И после таких занятий христиане садятся за столы и сочиняют трактаты о преступлениях язычников.
II. «Не оставляй в живых»
В предыдущей главе мы говорили о том, как наши предки нашли дорогу в православный храм. Теперь поговорим, что с ними было потом.
Как обычно в таких случаях старые боги россиян вдруг оказались не богами, а низшими духами (бесами), лишь Перун и Велес как бы признали нового бога Христа своим сюзереном, превратившись в святого громовержца Илию и в покровителя скота св. Власия, и так сохранили себе почтение верующих. Соответственно жрецы других, демонизированных богов переквалифицировались в чёрных магов.
(Примеров разжалованья богов в демонов, а жрецов в волшебников история религии знает немало. Любителям арабских сказок известно, к примеру, что самим словом «маги» магометане называли именно недобитых зороастрийских жрецов, которым молва приписывала колдовское мастерство. Но сами зороастрийские язычники своих богов изображают истребителями дэвов — демонов, которых считали богами до проповеди Зороастра. Наши «дьяволы» — это всё те же «дэвы», по-английски «devils».)
И тут начинается самое интересное. С одной стороны, «можно встретить мнения, что православная церковь отличалась от Католической особой терпимостью, не проводила насильственной христианизации покорённых народов, не участвовала в охоте на ведьм»[115], а с другой — припёртые к стенке верующие признают православную охоту на ведьм, но «къ великой чести нашего духвенства надо сказать, что у него колдуны отдѣлывались куда дешевле, чѣмъ у западно-европейскаго»[116].
Эти слова надо было сказать перед сожжением камчадальской колдунье 1770-х годов. В срубе она нашла бы время подумать: какие же всё-таки православные - молодцы! Если даже эта казнь осталась безнаказанной[117], будучи совершённой при основательнице русской религиозной терпимости Екатерине II, то можно себе представить, как жилось (правильнее, умиралось) ведьмам в золотой век русского православия.
К примеру, «в 1674 году в Тотьме сожжена в срубе при многочисленном стечении народа жёнка Федосья, оговорённая в порче; перед самою казнию она заявила, что никого не портила, а поклепала себя при допросе, не стерпя пытки»[118].
Как видим, не только сожжения надо было бояться православным ведьмам, но и следственных пыток. Примеров можно привести множество.{26}
Показания «кликуш» при обвинении конкретного человека в насылании на них бесов также роднит православную инквизицию с католической. Истерия прихожанок была страшна именно юридическими последствиями: немало людей было казнено из-за выкриков душевнобольных женщин. Как западное духовенство использовало «кликуш» для осуждения Урбана Грандье, так и в России «разныя корыстолюбивыя лица изъ тогдашней администрацiи, воеводы, дьяки и т.п., нарочно подучали разныхъ бабъ притворяться порченными и при этомъ выкликать разныхъ мѣстных богатѣевъ, которыхъ можно было послѣ того обобрать»[120]. Присвоение имущества казнённых оказывается движущим мотивом православных и католических инквизиторов. Это сказано персонально диакону Кураеву, который считает, будто в ведьм жгли из благородных побуждений.
Православные ничем не лучше католиков и по части заточения ведьм.{27} Если католики держали церковных узников «иногда в подземных помещениях без дверей дверей и окон, но всегда обеспеченных кандалами всех видов»[122], то и православные обожали садить несчастных в земляные тюрьмы и «каменные мешки» на целые десятилетия.
Если западные верующие «заключённых кормят только пересоленной едой, и всё их питьё смешивается с селёдочным рассолом… что поддерживает их в состоянии постоянной жажды»[123], то православные вообще не давали никакого питья, чтобы колдун не «уходил в воду»![124] Не говорю уже об одинаковом пристрастии к порке.
Даже состав преступления в обеих инквизициях одинаков. Ибо «в 1734 г. был схвачен и подвергнут пыткам крестьянин Зворыкин», которого «обвинили в том, что он отрёкся от бога и дал бесам „рукописание“»[125], а ведь подписание контрактов с чертями нередко выявлялось и в западных ведовских процессах. Как Ватикан издавал Индекс запрещённых книг, так и православный мир знал свой перечень «отречённого», «отметного» самиздата.{28}
Таким образом, инквизитор и в Африке инквизитор, будь он хоть десять раз православным. Я знаю РПЦ-шницу, которая обожает хаять пуритан и вменять им в вину смерть салемских ведьм, однако в Англоамерике колдуний хотя бы не сжигали. Православные обличители католиков и протестантов уподобляются набожному фарисею из притчи Христа.
Даже признавая, что христиане ведьм не жаловали, Кураев всё равно твердит, будто «инквизиция функционировала как учреждение, скорее защищающее от преследований, нежели разжигающее их»[127]. С одной стороны поглядеть, и действительно: вот на Херсонщине сжигают трёх крестьянок во время засухи, а псковичи сжигают 12 «вещих жонок» во время чумы, вот Иван Грозный пытает князя Воротынского за фантастических «бабъ шепчущихъ», а при подавлении разинского восстания у атаманши Алёны пытками вытянули признание в ведовстве. В этих конкретных случаях православная церковь действительно могла не участвовать. Так может, вслед за Кураевым выставить попов защитниками колдунов, а всю вину за охоту на ведьм свалить на чернь и государство?
Для начала пусть Кураев потрудится привести хоть один случай, когда Русская церковь вступилась за обвиняемого. Конечно же, он таких случаев не знает.{29}
Но если Русская церковь не вступалась за колдунов, может, она сама и подстрекала к охоте на ведьм? Истинно, Русская церковь не просто разжигала гонения на ведьм, но и буквально узаконила насилие с грабежом.{30}
«В Новгороде после допросов и пыток сожгли в 1227 г. четырёх „волшебников“. Как рассказывает летопись, казнь происходила на архиерейском дворе по настоянию Новгородского архиепископа Антония. Духовенство поддерживало в народе веру, будто колдуны и ведьмы способны на поступки, враждебные христианству, и требовало жестокой расправы с ними… Киевский митрополит Иоанн также одобрял массовый террор против колдунов и ведьм и защищал право епископских судов приговаривать колдунов и ведьм к тяжким наказаниям и смерти. Митрополит Иоанн считал, что жестокость устрашит других не совершать „волшебных“ действий и отвратит народ от чародеев и колдунов.
Горячим сторонником кровавых преследований колдунов и ведьм был и известный проповедник, живший в XIII в., Владимирской епископ Серапион, современник первых процессов против ведьм на западе…
„И когда вы хотите очистить город от беззаконных людей, — писал Серапион в своей проповеди, обращаясь к князю, — я радуюсь этому. Очищайте по примеру пророка и царя Давида в Иерусалиме, который искоренял всех людей, творящих беззакония, — иных убийством, иных заточением, а иных заключением в тюрьму“.
Епископы разыскивали колдунов и ведьм, их доставляли на епископский двор для следствия, а затем передавали в руки светской власти для наказания смертью. По примеру своих католических соратников православная инквизиция разработала в XIII в. и методы распознавания ведьм и чародеев огнём, холодной водой, путём взвешивания, протыкания бородавок и т.п. Вначале церковники считали колдунами или чародеями тех, кто не тонул в воде и оставался на её поверхности. Но затем, убедившись, что большинство обвиняемых не умели плавать и быстро тонули, изменили тактику: виновными стали признавать тех, кто не мог держаться на воде. Для распознания истины широко применяли также, по примеру испанских инквизиторов, испытание холодной водой, которую капали на головы обвиняемых»[130].
