Флерье снова составил инструкции, основываясь в первую очередь на последнем письме Лаперуза, которое мы упоминали выше. Он указал, что следы исчезнувшей экспедиции с наибольшей вероятностью могут быть обнаружены по соседству с теми побережьями, которые намеревался исследовать Лаперуз. Флерье особо отметил, что огромный участок южного побережья Новой Голландии до сих пор абсолютно неизвестен: «Ни один мореплаватель не посещал эту часть моря; исследования и открытия голландцев, англичан и французов начались с южных берегов Земли Ван-Димена».

Во второй раз французскому мореплавателю приказали исследовать южное побережье Австралии, и если бы Д’Антркасто придерживался плана, составленного для него, он совершил бы те открытия, которые через время прославили Гранта, Басса и Флиндерса — что и Лаперуз мог бы сделать, если бы трагедия не прервала его труды.

Не нужно напоминать, что инструкции, полученные Д’Антркасто, четко указывали: его главной задачей является сбор сведений о пропавших соотечественниках, а не географические открытия. Но даже если и так, разве не любопытно, что французы заинтересовались изучением южного побережья Австралии, когда англичане еще и не думали об этом, что они намеревались поразить две цели одним выстрелом — экспедицией, спланированной со знанием и заботой, поддержанной государством, во главе которой поставили исключительно толковых мореплавателей, — и при этом все их усилия пошли прахом?! Их третьей попыткой была экспедиция Николя Тома Бодена во время консульства Наполеона, и снова по большому счету неудачная. Словно некая высшая сила предопределила этим берегам быть открытыми и заселенными британцами!

Полная история экспедиции Д’Антркасто до сих пор не рассказана. О ней написали два толстых тома, однако многие неизданные документы содержат подробности, которые благоразумно утаили от публики. Когда раскрывается вся правда, становится очевидно, что жестокая борьба, которая погрузила Францию в пучину крови и слез, происходила не только на суше.

Корабли не посетили Сидней. Почему?! Можно было бы ожидать, что экспедиция, отправленная для поиска следов Лаперуза, наведается в Ботанический залив в первую очередь и, собрав там все доступные сведения, внимательно последует курсом, который он начертал для себя. Но складывается впечатление, что европейское поселение обошли стороной намеренно. Почему? Неопубликованные документы могли бы ответить на этот вопрос.

Не было исследовано и южное побережье Австралии — великий шанс был упущен. Ботан-Бопре, картограф Д’Антркасто, начертил несколько превосходных карт, особенно юго-западного угла континента, которые спустя десять лет вызвали искреннее восхищение Флиндерса. Залив Эсперанс в Западной Австралии назвали в честь одного из кораблей этой экспедиции. Однако оттуда, испытывая нехватку пресной воды, Д’Антркасто пошел напрямую к южному берегу Тасмании, а затем к Новой Зеландии, Новой Каледонии и Новой Гвинее. Контакт с единственным европейским поселением в этой части света — судя по всему, намеренно — не был установлен.

Д’Антркасто умер, когда его корабли были в море к северу от Новой Гвинеи. Он тяжело заболел, вначале бредил, потом погрузился в беспамятство — описание его смерти в опубликованном рассказе об экспедиции невозможно читать без чувства ужаса, при том что во всей полноте его страдания не раскрываются. Жан Мишель Кермадек, капитан «Надежды», также умер — на Новой Каледонии. После их кончины корабли устремились во Францию настолько поспешно, насколько было возможно. Голландцы задержали французов в Сурабае на несколько месяцев как военнопленных, и в Европу участники экспедиции смогли вернуться лишь в марте 1796 года. Их задание не было выполнено.

Пять французских капитанов, которые в этот период привели экспедиции к берегам Австралии, потерпели неудачу. Лаперуз утонул, де Лангль был убит, Д’Антркасто мучительно умер на корабле, Кермадек испустил дух, едва высадившись на берег, и пятый, Боден, умер в Порт-Луи по пути домой.

Но даже не это будет последним грустным штрихом трагического полотна. Во Франции жил молодой поэт, которого глубоко тронула судьба Лаперуза. Сейчас Андре Шенье считается одним из изящнейших мастеров поэзии, обогативших французскую литературу. Его стихотворения изучают и ими восхищаются во всем мире. Он написал начерно и частично завершил длинную поэму под названием «Америка», в которой есть печальные строки о тайне моря, тогда еще не раскрытой. Мы упоминаем эти строки потому, что и самого поэта ждал трагический конец, хотя и отличный от судьбы воспетого им героя. Своими сочинениями и дружескими связями он вызвал гнев тиранов красного террора. В марте 1794 года его молодой гений пал жертвой гильотины.

Так начинается поэма. Непостижима тень трагедии, покрывшая эту несчастную экспедицию. Людовик XVI, ее зачинатель, Лаперуз и де Лангль, командующие, Д’Антркасто и Кермадек, отправленные на поиски, Андре Шенье, увенчанный лаврами поэт, — каждого их них настигло дыхание Фурии в черной мантии!

Тайна, связанная с судьбой Лаперуза, околдовала мореплавателей всех стран. Каждый корабль, который отправлялся в Тихий океан, надеялся получить какие-либо вести или найти следы экспедиции. Время от времени появлялись слухи об этом. Один сообщал, что видел обломки кораблей. Другой говорил, что встретил туземцев, одетых во французскую форму. Третий утверждал, что нашел крест святого Людовика на одном из островов. Однако после расследования элемент правдоподобия во всех этих историях улетучивался. Флиндерс, отправившись в 1802 году на север из Порт-Джексона, тщательно осмотрел Барьерный риф. Возможность обнаружить какие-либо следы Лаперуза, как он писал, «всегда присутствовала у меня в уме». Но никаких определенных сведений получено не было.

Новая французская исследовательская экспедиция пришла в Тихий океан в 1817 году под командованием Луи де Фрейсине, который был лейтенантом в экспедиции Бодена 1800–1804 годов. Главной целью не был поиск сведений о Лаперузе, но и этой задаче, естественно, было уделено самое пристальное внимание.

В связи с этой экспедицией можно упомянуть в высшей степени причудливое обстоятельство. На борту «Урании» была женщина — единственная представительница своего пола среди сотни членов экипажа. Мадам де Фрейсине, супруга командующего, поступила на корабль в Тулоне, переодевшись корабельным юнгой. Газеты писали, что ее муж был сильно удивлен, когда узнал, что его жене удалось попасть на борт под видом юнги. Однако Араго, один из ученых в составе экспедиции, в своих «Мемуарах», опубликованных в 1837 году, рассказывает — и нам легко в это поверить! — что Фрейсине было прекрасно известно, кем был «молодой и красивый» юноша. Муж потворствовал ее попаданию на корабль, потому что она хотела сопровождать его в плавании, но власти запретили бы ей, если бы узнали. Она носила мужскую одежду, пока корабли не покинули Гибралтар. Араго сообщает, что степенный вице-губернатор британцев, когда увидел ее, улыбнулся, «и это, возможно, была первая за десять лет улыбка, которая осветила его черты». Если это правда, то дерзкая выходка маленькой леди принесла некоторую пользу! Однако официальные лица на корабле смотрели на даму в брюках ледяным взглядом, и с этого времени она посчитала благоразумным вернуться к женским одеяниям. Ее уже не приняли за юношу, когда французы посещали Сидней, и, разумеется, о присутствии мадам не упоминается в официальной истории экспедиции.