деревни на берегу располагалась большая бухта, глубина которой, как мы вначале предполагали, достаточна, чтобы принять наши корабли, потому что тогда был прилив. Однако два часа спустя она представляла собой обширное поле водорослей, из которых выпрыгивал лосось, затем скрываясь в них, как он это делает в реках. В день мы вылавливали более двух тысяч этих рыб.

Местные жители, чьим главным и наиболее обильным источником пропитания является эта рыба, смотрели на успехи наших рыбаков без малейшего беспокойства, несомненно, по той причине, что были уверены в ее неиссякаемых запасах. На следующий после нашего прибытия день мы высадились возле их деревни. Подарки мсье де Лангля, который опередил нас, позволили нам приобрести друзей здесь.

В любой другой стране мира нет народа, состоящего из лучших людей. Вождь, он же старейший из всех, пришел встретить нас на берегу в сопровождении нескольких соплеменников. Он простерся на земле в приветствии по китайскому обычаю, и проводил нас в хижину, где были его жена, невестки, дети и внуки. Он велел расстелить удобную циновку и предложил нам сесть. В котел над очагом вместе с лососем бросили мелкое зерно, нам неизвестное, — это было угощение для нас.